Получились только вирши

Когда мне херово настолько, что дальше просто некуда, я пишу дурные стишки.

Перечитывая "Оду к жизни"

Я го­ворил, что не под­дамся,
Я го­ворил, что бу­ду смел,
Что бу­ду воп­ре­ки сме­ять­ся,
Что улы­бать­ся бу­ду, пел.

Об­ман, об­ман. Мой плач бес­силь­ный
Гне­вит и зло­бит не­беса
Ко­торый год; лишь мрак мо­гиль­ный
Мои рож­да­ют сло­веса.

Да, мрак, пос­коль­ку я уве­рен,
Что там, за гранью, пус­то­та.
Ни ад, ни рай, од­но заб­венье,
Есть толь­ко жизнь, что про­жита.

Но что за жизнь? Ту­ман, блуж­данье,
Впе­ред шаг­нул - и от­сту­пил.
Огонь, чья участь - уга­санье,
Род­ник, чья участь - ис­ся­канье,
Фо­нарь, что двор­ник по­тушил.

"Ода к жизни", кто не в курсе - мой старый стишок, единственный из всех, где я стараюсь мыслить позитивно. Тут.

@темы: Тем временем в Р`льехе, Азъ есмь слезливецъ, ...и в повисшей тишине раздавался натужный скрип пера, Любо, погибель!

---

*робко покашливает* А кому-нибудь будет интересно, если я напишу фичок про инквизитора?

@темы: Тем временем в Р`льехе, Вопросы жизни, Вселенной и всего такого, ...и в повисшей тишине раздавался натужный скрип пера

---

Кто упоролся? Ну, разумеется,я.

А началось все с того, что мы обсуждали русскую школу магии.
И я высказала идею, что как в Англии были Артур и Мерлин, так у нас были Рюрик и Олег.
И...



Наверное, мне должно быть стыдно.

@темы: Тем временем в Р`льехе, Былинное лицеладонiе, Нарисуй барашка (с)

---

Просто чтобы было

Обожаю инструкции типа "как экстраверту общаться с интровертом" или наоборот. Собрание обобщений и искажений. Экстравертам предлагается научиться гладить мыльный пузырь так, чтобы его не повредить. А интровертам — научиться сохранять спокойствие среди перевозбужденных бронтозавров.
Помимо спорных утверждений, которые подходят точно не ко всем интровертам и не ко всем экстравертам, вызывает сомнения сам подход — через следствия, а не через причины. Через плоды, а не через корни. Ведь мы же видим, что не все интроверты плохо социализированы. То есть не к каждому нужно подбирать какие-то там особые ключи. Так же и экстраверты — не все травмоопасны.

На мой взгляд, для интровертов реально опасными являются экстраверты с чертами либо психопатов, либо социопатов, либо истероидов. Эмоциональное тормошение, личное непринятие, унижение, игнор, различные провокации — такие "бонусы" интроверты обычно собирают в общении именно с этими тремя группами.

Сейчас хочу разобрать историю с истероидами. История не для каждого, так что если вы по ходу чтения поняли, что это не про вас — бросайте чтение. Речь тут не обо всех людях и даже не обо всех интровертах.

Итак.

Едва ли не самые большие "везунчики" — интроверты, родившиеся у родителей-истероидов. Ребенку-интроверту в этом случае можно забыть и про внутренний комфорт, и про нормальную социальную адаптацию, и про адекватную карту мира вообще. Ситуация может наладиться только когда ребенок будет готов анализировать себя самого. То есть когда ребенок уже перестанет быть ребенком.
Что такое родитель-истероид?
Истеродиный тип имеет одну стержневую характеристику: в мире отсутствуют полутона. Мир весь делится на черное и белое. Причем на ярко-черное и ярко-белое. Никаких оттенков серого.
То есть сначала мир делится на то, что достойно внимания, и то, что недостойно внимания. Недостойное внимания игнорируется целиком, не замечается, отрицается. А всё достойное внимания является гипертрофированно важным. И вызывает фонтан эмоций.
То есть истероид либо не разгоняется вовсе, либо разгоняется сразу на всю катушку.
Достойное внимания тоже делится на два направления: позитивное и негативное. Позитивное — восхитительно и изумительно. Негативное — чудовищно и катастрофично.
Истероидный подход к ребенку — такой же. Когда ребенок проявляет свои желания, они сразу делятся на важные и неважные. Неважные игнорируются. Истероид выходит из себя, когда его внимание пытаются сконцентрировать на том, что ему кажется достойным игнора. С другой стороны, проявления достойные внимания распределяется по двум направлениям: "восхитительно" и "ужасно". Допустим, ребенок научился брать в руки кубик — это говорит о его выдающихся способностях, о талантах, о гениальности, об удивительных жизненных перспективах. Ребенок уронил кубик — это говорит о том, что ребенок ни на что не способен.
И всё это обязательно с криками, воплями, салютом и оркестром.
Фиксируем: во-первых, часть важных для ребенка желаний не встречает резонанса, что травматично само по себе, да еще и может приучить не показывать того, что хочешь; во-вторых, на другие желания-проявления возникает неадекватно сильный резонанс — либо позитивный, либо негативный. То есть все результаты делятся на "очень хорошие" и "очень плохие", грубо говоря. Одни героические, другие катастрофические. Одни великие, другие позорные.

(Собственно, весь истероидный способ воспитания сводится к следующей формуле: либо ребенок получает избыточное внимание, либо не получает никакого.)

Что получается на стороне ребенка-интроверта — примерно понятно. Явлениям мира придается неверное значение — избыточно большое или неоправданно малое. Важные явления при этом делятся на исключительно хорошие или исключительно плохие — тоже неоправданно. Да еще и не факт, что знаки будут расставлены правильно.
То есть карта мира вся набекрень. Сразу.
Но что самое неприятное — точно так же ребенок приучается оценивать свои собственные действия и свои собственные результаты.

Вот здесь надо остановиться подробнее.
Дети родителей-истероидов стабильно имеют проблемы на многих направлениях жизненной результативности не просто потому что у них прописано "я не способен", а потому что сами по себе уровни достижений прописаны как "это невероятно круто". Вот даже просто вокруг себя посмотрите — кто-то имеет материально высокий уровень жизни и воспринимает это спокойно, а кто-то напрягается изо всех сил, чтобы заработать, но ничего особенного не выходит. Хотя способности, вроде бы, позволяют. И даже сам человек понимает, что по способностям он вполне ничего. Даже, может, и выше того, кто оказался выше него по реальным достижениям. В чем дело? — а вот чаще всего в том, что для одного уровень результативности прописан как "просто один из вариантов нормы" (то есть "если человек в принципе способен быть как бомжом, так и президентом — значит, я тоже могу оказаться на любой из этих позиций" — это воспринимается спокойно, как часть единой реальности), а для другого "ни фига себе, я хоть что-то смог заработать" — это уже повод для диких эмоций.
То же самое часто можно видеть на направлении личной-семейной жизни. "Ничего себе, на меня обратили внимание!" "У меня получилось встретиться и поцеловаться!" "Смотрите, я вышла замуж!" Тогда как для других это просто нормальный ход жизни. Без всякой там исключительности, без оркестров и салютов.
То есть получается, что определенные уровни достижений прописаны как исключительные, требующие серьезных эмоциональных вложений и сильных эмоциональных реакций окружающих. Любая мелочь становится новостью, центром внимания — неоправданно большого.
Ну и негативные факты — с ними такая же история. Например, в личной жизни — первая же ссора становится вселенской катастрофой и поводом для ухода в монастырь. Ну и для посыпания себя пеплом, конечно же! "Если у меня случилась вот такая неудача — значит, я ни на что не способна и ничего не достойна".

Вот эти вещи чаще всего прописываются в детстве именно через якорение неоправданных эмоций на результатах, которые подаются либо как невероятные достижения, либо как чудовищные провалы. Хотя по факту каждый результат является просто одним из тех, которые были возможны.

Далее.
Коммуникация — ну это вообще песня. Истероидов часто характеризуют как людей, которые пытаются вызвать любовь у всех, с кем они вступают в контакт. На самом деле схема там следующая: люди для истероидов точно так же делятся на достойных игнора и достойных внимания, а вот достойные внимания — это либо достойные позитивного внимания, либо негативного. Либо восхитительные люди, либо чудовищные. Либо "свои", либо враги. И вот — "все "свои" обязательно должны меня любить". Причем именно пылать. Эмоционировать. Демонстрировать любовь каким-то ярким способом.

Во-первых, интровертской психике это сложно воспринять как модель. Потому что интроверты довольно неплохо себя чувствуют именно на уровне формального общения. А у истероида формального общения не бывает. Даже продавец в магазине — либо надо вызвать у него любовь, либо продемонстрировать презрение (то есть он в итоге будет определен либо как "свой", либо как враг — у истероидов не может быть ничего посередине). То есть истероид всегда вкладывает в коммуникацию эмоции. Обязательно. А для интроверта норма с продавцом — "мы с тобой просто две функции". Твоя функция — рассказать мне про товар, упаковать его и отдать мне. Моя функция — дать тебе за это деньги. Всё спокойно, никто никому не враг и не друг — просто каждый сделал своё дело. Доброжелательно пообщались по делу, без ненужного психоза. Жизнь прекрасна.
И вот если интроверт с детства видит именно излишнюю эмоциональность в общении, постоянное желание либо расположить к себе человека, либо сровнять его с насекомым — это может быть неосознанно усвоено. И впоследствии это очень затруднит коммуникацию. Вот иногда довольно странно выглядит: человек явно интроверт, спокойный, живет в своем мире, а как с кем-то надо поговорить, особенно с незнакомым — внезапно перевозбуждается, собирает в кучу всю свою концентрацию, начинает неоправданно тратить силы, старается произвести исключительное впечатление непонятно зачем и т.д. На самом деле это обычно означает, что включилась неосознанно усвоенная истероидная программа. Интровертской психике тяжело работать по этой модели, но эта модель принята как "правильная". Потому что так делала мама, грубо говоря.

Во-вторых, родитель-истероид, разумеется, будет ломать ребенка под свои эмоциональные нужды. Нужно, чтобы ребенок вызывал удобные эмоции. Нужно, чтобы ребенок испытывал удобные эмоции. Нужно, чтобы ребенок не путался под ногами, когда истероиду не хочется резонанса.
И вот здесь истероид может проявить себя просто как чудовищный агрессор. Если маме-истероиду внезапно захотелось сильной любви от своего ребенка, а ребенок в это время, зараза такая, спокойно занимается своим делом — вот здесь начнутся те самые дергания, которые могут ребенку-интроверту очень здорово врезать по психике. Родитель непредсказуем, мир непонятен, непонятно почему возникло напряжение, откуда крик, да еще там "я виноват в том, что маме плохо" — короче, букет можно собрать очень богатый. Причем понятно, что в качестве повода будет использовано что угодно. Иногда совершенно оторванные от реальности вещи. Родитель, отстаивая свою правоту и свой авторитет, в жизни не признается, что это был просто истерический психоз, не попросит прощения, так что обвинения посыпятся на ребенка. Который сам себя защитить, конечно, не может.
Соответственно, "чтобы быть хорошим — я должен подстраиваться под других людей, а если подстроиться не получилось — значит, я виноват". Эта установка создает колоссальнейшее напряжение в коммуникации. Думаю, что это вообще самый мощный элемент социальной дезадаптации. Потому что при таком подходе даже поверхностное общение чревато травмами. И ребенок — уже и выросший, уже взрослый — будет тратить кучу ресурсов на то, чтобы этих травм избегать.
А самый надежный способ — просто избегать общения. И сил не тратишь, и травм не получаешь. Бинго.

...

Что получается целиком.
Во-первых, искаженные представления о том, как устроен мир, то есть как и что в нем работает. Интроверты отлично адаптируются, когда имеют возможность сами спокойно разобраться на территории (кстати, эта способность обычно проявляет себя прямо в детстве). Но истероидное давление лишает ребенка-интроверта такой возможности. То есть важные для родителя-истероида жизненные направления будут представляться неверно.
Во-вторых, искаженные представления о том, что такое "хорошо" и что такое "плохо". Охватить вниманием мир так, как это может сделать взрослый, у ребенка не получится, придется верить взрослому, родителю, авторитету — ну и этот авторитет может распихать ориентиры так, как ему вот сейчас захотелось. Просто чтобы вызвать побольше эмоций.
В-третьих, искаженные представления о самом себе, о своих возможностях. Удобные для родителя вещи искусственно разгонялись, неудобные — искусственно давились. Ребенок подстраивался под резонанс — избыточный на одних направлениях, недостаточный на других. Когда такой ребенок вырастет, ему будет очень сложно найти именно свой путь (типичный случай — "знаю, что надо заниматься тем-то и тем-то, но мне там неинтересно, а тем, что интересно, заниматься неправильно").
В-четвертых, социальная адаптация наперекосяк.
В-пятых, вообще вся жизнь по истероидным программам требует больших затрат эмоциональных сил. Поэтому дети истероидных родителей — уже даже когда и не дети, когда уже выросли — часто балансируют между эйфорическим эмоциональным разгоном и депрессивным упадком. И не всегда этот баланс удерживают, к сожалению.

Понятно, что с таким букетом имеет смысл идти к специалисту (хотя мне по кнопке "Написать сообщение" иногда такие истории про психологов присылают, что некоторых горе-специалистов хочется не просто лишить лицензии, но и расстрелять).
Однако думается, что кое-что тут можно поправить самостоятельно. Если вы в этой грустной истории узнали себя, то предлагаю следовать следующим рекомендациям.

1. Сразу надо определить, что никто не виноват. Вот интроверсию определяют как тип личности, но ведь кое-кто из специалистов считает ее отклонением — примерно такая же история и с истероидностью. Да, бывают истероиды. Да, бывают интроверты. Да, возможна комбинация, когда у истероида рождается интроверт, который сразу попадает в психологический ад. А кто-то с какими-то болезнями рождается. Или в Африке, где кроме бананов, СПИДа и крокодилов ничего нет. Да, здесь почему-то всё так устроено, что мы по факту рождения оказываемся в разных условиях. Почему так — не нам судить, не мы этот мир придумали.

2. Как можно меньше контачить с истероидами! Жизнь в одной квартире с истероидом для интроверта, конечно, пытка (в любом возрасте, кстати, то есть это актуально не только для ребенка-интроверта), но в любом случае нужно стараться как можно меньше вступать в контакт. А уж если контакта не избежать — значит, как можно меньше резонировать на истероида (например, больше сконцентрироваться на своих действиях и своем самочувствии).

3. Внутренняя работа — подвергнуть ревизии все "важно/неважно" и "хорошо/плохо". Как раз вот на такую ревизию в работе с психологом может уйти несколько лет — это дико масштабная и сложная история. Если интересно, порядок следующий.
Первое: снизить силу эмоционального заряда на своих результатах, которые прописаны как "триумфально", "великолепно", "исключительно", равно и "провально", "катастрофично", "неприемлемо". Возможно что угодно. Возможны любые варианты — и запланированные, и противоположные. В каждом случае надо действовать по целесообразности и возможностям. Прежде всего так работать с планированием. Начать с локального, постепенно переходить на глобальное.
Второе: собственно, важность направлений — то, во что вы привыкли верить, может быть и неверным. Например, в детстве вдолбили, что самое важное семья или там карьера, а творческая самореализация и внутренний комфорт вообще игнорировались как темы — может быть, всё ровно наоборот. Вот это дело надо разобрать. Внимательно разобрать, честно разобрать.
Третье: отдельное внимание коммуникации. Потому что интроверты на ней "горят" больше всего. То есть не вкладывать лишних эмоций. Не пытаться всегда резонировать на удобных для собеседника частотах. Сводить к контакту "функция-функция" всё что можно. И делать это на базовой идее "я не отвечаю за эмоции окружающих". То есть "могу под них не подстраиваться".

В общих чертах — примерно так.

(с)

@темы: (с)тыбзено, Зигмунд Фрейд одобряет, Тем временем в Р`льехе

---

Co-dependence-2, ч. 16 - 20

Название: Co-dependence*
Автор:  Кьяроскуро
Фэндом: Звёздные Войны, Star Wars: Galactic Battlegrounds
Основные персонажи: ОМП/ОМП. Каноничные - если только в упоминаниях.
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Фантастика, Hurt/comfort, Экшн, Драма
Размер: 49 страниц, 18800 слов
Кол-во частей: 20/...
Статус: первая часть закончена, вторая в процессе
Описание: Один любит, а другой нет. Впрочем, все может измениться.
Размещение на других ресурсах: пока запрещено.
Примечания автора: изначально планировалось написать фик полностью по GB, но потом я покопалась в матчасти и поняла, что сюжет может - не без некоторой оглядки, конечно - вписаться и в основной канон, поэтому основной фэндом все-таки Звездные войны.
Две капли матчасти: Про звёздный разрушитель типа "Воспрещающий", про дозорный крейсер типа "Усилитель", про эпикантиксов, про Ядро, про нейраний, про гидроспаннер

*Co-dependence (созависимость) - психологический термин, описывающий патологическое состояние психики, которое возникает в результате сильной эмоциональной, социальной или физической зависимости от другого человека.

Co-dependence-1

Части 1-5

Части 6-10

Части 11-15

Часть 16 - добавлена 11.11.2016

***

Впрочем, в черноте этой время от времени проскальзывали какие-то тени, смутные образы, силуэты из прошлого, обречённые на неизбежное забвение с уходом сна. Они приходили и уходили, немедленно изглаживаясь из памяти Транга – позже капитан, как ни старался, не смог припомнить ничего из того, что видел, за исключением последнего видения, которое как раз его и пробудило. На один-единственный миг Вирсолю почудилось, что он вернулся на Рен-Вар: чернота неожиданно расступилась, и капитан увидел себя среди голых деревьев, стоящего по колено в снегу. А в следующую секунду ощутил, что не один, но не успел сделать ни шага, как из-за стволов появился Дарт Расс. Не говоря ни слова, ситх вытянул левую руку вперёд и сжал пальцы; Вирсоль ощутил, что задыхается, попытался закричать, судорожно схватился пальцами за горло… и проснулся.
Глядя в совершенно не изменившийся темный потолок камеры, подсвеченный алым, Транг не сразу сообразил, что дышать ему тяжело на самом деле. Он осторожно коснулся шеи – но, как оказалось, всему виной был жёсткий воротничок кителя, с силой врезавшийся в горло капитана чуть выше кадыка. Оттянув его двумя пальцами, Вирсоль глубоко вдохнул и медленно сел на скамье.
Чувствовал он себя несравнимо лучше, нежели при предыдущем пробуждении: ни захлёстывающей паники, ни дезориентации, ни неконтролируемой дрожи. Впрочем, головная боль, сухость во рту и желание закутаться в одеяло потеплее никуда не делись, но их можно было игнорировать и сосредоточиться на более важных вещах, а именно: разработать дальнейший план действий – или же бездействий, учитывая все произошедшие обстоятельства.
– Доброй ночи, капитан. – Голос Эрленда, раздавшийся сзади, заставил Вирсоля повернуться и посмотреть на зевающего техника. – Как вы себя чувствуете?
– Терпимо, – слегка покривив душой, отозвался Транг. – Ночи?
– Мои часы говорят, что сейчас около двух по корабельному времени, – Листер-младший фыркнул. – Конечно, если адмирал не изменил по своей воле ещё и это.
Техник говорил достаточно громко, и к концу его небольшой речи другие сидящие на скамье люди завздыхали и завозились. В двоих Вирсоль узнал Юнкая и FC-1981, но троих – один, как и Эрленд, был в костюме техника, а двое, судя по нашивкам, являлись сержантами, – видел в первый раз. И Транга вновь разобрала злость: в первую очередь, на Виллиска, запихнувшего всех в эту чёртову камеру. Чем же, интересно, они умудрились не угодить могучему и ужасному адмиралу?
– Как ты сюда попал? – Вирсоль вновь взглянул на техника, мысленно заставляя себя успокоиться, несмотря на то, что гнев на адмирала действовал согревающе. – Я не спросил в тот раз. Что ты натворил?
– Попался под горячую руку, – проворчал Эрленд, всем своим видом показывая, что тему продолжать не желает. – Вы нам лучше вот что скажите, капитан: как быть дальше? Вы же не оставите всё, как есть, не так ли?
– Не оставлю? – переспросил Транг, рассматривающий этот вариант в числе вполне приемлемых. Конечно, сидеть на гауптвахте на собственном же корабле несколько унизительно, но не смертельно. Тем более, что несколькими днями спустя они уже должны будут прибыть на Кхомм, а оттуда до Тоадейе рукой подать… Но помрачневшие при его вопросе лица присутствующих заставили Вирсоля нахмуриться в ответ. – А что не так?
– Видите ли, сэр, – с молчаливого согласия остальных отозвался Юнкай, – поместив нас – всех нас на гауптвахту, адмирал грубо нарушил один из законов Империи, который чтим как мы, так и Иак Донах. Он знает это, не в последнюю очередь потому, что и вы, и я неоднократно указали ему на это. И если он продолжит действовать в том же ключе, то будет вынужден объяснять Донаху, почему преступил закон и позволил себе подобное самоуправство. Не думаю, что адмирал в восторге от подобной перспективы.
– Конечно, не в восторге, – пожал плечами Вирсоль, которому совершенно не нравилось, куда клонит Кальсин. – Кому охота лишний раз объясняться перед начальством? Но ему в любом случае придется это делать – когда мы общались с Донахом, и Эрленд не даст соврать, диктатор потребовал отчёт как от меня, так и от адмирала. Поэтому что поменяется…
– Всё, – резко перебил Вирсоля едва только не подпрыгивающий от нетерпения Эрленд. – Простите, капитан. Но вы, кажется, не понимаете.
– Поменяется всё, – подхватил Юнкай. – Если до заключения нас в камеры адмирал мог выступать в роли обвинителя, то теперь ему в лучшем случае придется стать обвиняемым, как и вы. И даже хуже: у вас есть все шансы оправдаться, поскольку закона, запрещающего гиперпрыжки во избежание гибели от превосходящих сил противника не существует, а вот незаконный захват корабля… Одним словом, адмиралу до прибытия «Красной королевы» на Тоадейе необходимо либо помириться с вами и взять с вас слово, что вы не скажете Донаху ничего об этом инциденте – вероятность подобного, как вы понимаете, ничтожно мала, либо заставить экипаж молчать. И вряд ли способы достижения этой цели будут особо гуманными.
В камере повисла гнетущая тишина. Вирсоль, просто не успевший подумать о подобном раньше, уткнулся взглядом в колени, пытаясь до конца осознать слова Юнкая. Что же выходит? Виллиск вышел из себя, отправил строптивого капитана на гауптвахту, за ним послал свидетелей. И теперь пол-экипажа арестованы, до Тоадейе несколько дней, и адмирал должен придумать для Донаха достойное оправдание подобной ситуации. Или же, как сказал Юнкай, просто заставить всех молчать. Да даже не обязательно всех – только тех, кто будет держать ответ перед диктатором, а именно самого Вирсоля, Эрленда, и, возможно, еще пару старших офицеров. И какие методы он при этом будет использовать – большой вопрос.
– Кроме того, – голос Кальсина зазвучал чуть мягче, – по закону вы, капитан, обязаны доложить вышестоящему командованию о ситуации на борту. А поскольку выше адмирала Виллиска только сам Иак Донах, то и докладывать вы должны непосредственно ему.
– Интересно, и как я это сделаю? – язвительно отозвался Вирсоль. – Что-то я не вижу в нашей камере голопанели, с помощью которой можно было бы связаться с Тоадейе.
– Такая панель есть на соседней палубе.
Шесть пар глаз практически одновременно воззрились на техника, произнёсшего эти слова, и в каждой из них читалось лишь удивление – даже во взгляде Эрленда, впервые на памяти Вирсоля не знающего, что сказать на подобное заявление. Объект же повышенного внимания сперва смущённо потёр переносицу, а после, поглядывая то на носки своих ботинок, то на Вирсоля, отрывисто проговорил:
– Лаэльм Бренус, сэр, инженерный отдел «Б». Я знаю, как можно отсюда добраться до голопанели. Теоретически.
Вирсоль снова переглянулся с Эрлендом, по лицу которого было решительно невозможно ничего прочесть, и слегка развёл руками.
– Рассказывайте, Лаэльм. Будет хотя бы от чего оттолкнуться.

Часть 17 - добавлена 13.11.2016

***

– Около полугода назад, – начал инженер издалека, – я просматривал схемы воздуховодных труб…
– Зачем? – перебил его Эрленд, глядя недоверчиво и настороженно. Судя по всему, главный техник был далеко не в восторге от того, что какой-то рядовой служащий имеет план побега, в то время как он сам – нет.
Но Бренус воспринял вопрос как должное и с готовностью пояснил:
– По работе, сэр. Наш отдел «Б» занимается на корабле как раз-таки системой вентиляции. Так вот, я просматривал схемы и заметил одну любопытную вещь, – Лаэльм издал короткий смешок, явно предназначенный для того, чтобы скрыть смущение. – Параметры воздуховодных труб «Красной королевы» отличались от стандартов других имперских судов. Позже я узнал, что крейсер был практически по кусочку собран из множества различных кораблей, но тогда я стал искать дополнительную информацию, чтобы разобраться с этим противоречием. Я полагал, что в схемы просто закралась ошибка и кто-то допустил опечатку… Но вся указанная информация была точной. Оказалось, что диаметр воздуховодных труб составляет не триста пятьдесят миллиметров, как положено, а все шестьсот. И, в теории, человек способен по ним передвигаться.
– Ничего подобного, – очередной агрессивный комментарий Эрленда уже не вызвал удивления ни у кого из присутствующих. – Хотя наблюдение, конечно, интересное, и теперь становится ясно, на что уходит часть энергии корабля, которая, как я изначально думал, просто пропадает по какой-то необъяснимой причине.
Техник сделал паузу, чтобы слушатели оценили его сарказм, и сложил руки на груди, считая разговор завершённым. Выждав около минуты, Вирсоль был вынужден переспросить:
– Позволь поинтересоваться, почему ты считаешь идею Лаэльма неосуществимой?
Эрленд взглянул на него с таким удивлением, точно Транг спросил, почему в камере не светит солнце.
– А это разве не очевидно? Воздушное давление.
– Воздушное давление – что? – начал медленно закипать Вирсоль. Высокомерие главного техника поистине поражало – хотя, кажется, Листер-старший вёл себя ничуть не лучше. Хотя, как говорится, отец – или, в данном случае, старший брат – пилот, и дети в небо смотрят.
В ответ Эрленд вздохнул, поднял руку и, вытащив из пучка на макушке огрызок карандаша, молчаливо написал прямо на стене камеры какую-то формулу. Карандаш оказался флуоресцентным, и непонятные символы таинственно замерцали в тусклом освещении камеры. А Листер-младший тем временем ткнул в надпись пальцем и сообщил:
– Это – формула расчета воздушного давления. Чтобы циркулировать по трубам, а не застаиваться на месте, оно должно превышать нормальное. А насколько именно превышать, можно вычислить как раз-таки по данной формуле, – Эрленд снова указал на надпись, а после чуть ниже написал ряд чисел, попутно поясняя. – Для этого необходимо знать плотность воздуха, его скорость… Диаметр трубы… Учесть потери…
После техник забормотал что-то совсем неразборчиво, целиком погрузившись в расчеты. Его карандаш летал над поверхностью стены, выводя всё новые и новые числа, и, наконец, замерев на мгновение после знака равенства, твердо вывел цифру «девять».
С видом победителя поставив в конце жирную точку, Эрленд повернулся к остальным заключённым.
– Итак, как можно видеть, среднее давление в трубе подобного диаметра должно составлять как минимум девять атмосфер. Для тех, кто не понимает, скажу – залезть в такую трубу всё равно что опуститься на глубину почти в сотню метров, причём мгновенно. А это, в свою очередь, означает весьма быструю смерть от декомпрессионной болезни. Так что, Лаэльм, план ваш никуда не годится.
– Возможно, я не произвожу впечатления особо умного человека, – помедлив секунду – не то собираясь с мыслями, не то обуздывая гнев, инженер медленно поднял глаза на Эрленда, – но я всё же специализируюсь на воздуховодных трубах и знаю о них достаточно. Наверное, я должен был упомянуть об этом с самого начала. Видите ли, – тут Бренус вновь взглянул на Транга, – причина, по которой адмирал Виллиск приказал отправить меня в камеру, заключалась в том, что около пары часов назад система вентиляции на корабле почти полностью вышла из строя. Нашему отделу удалось восстановить её лишь частично, и угрозы задохнуться для экипажа нет, но меня отправили под арест прежде, чем удалось довести дело до конца – я думал, это очевидно, или никто не заметил, что температура воздуха понизилась? В своей формуле, Эрленд, вы учли потери – но не то, что они на сегодняшний момент несколько превышают заданные вами параметры. Если позволите…
Лаэльм поднялся со скамьи, решительно подошёл к старшему технику и, взяв карандаш из его руки, склонился к формуле. Внимательно на неё взглянув, инженер послюнил палец и стёр несколько цифр, после чего написал на их месте другие. А в конце зачеркнул девятку и подписал рядом тройку.
– Три атмосферы, – негромко озвучил он. – Всего тридцать метров глубины. Сложно, но не смертельно.
В камере вновь повисла тишина. Вирсоль покосился на Эрленда – тот что было сил сжимал зубы, а глаза его и вовсе превратились в щёлки, но техник не говорил ни слова, – и вернулся к Лаэльму, опустившему голову и нервно крутящему в руках карандаш.
– В таком случае, чего мы ждём? – поинтересовался капитан. – Надо лезть в трубу и добираться до голопанели… Где, кстати, труба?
– В этом-то и проблема, сэр, – вздохнул Бренус. – Обычно в камерах воздуховодные трубы находятся под световой решёткой. – Он выразительно постучал каблуком по одной из них. – Но, чтобы снять решётку, нужны инструменты, которых у меня, к сожалению, нет.
Вздох общего разочарования прокатился по камере. Вирсоль едва сдержал раздражение: зачем, спрашивается, было так долго доказывать, что выход есть, если его на самом деле нет? Впрочем, он же сам попросил озвучить… Но от осознания этого спокойнее Трангу не стало и, дабы не поддаться искушению и не сорвать зло на невиновном, он молча сложил руки на груди и откинулся на стену. Что ж, тогда стоит постараться разработать новый план – если только, конечно…
В этот момент Эрленд потянулся куда-то вниз, точно желая прикоснуться к полу. Его поза выглядела довольно нелепо, и капитан едва не отпустил шутку о том, а не собирается ли Листер-младший попытаться оторвать решётку голыми руками. Но прикусил себе язык, когда последний с некоторым усилием вытянул из своего сапога гидроспаннер.
– Это сойдёт? – по-прежнему недружелюбно, но достаточно спокойно поинтересовался Эрленд, протягивая инструмент инженеру. – Не фузионный резак, конечно, но имеем, что имеем.
Секунду тот изумлённо созерцал гидроключ, но после расплылся в широкой улыбке и, кивнув, забрал его из руки техника.
– Ещё как, – с энтузиазмом сообщил Бренус и впервые по-настоящему открыто взглянул на Вирсоля. – Я могу приступать, сэр?

Часть 18 - добавлена 19.11.2016

***

Получив отмашку, Лаэльм споро принялся за дело. Эрленд, не выдержав, вскоре присоединился к нему, а Вирсоль ненавязчиво передвинулся ближе к Юнкаю, отрешённо созерцающему работу техников. Проследив за направлением взгляда пилота, Транг заметил, что внимание Кальвина сосредоточено на Листере-младшем, и вскользь поинтересовался:
– Я смотрю, вы успели познакомиться, пока я спал?
Эпикантикс медленно повернул голову на голос и, чуть подумав, кивнул. После едва заметно поджал губы, точно сомневаясь, но, по-видимому, любопытство всё же пересилило, и он тихо спросил:
– Капитан, могу ли я задать вам вопрос… возможно, несколько личного характера?
– Я слушаю. – Вирсоль против воли насторожился и подобрался.
Пилот поглядел в сторону, туда, где работал Эрленд, а потом чуть торопливее, чем обычно, произнёс:
– Вы же знаете того, кто прибыл с адмиралом? Обладателя Силы?
Произошедшее несколькими часами назад вспышкой озарило память Вирсоля – как Расс приходит к нему, интересуется, не Юнкай ли только что был его гостем, а после стремительно удаляется в ту же сторону, что и пилот, попутно распространяя вокруг себя тёмные эманации… Нехорошее предчувствие заставило сердце Транга ёкнуть, но он постарался сохранить лицо и как можно спокойнее отозвался:
– Знаю, но это шапочное знакомство. А почему ты спрашиваешь? Он что-то… – хейпанец хотел было спросить «он что-то тебе сделал?», но вовремя прикусил язык.
– Я… – пилот как-то подозрительно замялся и скосил глаза вбок так сильно, точно пытался заглянуть себе в мозг. – Просто никогда не встречал вживую подобных ему, вот мне и стало любопытно. Так… кто он? Вы не расскажете?
– Повторюсь, я не очень хорошо с ним знаком, – Вирсоль пожал плечами и откинулся на стенку камеры, поддаваясь напору пилота. Главное, что Расс ничего ему не сделал, и на данном этапе это можно считать хорошим вариантом. Впрочем, вопрос о том, зачем ситх понадобился Кальсину, оставался открытым. – Да и не видел я его лет восемь, с миссии на Рен-Варе. Он тогда был совсем мальчишкой, повсюду следовал за своим учителем.
– Тот тоже был ситхом? – нетерпеливо переспросил пилот.
– Он не… – Транг оборвал себя во второй раз. Какой смысл Юнкаю знать подобные мелочи? – Да, вроде того. Они прилетели на Рен-Вар по своим делам, и улетели сразу же по их завершении. В дальнейшем я не пересекался ни с Рассом, ни с его учителем…
– Так его зовут Расс? – живо отреагировал Юнкай, повысив голос, так что из открытого уже люка на шум появилась голова Эрленда.
– Дарт Расс, – уточнил Вирсоль. – Так его назвал учитель, и, как я понимаю, это имя не настоящее – псевдоним, как у лорда Вейдера. В целом, если проводить параллели дальше, теперь он занимает при Иаке Донахе примерно то же место, что занимал Вейдер при Императоре Палпатине. – Чуть подумав, Транг добавил. – Разве что Расс маску не носит.
– А лучше бы носил, – буркнул Эрленд, так и не вернувшийся к работе. Поймав на себе два удивлённых взгляда, он резковато переспросил. – Что? Я не прав? С такой рожей…
– На мой взгляд, он выглядит очень даже… мужественно, – возразил ему Юнкай.
Техник помрачнел и, не ответив, вновь скрылся в люке. Проводив его недоумённым взглядом, Вирсоль перевёл глаза на пилота, но тот опустил голову, демонстрируя всем своим видом, что комментировать не намерен.
Впрочем, Транг и сам не горел желанием продолжать поднятую тему. Он зябко поёжился и попытался поглубже спрятать ладони в рукава кителя – в камере начало становиться по-настоящему холодно. Хотя, возможно, это был всего лишь остаточный эффект от таблеток, и хейпанцу это всего лишь казалось. Чтобы знать наверняка, Вирсоль повернулся к Юнкаю, чтобы спросить, но в этот момент из люка появился Лаэльм.
Инженер был мрачен.
– Стыдно сказать, но я, кажется, несколько ошибся в расчетах, – он виновато поглядел на Вирсоля. – Труба, конечно, шире, чем стандартная, но человек в неё всё равно не пролезет. Разве что ребёнок.
– Или капитан, – Эрленд появился следом и, оценивающе окинув взглядом Транга, удовлетворённо кивнул. – Возможно, ещё не всё потеряно – если только капитан согласится взять операцию «Труба» на себя.
– Операцию «Труба»? – переспросил Транг, качая головой. Дурнее название сложно было придумать. Но после до него дошёл смысл предыдущих слов техника, и он резко поднялся со скамьи. – Постой, почему я?
Эрленд, успевший уже вылезти из люка, закатил глаза.
– Потому что среди всех присутствующих в камере у вас, капитан, в разы больше шансов не застрять на полпути.
И Листер-младший выразительно скользнул взглядом по фигуре Вирсоля.
Вирсоль не ответил. Подойдя к раскуроченной дыре посреди камеры, он поглядел на тёмный провал воздуховодной трубы, из которого отчётливо тянуло холодом. Хейпанец снова поёжился. Лезть в черноту ему совершенно не улыбалось, но был ли иной выход? Судя по взглядам сокамерников, полным надежды – нет.
– Ладно, – пробормотал Транг, продолжая сверлить глазами черноту у себя под ногами. Как там говорилось, «если долго смотреть в бездну…»? – Только в какую сторону я должен буду ползти? Труба же, насколько я понимаю, имеет ответвления?
– Сначала до упора вниз, потом направо, там до второго поворота, потом налево, ещё раз налево – и под вами будет решётка. Отвинтите её, и вы окажетесь в технической рубке, в которой находится голопанель, – с готовностью оттарабанил Лаэльм, успевший занять место рядом с Эрлендом. Он протянул гидроспаннер Вирсолю и в предвкушении уставился на капитана.
Впрочем, предвкушение повисло в спёртом воздухе камеры само собой. Всем было любопытно посмотреть, как капитан корабля будет изображать кролика, залезающего в нору. Возможно, подумал Транг, за подобное поведение подчинённых стоило бы наказать, но сейчас для этого было точно не время и не место. И потому он молча кивнул, пристроил гидроключ у себя на поясе и спрыгнул в люк.

Часть 19 - добавлена 20.11.2016

***

Это было сродни прыжку в воду с высоты – будто бы мгновенно, безо всякого перехода, оказываешься на большой глубине. Голову и лёгкие Вирсоля чувствительно сдавило, дыхание на миг прервалось. Он успел ощутить холод, облепивший голую кожу лица и ладоней, точно клейкая плёнка, а после каблуки его сапог глухо ударились о твёрдую поверхность.
Дыша мелко и часто, Транг прищурился – в трубе было темно. Лишь с огромным трудом ему удалось разглядеть продолжение трубы. Оно уходило чуть вправо, как и говорил Лаэльм, но хейпанцу пришлось сильно извернуться, чтобы в него пролезть. Кое-как протиснувшись, Вирсоль почти по-пластунски пополз вперёд, мысленно вспоминая добрым словом технарей-авантюристов: вопреки словам Эрленда, он помещался в трубу еле-еле, так, что его плечи беспрестанно тёрлись о стенки.
Чем дальше полз Транг, тем, как ему казалось, сильнее становилась чернота вокруг. Сколько он ни щурился, сколько ни вглядывался вперёд, различить что-то дальше нескольких сантиметров хейпанцу не удавалось, и потому Вирсоль был вынужден продвигаться с черепашьей скоростью, попутно ощупывая стенки трубы, чтобы не пропустить нужный поворот. Как там сказал Лаэльм? Направо, до второго поворота, налево, снова налево…
Левая рука ушла в пустоту, и Вирсоль замер, пытаясь вспомнить, какой по счёту это поворот, первый или второй. Если первый, то надо продолжать движение вперёд, а если второй, то поворачивать – но кратковременная память мстительно молчала, не желая приходить хозяину на помощь. Капитан в изнеможении зажмурился и коснулся пылающим лбом холодного металла трубы. А после решительно сжал губы и повернул в ответвление.
Ползти пришлось долго, но в какой-то момент впереди забрезжил тусклый свет. Вирсоль удвоил усилия и пополз активнее, уже предвкушая момент, когда сможет, наконец, встать на пол и выпрямиться – но испытал жесточайшее разочарование, когда, заглянув за решётку в нижней плоскости трубы, увидел коридор, а вовсе не техническую рубку, как обещал Лаэльм. В попытке разглядеть коридор лучше, хейпанец улегся на решётку щекой и как можно сильнее скосил глаза. Его взору предстали голые стены («Кажется, коридор C3» – предположил капитан), не имеющие в обозримом пространстве ничего даже отдалённо смахивающего на стены. Вирсоль поднял голову и посмотрел вперёд – но через пару десятков сантиметров труба оканчивалась глухой перегородкой.
Хотелось посильнее врезать кулаком по металлу и как следует выругаться. Но, несмотря на безлюдье коридора внизу, Транг понимал, что не стоит лишний раз подавать голос, а потому ограничился лишь крепким словом сквозь зубы и, за неимением иных вариантов, стал разворачиваться в трубе, чтобы вернуться обратно к развилке. Занятый этим, он не сразу услышал шаги под собой, а когда они всё же достигли его слуха, замер – но, кажется, уже слишком поздно. Снизу стало тихо, а после кто-то грубовато поинтересовался:
– Эй, там кто-то есть?
Вирсоль затаил дыхание и медленно, сдвигаясь по миллиметру, извернул шею и поглядел сквозь решётку. Увиденное заставило его покрыться холодными мурашками. Прямо под ним стоял Дарт Расс.
А ситх тем временем, не дождавшись ответа, прикрыл глаза и сделал плавный пасс левой рукой. Его ладонь описала небольшой полукруг, остановившись под самой решёткой, после чего глаза мужчины изумлённо распахнулись.
– Капитан Транг?
Хейпанец вновь не отозвался, хотя надежда, что ситх уйдет, таяла стремительно. Чувствуя в неестественно изогнутой шее нарастающую боль, Транг вспомнил, как Расс «учуял» его в серверной базы «Эгмонт» и, смиряясь с неизбежным, завозился, принимая более удобную позу. Он улегся на живот и взглянул через решётку на ситха, лицо которого при этом буквально озарилось.
– Господин Расс, – хмуро пробормотал Вирсоль. – Не поможете… раз уж всё равно здесь?
Трангу пришло в голову, что ситх, возможно, может не знать о его отправке на гауптвахту. Если это так, то хейпанец мог бы гораздо быстрее добраться до голопанели не по трубе, а по коридору, после чего… Ход его мыслей прервал Расс, вскинувший обе руки вверх и резко сжавший их в кулаки. Вирсоль едва успел отшатнуться, чуть не ударившись затылком о верхнюю часть трубы, когда болты, на которых держалась решётка, жалобно заскрипели и вылетели из пазов. Сама же решётка под воздействием Силы выгнулась, словно лист бумаги, и вывалилась в коридор, повиснув на единственном оставшемся болте.
Убедившись, что представление окончено, Транг осторожно выглянул в образовавшуюся дыру. Дарт Расс стоял прямо под ней и протягивал руки вверх, улыбаясь при этом, точно запойный алкоголик, углядевший бутылку любимого креплёного.
– Благодарю, – сухо откомментировал Вирсоль и выразительно покосился в сторону. – А теперь отойдите, пожалуйста, я не собираюсь прыгать вам на голову.
– Тут довольно высоко, капитан, – Расс не сдвинулся с места, и лишь сильнее вытянул руки. – Позвольте, я вас подстрахую.
Транг поджал губы, чтобы не ответить какой-нибудь грубостью. Препираться с чокнутым ситхом, лёжа в трубе, было последним занятием, способным доставить ему хоть малейшее удовольствие. Вирсоль взглянул на Расса ещё раз – тот выглядел совершенно непреклонным, – и, затолкав поглубже всё язвительные комментарии, кисло пробормотал:
– Не вижу в этом смысла.
После Вирсоль, упираясь ладонями в верхнюю плоскость, перевернулся и свесил ноги в дыру, а вслед за этим резко оттолкнулся и скользнул вниз.



Чужие руки на своём поясе он почувствовал почти в ту же секунду. Инстинктивно восстанавливая равновесие, Транг не глядя упёрся ладонями в плечи ситха, ставшие в разы шире и твёрже со времён Рен-Вара, и поглядел на Расса сверху вниз. От взгляда мужчины, лихорадочного, обожающего, у Вирсоля сжалось горло, и он не смог выдавить ни слова до тех пор, пока Дарт Расс не опустил его на пол и убрал руки с его пояса.
– Спасибо, – пробормотал Транг, отводя глаза и оправляя китель. У хейпанца было такое чувство, точно только что он стал невольным свидетелем чего-то личного, интимного, чего-то, чему не должен был становиться свидетелем ни при каких обстоятельствах. – Хорошего дня.
И с этими словами Вирсоль, круто развернувшись, зашагал по коридору. Но голос Расса заставил его остановиться.
– Постойте, капитан! Что случилось? И почему вы оказались в трубе?..
Транг медленно повернулся, прикрывая глаза. Он не знал, что ответить на эти вопросы – но точно знал, что правду стоит выдавать в последнюю очередь.

Часть 20 - добавлена 25.11.2016

***

Пока Вирсоль размышлял, Расс чуть изогнул шею и проникновенным тоном сообщил:
– Знаете, капитан, я мог бы легко угадать, о чём вы думаете. Но я не стану этого делать. Однако, прошу, скажите мне правду – обещаю, я не стану использовать её вам во вред.
Транг подозрительно взглянул ситху в глаза, подозревая, что, вразрез со своими словами, он уже успел забраться ему в голову и выведать всё, что необходимо. Но, даже если это и было так, Расс, однако, не спешил тащить Вирсоля обратно в камеру, так что, возможно, к нему стоило проявить немного доверия. Вдобавок ко всему иметь в числе своих сторонников носителя Силы, да к тому же приближённого Иака Донаха, было бы отнюдь не лишним, учитывая нынешнее крайне шаткое положение Транга. Поэтому он едва слышно вздохнул и чуть прикрыл глаза.
– Как вы знаете, у нас с адмиралом Виллиском с самого начала не заладились отношения. К сожалению, со времени того последнего разговора, на котором присутствовали и вы, они успели быстро и стремительно испортиться. Дело дошло до гауптвахты.
– Постойте… вы посадили адмирала на гауптвахту? – неверяще переспросил ситх, округляя глаза.
Бровь Вирсоля поползла вверх. Интересно, и как Расс себе это представляет?..
– К сожалению, наоборот. На гауптвахте оказался я.
Ситх потемнел лицом.
– Но ведь это же против закона, – сквозь зубы процедил он. – Капитана судна нельзя…
– Я верю, что вы знаете закон Империи, не нужно мне его цитировать, – Вирсоль вскинул руку, после чего потёр ею лоб. – Да, это было совершено противоправно. И так как кроме меня пострадали члены моего экипажа, я принял решение напрямую связаться с Иаком Донахом и доложить ему обстановку на «Красной королеве». Но, чтобы добраться до ближайшей голопанели, мне пришлось лезть по трубам, потому что, сами понимаете, воспользоваться дверью я возможности не имел.
Вирсоль сделал паузу, но Расс молчал, низко опустив голову, и оставалось только гадать, о чём думает ситх. Поэтому капитан, пользуясь моментом, сделал небольшой шаг в сторону.
– Ещё раз спасибо за помощь. А теперь, с вашего позволения…
– Стойте. – В голосе Расса послышалось железо, и тело Транга застыло, как вкопанное, против его воли. Он не мог пошевелить ни ногой, ни рукой, и ему оставалось лишь следить глазами за тем, как ситх подходит ближе. Его лицо было мрачнее тучи.
– Вы… хотите отправить меня обратно в камеру? – непослушными губами поинтересовался Вирсоль.
Расс удивлённо вскинул брови, чуть приоткрыл рот, а после отступил, и Транг почувствовал, что невидимые путы исчезли.
– Нет, что вы… как вы… я же сказал, что не наврежу вам! – скороговоркой выпалил Расс. – Просто позвольте мне… вы же сказали, что хотите связаться с Донахом? Я могу выступить свидетелем с вашей стороны. Обещаю, после этого он прислушается к вам.
Ситх говорил отрывисто и быстро, с каждым новым предложением приближаясь на полшага к капитану. Под конец его речи Вирсолю даже пришлось отступить, чтобы Расс в него не врезался, и, капитулируя под напором собеседника, развёл руками в стороны.
– Ладно, ладно, я согласен.
– Отлично, – немедленно расплылся в улыбке, пусть и немного нервической, Расс. – Тогда идёмте, чем быстрее мы это сделаем, тем лучше.
И он, порывисто схватив Вирсоля за краешек рукава, потянул его за собой – вот только в сторону, противоположной рубке техника. Транг уже открыл рот, чтобы указать Рассу на это, но после смерил взглядом растрёпанный белый затылок и промолчал. В конце концов, может ситх считает, что на «Красной королеве» есть лишь одна голопанель – та, которую он видел в рубке Эрленда.
Однако когда они миновали коридор C2, ситх уверенно свернул направо – в сторону жилых кают.
– Господин Расс, – не выдержал Вирсоль, уже успевший по пути высвободить свой рукав из хватки ситха.
– Да? – Тот обернулся, не сбавляя шага. Глаза его горели какой-то мрачной решимостью, от которой по спине Транга прокатился холодок. Однако капитан нашёл в себе силы закончить фразу.
– Мне кажется, что мы свернули не туда.
– Туда, капитан, не беспокойтесь, – без колебаний отозвался ситх и зашагал ещё быстрее. Но вскоре резко затормозил перед одной из дверей и, не успел Вирсоль поинтересоваться причиной, вскинул левую руку и рубанул ею воздух.
Дверь открылась так резко, что её механизмы протестующе заскрипели. А Расс уже влетал в каюту. Поспешивший за ним Вирсоль, однако, замер, занеся ногу над порогом: его глазам предстал адмирал, с удивлённо-гневным выражением лица разворачивающийся к незваным гостям.
– Что… – начал было Виллиск, пока его глаза торопливо перебегали с одного на другого. – Расс? Транг?! Какого черта вы здесь делаете, я же велел отправить вас…
– На гауптвахту, – свистящим голосом закончил за него ситх, заставляя адмирала вновь обратить внимание на него. – А вы знаете, Виллиск, что это подсудное действие?
Адмирал стремительно побледнел; Вирсоль увидел, как его впалые щёки некрасиво дрожат, и подумал было, что Виллиск, несмотря на всю свою спесь, робеет перед карманным ситхом Донаха и боится его, но заподозрил неладное, когда губы адмирала стали синеть, а глаза полезли на лоб. Транг бросил взгляд на Расса, и к своему ужасу увидел, как левая рука ситха сжимается в характерном жесте, который Вирсоль уже видел однажды – тогда, на Рен-Варе, в коридоре базы "Эгмонт", когда Рассу взбрело в голову, что капитан Станс пытался его, Вирсоля, убить… Капитан сам не заметил, как бросился вперёд.
Но ситх, хоть и глядел, не отрываясь, на хрипящего уже адмирала, успел вовремя вскинуть правую руку, загораживая Трангу путь. Вирсоль вцепился в его рукав.



– Расс! Что вы делаете… вы же его убьёте! Остановитесь! Остановитесь немедленно!..
– Иак Донах наделил меня всеми необходимыми полномочиями, – не поворачивая головы, отозвался ситх, и было неясно, к кому обращены его слова. – Адмирал нарушил закон Империи и должен за это заплатить.
– Но не жизнью же!..
Вирсоль осекся, глядя на то, как старик кулем валится на пол, судорожно цепляясь одной рукой за горло в жалкой попытке разжать невидимые пальцы, перекрывающие ему кислород. Виллиску оставались считанные мгновения. Транг вновь в отчаянии взглянул на ситха, сильнее сжал его рукав.
– Расс!..
При звуках голоса хейпанца пальцы Расса конвульсивно дёрнулись, и вместе с ними дёрнулась шея Виллиска. Послышался отвратительный сухой хруст, и адмирал застыл, уставившись стремительно пустеющими глазами куда-то вверх и в сторону.
Ситх медленно опустил руку. Безжизненное тело, потерявшее последнюю опору, почти беззвучно легло на пол. Не сводя с него глаз, Вирсоль одними губами проговорил:
– Вы убили его, Расс.
Тот медленно обернулся. Ткань выскользнула из пальцев капитана, и это заставило его посмотреть на Дарта Расса – лишь для того, чтобы немедленно отступить. Лицо ситха было ужасно: бледная маска с застывшим на ней выражением жестокой радости. Но страшнее всего были его глаза. Светло-серые обычно радужки приобрели лимонно-жёлтый цвет, окаймленным алым. Кажется, из их глубины на Вирсоля смотрело само Зло.
Ситх ухмыльнулся и сладким голосом прошептал:
– Ради вас, Вирсоль, всё, что угодно.
Глухо застонав, Транг зажмурился и закрыл лицо ладонями.


И-и-и это конец части 2.1. Скоро на Фикбуке.)

Обзорам

[J]Кьяроскуро[/J] <a href="http://biblio-inkvi.diary.ru/p210998984.htm">продолжает</a> фанфик "Созависимость" (Star Wars, OMP/OMP, R, слэш, экшн)

запись создана: 11.11.2016 в 22:12

@темы: Созависимость, Тем временем в Р`льехе, Содомское греховодье, ...и в повисшей тишине раздавался натужный скрип пера, Нарисуй барашка (с)

---

Из первых рук передали, что я, мол, "болезненно выгляжу".
Впервые чувствую себя по-мазохистски самодовольной и уязвленной одновременно.

@темы: Тем временем в Р`льехе, Былинное лицеладонiе

---

Фантастические твари и что я о них думаю

А теперь выдохнем и разложим по полочкам.
Кто не понял из вчерашнего поста, фильм про Тварей мне понравился. Очень понравился. Очень-очень. Но - или поэтому - у меня возникло несколько идей, вопросов и впечатлений, которыми я хотела поделиться еще вчера, но... ну вы поняли. Поэтому делюсь сегодня.

Итак, Наблюдение первое. Цвет.
Вообще, меня поразило цветовое решение фильма. Не помню, чтобы кто-то делал нечто подобное: если заметили, мир и люди Тварей четко делятся по цветовой гамме.
Начну с людей. Тут три варианта.
Первый - самый яркий. Это Ньют и Куинни Голдштейн. В их одежде преобладает разноцветье: бирюзовое пальто, ярко-зеленый и коричневый вплоть до рыжего у Ньюта, ярко-розовый, золотистый и персиковый у Куинни. Они - воплощенная магия, причем в самом искреннем, чистом, положительном ее аспекте.
Второй - это МАКУСА и остальные маги в целом. Тоже яркость, но более монохромная. Ярко-черный, четко-коричневый, маренго, причем порой с оттенками золотого - именно золотого, не тепло-золотистого, как у Куинни, а помпезно-величественного. Плюс мистер Грейвс - черный плащ, но распахнутый и демонстрирующий атласно-белую подкладку, буквально сияющую изнутри.
Третий - магглы. Тускло, серо, уныло. Серо-коричневый. Серо-черный. Серо-серый. К слову, тут интересно смотреть, как Якоб, пребывающий весь фильм в этой гамме, в последней сцене одет почти так же, как МАКУСАвские служащие: тот же монохром, но уже без тусклости. Как бы такой показатель перехода.
А вот мир в данном аспекте разделен пополам. Яркий - магия (особенно яркий - чемоданчик Ньюта), тусклый - обычный мир.
Визуальные посылы очевидны.

Теперь плавно переходим к Наблюдению второму. Отношения.
И если я хоть чуть-чуть права - я надеюсь, что нет, - то все крайне печально.
Итак, у нас есть четыре героя - Ньюта и Порпентину я не беру, тут все окей и понятно. С одной стороны - "маглы": Якоб и Криденс да, Криденс не магл, я имею в виду, что он на протяжении фильма принадлежит к миру маглов, с другой - "маги": Куинни и мистер Грейвс. Первые робкие и слабые, вторые прекрасные и уверенные в себе. Первые смотрят на вторых с обожанием, вторые симпатизируют первым и выступают в роли покровителей и хранителей. Вторые обещают - прямо или косвенно - забрать первый в свой, лучший, "яркий" мир. И к чему это приводит?
Якоб милашка, не спорю, но все же совершенно обычный, среднестатистический человек, пусть и не без некоторых амбиций, но это нормально и по-человечески, ничего "вау". Тем не менее, Куинни симпатизирует ему с первых же минут, готова пойти едва ли не на преступление, чтобы остаться с ним, и

спойлер

так или иначе этого добивается, хотя после амнезийного дождика могла бы и не прийти.
Криденс... он тоже милашка - пусть и из категории не "сладкая булочка", а "обнять и плакать". Тоже средний человек (по крайней мере, сначала), довольно пассивен и послушен, и все в таком духе. И Грейвс изначально относится к нему - казалось бы - почти так же, как Куинни к Якобу, если перевести ее "женское" поведение на "мужской" манер. Но стоит только Криденсу оступиться, как его немедленно отвергают, причем настолько жестоко-равнодушно, насколько это только возможно.
Так вот, к чему это я. Мне дико такое думать, но неужели Роулинг, сделавшая самого Альбуса Дамблдора геем и не постеснявшаяся высказать эту мысль, а после защищать грудью - неужели она почти прямым текстом фильма заявила: "натуралом быть хорошо, а геем плохо"?
То есть, да, никто не говорит, что Криденс или тем более Грейвс геи. Но сам факт: зритель, который по большей части невольно ассоциирует себя именно с персонажем-маглом - этот зритель смотрит, как развиваются отношения. Якоба, нормально влюбившегося в девушку, ждет взаимность, любовь и, вероятно, дальнейшее "долго и счастливо". Криденсу, до влюбленности привязанному к мужчине... ну, только если "умерли в один день".
Понимаете, да? Люби девушек, и будет тебе счастье, не влюбляйся в мужчин, иначе они сделают тебе очень-очень больно.
Пожалуйста, пусть это только мои досужие домыслы.

И, наконец, Наблюдение третье. Очень короткое.
А все заметили того мага в черкеске на заседании МАКУСА? Да, да, да?
Потому что это, блин, было дико эпично.

На этом, пожалуй, остановлюсь. Комментарии приветствуются.)

@темы: Гарри Поттер, Зигмунд Фрейд одобряет, Драконы, коты, ктулху и прочие питомцы, Тем временем в Р`льехе, Вопросы жизни, Вселенной и всего такого, Все по Станиславскому, Ни бъса не уразумехъ, Фантастические твари

---

Моих-то тварей мне мало

Сходила на Тварей. И вот теперь я просто сижу перед монитором, меланхолично жую не знаю уже какое по счету яблоко, и думаю о том, куда катится моя жизнь.
Криденс и Грейвз, Грейвз и Криденс, а через месяц Звездные Войны, и как жить дальше, непонятно. Потому что в моей башке только очередным всплесками любви к мультифандому не хватало.



*sobbing*

---

120

1. И даже не смей думать, что ты можешь не выдержать.
Эрнест Хемингуэй, "Старик и море"

2. Это и есть твоя жизнь. Это — твое. Ты можешь точно подсчитать свое жалкое имущество, четко подытожить свою первую четверть века. Тебе двадцать пять лет, у тебя двадцать девять зубов, три рубашки и восемь носков, несколько книг, которые ты уже не читаешь, несколько пластинок, которые ты уже не слушаешь. Тебе не хочется вспоминать о чем-то другом, о семье, учебе, любовных увлечениях, друзьях, каникулах, планах на будущее. Ты путешествовал и ничего не вынес из своих путешествий. Ты сидишь, и тебе хочется только ждать, ждать лишь того момента, когда ждать будет уже нечего: пусть придет ночь, пробьют часы, пролетят дни, сотрутся воспоминания.
Жорж Перек, "Человек, который спит"

3. Моя боль сказала мне: «Ты не человек. Тебя нельзя и близко подпускать к другим людям. Ты — грустное и ни на что не похожее животное».
Юкио Мисима, "Исповедь маски"

4. Есть в моей книге хорошее. Кое-что слабо. Немало есть и плохого. Других книг не бывает, мой друг.
Марк Аврелий Марциал

5. Не знаю, бывало ли у тебя подобное чувство. Что хочется уснуть на тысячу лет. Или просто не существовать. Или просто не знать, что ты существуешь. Или что-то подобное. Это желание очень болезненное, но оно появляется, когда я чувствую себя, как сейчас. Вот почему я стараюсь не думать. Я просто хочу, чтобы все перестало вращаться. Мне опять становится хуже.
Стивен Чбоски, "Хорошо быть тихоней"

6. – Против этого мы, пожалуй, найдем средство. Знаешь, Цири, что дает человеку университетское образование?
– Нет. Что?
– Умение пользоваться источниками.
Анджей Сапковский, "Башня Ласточки"

7. Ты — никто, и я — никто. Вместе мы — почти пейзаж.
Иосиф Бродский, "Голубой саксонский лес..."

8. Ты не знаешь, что у меня на уме.
Ты не знаешь, каков я.
Темные потребности - часть моего естества.
Red Hot Chili Peppers, "Dark Necessities"

9. В комнате стояла тишина. Стояла тишина, стояли на полках книги, пустой стакан из-под кофе и деревянный стул тоже стояли. В этой чертовой комнате стояло все.
А я падал.
Автор неизвестен

10. Ты думаешь: ладно, я это переживу. Я готов к худшему, - но все равно лелеешь маленькую надежду, и именно она портит тебе жизнь. Просто убивает тебя.
Стивен Кинг, "Страна Радости"

11. Мой глупый маленький герой, если уж, бросаясь в атаку, ты прокричал: "Те, кто любит меня, за мной!"
То прошу тебя - не оборачивайся.
Ни в коем случае не оборачивайся.
graf_alter

12. – А в некоторых селах считают, что вампиров можно остановить, швыряясь в них семенами мака, – продолжил Овес. – Вампиры тут же принимаются их считать, поскольку обладают большой склонностью ко всякого рода аналитике.
Терри Пратчетт, "Carpe Jugulum. Хватай за горло!"

13. - Ммм... ребята, я сержант при штабе и служил с уймой больших шишек. Если ты прав, а генерал ошибается, есть только один способ заставить его изменить свое мнение. Надо молчать и не спорить. Надо дать фактам говорить самим за себя и надо дать ему время, чтобы он придумал логичное объяснение тому, что он передумал.
Роберт Хайнлайн, "Время для звезд"

14. И главное, не воображайте, что ваши друзья станут звонить вам каждый вечер чтобы узнать, хотя бы, не нуждаетесь ли вы в компании.
Нет, успокойтесь, если они и позвонят, то именно в тот вечер, когда вы не одни и когда жизнь улыбается вам.
Альбер Камю, "Падение"

15. А вечером, когда пили чай, Медвежонок сказал:
- Не знаю когда, но когда-нибудь обязательно будет лучше.
- Ещё бы! - подхватил Заяц.
А Ёжик думал:
"Не может же быть, чтобы всё плохо и плохо - ведь когда-нибудь должно быть хорошо!"
Козлов Сергей, "Падал снежок. Была оттепель"

16. Хвалить меня — очень правильная стратегия. Из добросовестно похваленного меня можно свить не одну сотню метров хороших, качественных веревок. Вещь, как известно, в хозяйстве необходимая.
Макс Фрай, "Чужак"

17. Я не хочу драматизировать, но сегодняшний день - это как 100 лет в аду провести, определенно - худший день в моей жизни.
К/с "Парки и зоны отдыха"

18. Жить в своё удовольствие — удел плебея; благородный стремится к порядку и закону.
Хосе Ортега-и-Гассет, "Восстание масс. Дегуманизация искусства. Бесхребетная Испания"

19. Я неправильно живу.
Я ничего не делаю и очень поздно ложусь спать.
Даниил Хармс, "Дневниковые записи"

20. Это камень на моей шее, я с ним иду на дно, но я люблю этот камень и жить без него не могу.
А. П. Чехов, "Вишнёвый сад"

@темы: Писарь возжегаше, Тем временем в Р`льехе, ...пункт 3015..., Из авторитетных источников стало известно... (с)

---

О песнях и планах на творчество

Знаю, я опять безбожно торможу. Но не об этом.
Ребят, а как вы относитесь к сонгфикам? Лично я их терпеть не могу - по большей части. Наверное, дело в том, что в музыке, да как и в остальном, впрочем, "мои вкусы довольно специфичны" (с), и потому редко с кем я могу найти в вопросе песен полное взаимопонимание. Чаще выходит, что выбор песен автором заставляет меня бить себя по лбу ладонью.
Помню только одно исключение: это было далекое детство, период моего увлечения "Наруто", и я читала фик с пейрингом Какаши/Ирука на песню Трофима (!) "Никудышный ангел", причем строчка текста песни шла за строчкой текста фика, чтобы, по задумке автора, ты читал текст ровно столько, сколько идет проигрыш между строчками. И тогда это произвело на меня сильное впечатление - кажется, я даже плакала, когда читала.
Конечно, потом у меня были и другие песни, пробирающие меня до слез, они и сейчас есть, но вот сонгфики больше на меня даже вполовину столь же сильного впечатления уже не оказывали.
Но к чему это я.
Есть у меня пара песен, классных и мурашкопускательных. Точнее, пока что их три, но, может, я потом еще парочку подберу. И я хочу их - исподволь и ненавязчиво - ввести в текст. Для этого я села за перевод и, без лишней скромности скажу, что у меня получилось две из них перевести с сохранением смысла и ритма, так, чтобы они легли на музыку. Да, рифма хромает (по большей части ее, как и в оригинальных композициях, вообще нет), и пара оборотов не то чтобы меня полностью устраивают, но мне, скорее, нравится, что получилось, и потому я в дальнейшем постараюсь осуществить свой план по введению песен - ну да, в Созависимость, а куда бы вы думали.
Заодно читатели смогут поиграть в угадайку и попробовать узнать композиции.)

Впрочем, отходя от этого макси, который я так люблю, что никак не могу дописать.
НАРОД, ОСОБЕННО ТЕ, КТО ЧИТАЛ БОЛЬШЕ ОДНОГО МОЕГО ФИКА!
У меня есть несколько идей для дальнейшего воплощения, но почти все они ориджи, и я не знаю, какой зайдет больше. И посему - опрос-тайм, давно их не было.

Вопрос: Что бы вам хотелось почитать в первую очередь?

1. Россия, 19 век, стимпанк, детектив		1	(10%)
2. Условная империя, типа 19 век, магия, детектив		2	(20%)
3. Пост-апокалипсис, противостояние магии и не-магии		4	(40%)
4. Звездные войны, далекое прошлое (возможно, Легенды)		1	(10%)
5. Еще что-нибудь по Лавкрафту и окололавкрафтовской тематике		2	(20%)
Всего:		10 Всего проголосовало: 5

@темы: Тем временем в Р`льехе, Вопросы жизни, Вселенной и всего такого

---

Штуки, которые я хочу прочесть

...или хотела и прочитала.
На основе собственных находок и всевозможных списков.

1. Фаулз Д., Волхв
2. Кальвино И., Если однажды зимней ночью путник...
3. Войнич Л., Овод
4. Зюскинд П., Парфюмер, или История одного убийцы
5. Джойс Д., Улисс
6. Пелевин В., Чапаев и пустота
7. Азимов А., Я, робот
8. Верн Ж., 20 тысяч лье под водой
9. Хаксли О., О дивный новый мир
10. Павич М., Хазарский словарь

11. Дик Ф., Мечтают ли андроиды об электроовцах
12. Эко У., Маятник Фуко
13. Фромм Э., Искусство любить
14. Ницше Ф., Так говорил Заратустра
15. Камю А., Чума
16. Сартр Ж.-П., Тошнота
17. Апдайк Д., Кентавр
18. Хайнлайн Р., Луна жестко стелет
19. Буковски Ч., Почтовое отделение
20. Пинчон Т., Выкрикивается лот 49

21. Хеллер Д., Уловка-22
22. Адамс Д., Автостопом по Галактике
23. Бэнкс Й., Осиная фабрика
24. Кинг С., Кладбище домашних животных
25. Турнье М., Лесной царь
26. Лем С., Солярис
27. Стейнбек Д., О мышах и людях
28. Майринк Г., Голем
29. Бэнкс Й., Воронья дорога
30. Эко У., Пражское кладбище

запись создана: 20.10.2016 в 22:41

@темы: Писарь возжегаше, ...пункт 3015...

---

Настроение - сжать голову руками, уткнуться лицом в колени, зажмуриться и орать.

@темы: Тем временем в Р`льехе, Азъ есмь слезливецъ

---

Моя лента инстаграма сообщила, что в следующем году ожидается выход фанатского фильма по вселенной Звездных вой под названием "Artifact of Sight".

A photo posted by Instagram

Причем, судя по первым кадрам, с неким ситхом в главной роли. Уточнение - фильм про рыцарей Рен, если я правильно расшифровала десяток фоток Кайловой маски.

И все, что есть у меня сказать по этому поводу - господи святый боже, да когда же отпустит?!

@темы: Тем временем в Р`льехе, Из авторитетных источников стало известно... (с), Вопросы жизни, Вселенной и всего такого, Все по Станиславскому, Гиперкосмическая электроклизма (с)

---

Кривая мотивашка

Да, сегодня я снова без части - к слову, еще чуть-чуть, и новый кусок пойдет на Фикбук, - зато с почеркушкой.
Мультяшный Вирсоль, призывающий к труду и обороне.

@темы: Созависимость, Тем временем в Р`льехе, Нарисуй барашка (с)

---

Co-dependence-2, ч. 11 - 15

Название: Co-dependence*
Автор:  Кьяроскуро
Фэндом: Звёздные Войны, Star Wars: Galactic Battlegrounds
Основные персонажи: ОМП/ОМП. Каноничные - если только в упоминаниях.
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Фантастика, Hurt/comfort, Экшн, Драма
Размер: 37 страниц, 14000 слов
Кол-во частей: 15/...
Статус: первая часть закончена, вторая в процессе
Описание: Один любит, а другой нет. Впрочем, все может измениться.
Размещение на других ресурсах: пока запрещено.
Примечания автора: изначально планировалось написать фик полностью по GB, но потом я покопалась в матчасти и поняла, что сюжет может - не без некоторой оглядки, конечно - вписаться и в основной канон, поэтому основной фэндом все-таки Звездные войны.
Две капли матчасти: Про звёздный разрушитель типа "Воспрещающий", про дозорный крейсер типа "Усилитель", про эпикантиксов, про Ядро, про нейраний

*Co-dependence (созависимость) - психологический термин, описывающий патологическое состояние психики, которое возникает в результате сильной эмоциональной, социальной или физической зависимости от другого человека.

Части 1-5

Части 6-10

Часть 11 - добавлена 27.10.2016

***

Дождавшись, пока дверь закроется, Вирсоль прошёл к койке, на ходу расстёгивая китель. Он делал это машинально, не глядя – глаза хейпанца уже слипались. Несмотря на это, его движения были как всегда аккуратны и точны.
Однако на то, чтобы дойти до шкафа и воспользоваться вешалкой, у Транга сил всё же не хватило. Пристроив китель на спинке стула, он грузно опустился на койку и занялся расстёгиванием пуговиц на рубашке, одновременно с этим тщетно пытаясь подавить зевоту. Но та уверенно брала верх, раз за разом грозя вывихнуть Вирсолю челюсть.
В какой-то момент Трангу начало казаться, что это не прекратится даже когда он уснёт, но тут в дверь постучали, и зевота, поджав хвост, точно испуганная собачонка, мигом улетучилась. Вирсоль недоумённо покосился на звук, не испытывая ни малейшего любопытства или, тем более, желания встать и поглядеть, что за гостя к нему принесло. Но, пока хейпанец созерцал пластиловую створку, стук раздался снова, причём на сей раз гораздо более настойчивый. Придя к единственному логичному предположению, что посетителем вполне может оказаться вернувшийся Юнкай, которому понадобилось что-то уточнить, Транг усилием воли поднял себя с койки и побрёл к двери. Собственное тело ощущалось тяжёлым и неподъёмным, а мысли текли медленно, словно густая патока, и потому только занеся руку над панелью управления, Вирсоль вспомнил о собственной расстёгнутой рубашке.
Впрочем, справедливо рассудив, что старший лейтенант не какая-нибудь трепетная барышня и вполне перенесёт вид капитанского впалого живота, Транг решительно нажал на кнопку. Но, к его изумлению, на пороге стоял вовсе не Кальсин.
Не менее полуминуты Вирсоль и Дарт Расс молчали – гостем оказался ситх, на которого хейпанец подумал бы в последнюю очередь. Транг не говорил ни слова, справедливо ожидая, что Расс озвучит цель своего внезапного визита, а тот лишь открывал и закрывал рот, бегая глазами во всех возможных направлениях, но то и дело возвращаясь к вертикали от Вирсолевых глаз до пуговицы на его брюках.



– Господин Расс? – капитан не выдержал первым. Не предпринимая попыток прикрыться, он сделал рукой быстрый жест, точно собираясь щелкнуть пальцами у ситха перед носом. Это возымело некоторый успех – носитель Силы соизволил закрыть рот и придать лицу чуть более приемлемое выражение. – Чем обязан?
– Я… Мне… Я хотел бы… – буквально заблеял тот, мгновенно осёкшись при виде скептически вздёрнутой брови собеседника. Потом сглотнул. И неожиданно бухнул. – Тот пилот – он приходил к вам, не так ли?
– Ко мне. – Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Вирсоль даже не потрудился солгать или поинтересоваться в ответ, а зачем, собственно, ситху знать подобное. И чуть не отступил назад, когда буквально кожей ощутил волну ледяной ненависти, прокатившуюся со стороны Расса.
– Вот как, – скрипуче процедил тот и исподлобья поглядел на капитана. Тот невольно сглотнул, постаравшись, впрочем, замаскировать это движение наклоном головы. – Что ж, благодарю за откровенность.
После этих слов ситх стремительно повернулся и едва ли не бегом удалился по коридору туда, куда несколькими минутами ранее направился Юнкай. Холодный червячок беспокойства шевельнулся у Вирсоля в желудке; ему совершенно не понравилась странная и пугающая реакция Расса на его ответ. Транг вновь ощутил приближение скорых неприятностей, и уже сделал было шаг, чтобы отправиться за ситхом… но ноги, казалось, покрылись нейраниевой чешуёй, отчего капитану смутно, в полусне, казалось, будто он так и останется стоять на пороге своей каюты, даже если на корабле отключится искусственная гравитация.
Последним чудовищным усилием воли Вирсоль стряхнул с себя оцепенение, кое-как добрёл до койки и рухнул на неё ничком. Момента, когда его голова коснулась подушки, Транг заметить не сумел.

Вирсолю казалось, что он закрыл глаза секунду назад, после чего сразу же их распахнул. Некоторое время хейпанец бездумно таращился в темноту, не ощущая своего тела, не понимая, где он находится и что сдёрнуло с его век пелену сна. Но постепенно руки и ноги его вяло зашевелились. Шевельнулись и мысли. И лишь после этого капитан не услышал даже, а почувствовал, что где-то рядом разрывается от писка комлинк, который, судя по всему, и послужил для него будильником.
Наугад вытянув левую кисть и слепо пошарив вокруг себя, Вирсоль нащупал орущий прибор на полу, подтянул его к лицу, нажал на кнопку и, облизнув слипшиеся губы сухим языком, вытолкнул, точно кляп изо рта:
– Да.
– Транг! – рявкнул комлинк голосом адмирала. – Какого чёрта вы заставляете меня ждать? Почему не выходите на связь?
– М-м-м… – неопределённо промычал капитан, физически не в силах связно ответить Виллиску. Но тому, похоже, это было и не очень-то нужно.
– И кроме того, я приказал, чтобы именно вы занялись отчётами. Но что я в итоге получил? Кого вы пытались надуть? Даже непроходимому идиоту вроде вас должно быть очевидно, что первые десять и последующие пятнадцать написаны явно разными авторами. Хотите сказать, что скинули свою работу на плечи кого-то из подчинённых, а сами преспокойно отправились отдыхать? Я правильно понимаю? А вы осознаёте, что за подобное я могу немедленно отправить вас на гауптвахту, где вы и проведёте остаток путешествия до Тоадейе?
– М-м-м… – снова выдавил Вирсоль, закапываясь лицом в подушку. Сейчас он находился в том состоянии, когда даже угроза смерти не заставила бы его произнести связное предложение.
– Значит, так, – пыла в голосе адмирала немного поубавилось. – Раз вы ведёте себя, как неразумный младенец, то я буду поступать с вами соответствующе. Теперь вы предоставляете мне отчёты лично, в устной форме. Вам ясно?
– Да.
– В таком случае жду вас через десять минут в первом ангаре. Подчёркиваю: через десять минут.
– Да.
Комлинк пискнул и отключился. Рука Вирсоля безвольно упала вниз, и прибор, выскользнув из ослабших пальцев, покатился по полу, замерев где-то под койкой. Ни единого представления о том, как он станет исполнять приказ адмирала, у Транга не было.

Часть 12 - добавлена 28.10.2016

***

Тем не менее, многолетняя выучка заставила Вирсоля сначала перевернуться на живот, а после сесть. Эти, казалось бы, нехитрые действия заняли у хейпанца не меньше половины отведённого адмиралом срока. Транг в изнеможении прикрыл глаза и склонил голову, но тут же рывком её вздёрнул, чуть было снова не провалившись в дремоту.
Он ненавидел подобное состояние, возникающее после двухчасового сна, и всегда старался его избегать, пусть даже и не засыпая вовсе. Но кто бы мог знать, что подобное произойдет теперь? Впрочем, Юнкай же сказал, что ему нужно два часа. Очевидно, что пилот сразу отослал отчёты адмиралу, а последний, конечно, не преминул донести своё возмущение до капитана, поскольку отправителем значился именно он. Но как же Кальсин проигнорировал несоответствие между своим и Вирсолевым вариантами?
Легкое раздражение на пилота, рябью прошедшее по телу хейпанца, придало Трангу энергии спустить ноги на пол и встать с койки. Ухватившись за край тумбочки, чтобы не упасть, Вирсоль что было сил зажмурился и потёр глаза свободной рукой. Он тёр их до тех пор, пока под веками не заплясали разноцветные круги. В таком состоянии невозможно было заставить себя не то что дойти до ангара – просто сдвинуться с места. И тогда Транг решился на последнее средство.
Так уж выходило, что большинство новинок, спроектированных имперскими учёными и изобретателями, каким-то необъяснимым образом оказывалось в закромах генерала Олсана. А уже оттуда, с легкой руки старика, распространялось дальше – вспомнить хотя бы те экспериментальные глушилки, отключающие энергетическое поле, которыми Вирсоль успешно воспользовался на рен-варской миссии.
Новинки, впрочем, были не только образцами оружия или техники. Около полугода назад, общаясь с генералом, Вирсоль вскользь пожаловался на усталость и сонливость, из-за которых очередное его задание едва не окончилось провалом. В ответ Олсан вручил ему коробок коричневатых пилюль неправильной формы, сопроводив это глубокомысленной фразой «Если станет совсем невмоготу…». Разумеется, в тот же вечер Транг опробовал волшебные таблетки – о чём пожалел спустя буквально полчаса.
Нет, энергии они придавали, и даже, пожалуй, с излишком. Вот только энергия эта была какой-то нездоровой, заставляющей каждый нерв дрожать и звенеть от напряжения. Кроме того, мыслительные процессы под воздействием пилюль начинали протекать пусть быстро, но неравномерно, то придавая мышлению удивительную остроту, а то почти полностью опустошая сознание, неспособное в такие моменты, кажется, даже сосчитать, сколько будет дважды два. Но отнюдь не это явилось решающим фактором в зарекании Вирсоля от повторного приёма таблеток. Им послужили последствия – слабые, но непрекращающиеся судороги конечностей, пустынная сухость во рту, кости, точно налитые свинцом, и жуткий холод, спастись от которого не помогли бы и пара десятков одеял.
Но теперь у Транга не было иного выбора. В его состоянии не помогли бы ни кофе, ни ледяной душ – разве что укол адреналина внутривенно, но это заняло бы минимум полчаса, а на таймере оставалось всего лишь пара минут от отведённого Виллиском времени. Выдохнув – сил не было даже на полноценный вздох, – Транг отодвинул один из ящиков, нашарил там закинутый к дальней стенке коробок и, облизав сухие губы, решительно сунул таблетку под язык.
Рот немедленно наполнился слюной, обманчиво сладкой и почти что вкусной. Усилием воли отодвинув в глубь сознания мрачные мысли о неизбежных последствиях и то и дело сглатывая, Вирсоль стянул рубашку, надел свежую и потянулся за кителем.
Первый эффект от таблетки он ощутил, застегивая верхнюю пуговицу. Темнота перед глазами будто бы обрела объём, превратившись из двухмерной картинки в трёхмерную фигуру; Вирсоль уловил едва ощутимый запах ткани и собственной кожи, услышал тихий, но очётливо-торопливый стук своего сердца. Кости по-прежнему оставались отлитыми из тяжёлой стали, но мускулы наполнились силой, способной сдвинуть их с места. Транг опустил веки и глубоко вдохнул, продолжая застёгивать китель. Его движения становились всё быстрее, а по телу пробежали первые волны лёгкой дрожи, которая, как знал по своему опыту капитан, со временем будет становиться всё сильнее и сильнее и пройдёт лишь тогда, когда последние молекулы энергетической таблетки выветрятся из организма.
Но перед этим у Транга имелся в запасе как минимум час, в течение которого хейпанцу необходимо было уладить с адмиралом все вопросы. И потому, не тратя больше времени зря, Вирсоль с силой дёрнул за полы кителя, оправляя его на себе, после чего стремительно вылетел из каюты и почти бегом устремился к первому ангару. До конца отведённого Виллиском времени оставалось меньше минуты.

Часть 13 - добавлена 02.11.2016

***

Стремительно пробегая по коридорам корабля и стараясь игнорировать удивлённые взгляды членов экипажа, Вирсоль, пользуясь кратковременной ясностью сознания, торопливо раздумывал над тем, почему адмирал выбрал для встречи именно ангар. И чем больше Транг мыслил в данном направлении, тем мрачнее становились его предчувствия. До тех пор он полагал, что ни Юнкай, ни его подчинённые, ни уже тем более места их непосредственного обитания не могут вызвать у Виллиска никаких нареканий – за месяцы совместной работы Вирсоль успел привыкнуть к тому, что на эпикантикса смело можно положиться даже в столь серьёзных вопросах. Но прокол пилота с отчётами, дополненный адмиральским вызовом в ангар…
Не успев додумать мысль до конца, Транг тем не менее ощутил, как рябь раздражения прокатывается по его телу. Конечно, никто не совершенен, и все рано или поздно совершают ошибки, но почему именно сейчас?..
– Капитан?
Вирсоль по инерции пробежал ещё несколько шагов, и только потом заставил себя остановиться и оглянуться. Окликнувшим его человеком оказался Эрленд – главный техник стоял посреди коридора и недоумённо таращился на Транга, причём взгляд его постепенно становился всё более тревожным.
– В чём дело, Эрленд? – нетерпеливо переспросил Вирсоль, устав ждать от Листера-младшего более конструктивной реакции. – Только не говори, что и у тебя что-то случилось.
– Даже если и так, хуже, чем у вас, вряд ли будет, – пробормотал Эрленд себе под нос и сделал странно робкий шаг к капитану. – Я могу чем-то помочь?
– Да, – отрывисто отозвался Вирсоль. – Я очень тороплюсь, так что буду крайне признателен, если ты сумеешь отложить все прочие вопросы до более подходящего времени.
– Конечно, сэр, – довольно кисло отозвался техник, поджимая губы. – Вот только скажите мне честно – с вами всё в порядке?
Ощущая, как левый глаз предательски задёргался, Транг поспешно отвернулся, бросив короткое:
– Да.
После чего буквально убежал, чувствуя, как утекает драгоценное время, и не желая больше отвечать на вопросы возомнившего себя беспокойной мамочкой Эрленда. И этот туда же… Что, в конце концов, экипаж себе позволяет? Будто он, Вирсоль, уже и вовсе не его капитан. Будто обращаться с ним надо, точно с малым ребёнком. «Давайте напишу за вас отчёт, всё ли в порядке…». Детский сад, да и только.
До крайности распалённый этими странными мыслями, под которыми не было почти ничего, кроме затаившейся внутри чудовищной усталости, Транг влетел в ангар в тот момент, когда адмирал, стоя ровно посередине в позе крайнего недовольства, демонстративно глядел на часы, причём явно не в первый раз. На язык Вирсоля уже прыгнули было слова извинения, но Виллиск не дал капитану ни малейшей возможности раскрыть рта.
– Как и следовало ожидать, – резкие черты лица адмирала в который уже раз исказились в гримасе презрения. – Знаете, Транг, меня неизменно потрясает ваша поразительная наглость – игнорировать прямой приказ… А ведь я сказал вам, через сколько следует явиться в ангар.
Вирсоль промолчал, не желая провоцировать Виллиска. По опыту общения с подобными адмиралу людьми он знал, что даже слова самого искреннего раскаяния – которое, ко всему прочему, Транг нисколько не испытывал – будут восприняты ими как повод для очередной порции упрёков, а потому лишь склонил голову. Но это дало лишь секундную отсрочку. Придирчиво оглядев хейпанца, Виллиск вздёрнул верхнюю губу:
– И, ради всего святого, раз уж вы позволяете себе заставлять меня ждать – привели бы хоть себя в порядок. Я человек не брезгливый, но смотреть на вас просто противно. Сейчас, наверное, и слепой не смог причислить вас к хейпанцам, даже отдалённо.
Транг ниже склонил голову, стискивая зубы и изо всех сил пытаясь остановить нервный тик, вновь атаковавший левый глаз. А ещё с поистине мазохистским удовольствием порадовался тому, что бластер остался в каюте.
Но Виллиску, по всей вероятности, доставляло мало удовольствия бросать оскорбления в пустоту, и потому он, недовольно пожевав тонкими губами, поглядел в сторону.
– Впрочем, это всё так, мысли вслух. В конце концов, то, как вы выглядите – ваше личное дело. Я вызвал вас сюда не за этим. И сперва ответьте мне на такой вопрос: вы писали последние отчёты самостоятельно? Хотя нет, пожалуй, сформулирую по-другому. Кто писал их вместо вас?
Транг сглотнул. Разумеется, выдавать Юнкая он не собирался. Но и запираться смысла, очевидно, не было.
– Мне помогли, – пробормотал Вирсоль, с подступающей паникой понимая, что стройность мыслей уже начинает давать сбой. – Я… счёл за лучшее проконсультироваться с тем, кто знает, как грамотно пишутся отчёты.
– Ага. А вы, значит, этого не знаете? – тоном многоопытного садиста поинтересовался Виллиск. – Вам доверен целый корабль с тремя тысячами человек экипажа, а вы не знаете, как пишутся отчёты.
– Я не… не не знаю, – в отчаяньи промямлил Вирсоль, чувствуя, как неумолимо запутывается в этих «не». – Просто решил подстраховаться…
– Интересно, почему вы не сделали этого, когда решили трусливо смыться с поля боя, – безжалостно перебил адмирал. – Но я спрашивал вас не об этом. Назовите имя вашего знатока.
– Это не имеет значения, – как можно твёрже отозвался Вирсоль.
Несколько мучительных секунд в ангаре царила мёртвая тишина. Наконец адмирал кивнул.
– Ага. – От тона, каким обычно произносят окончательное «Казнить», Вирсоль покачнулся – хотя, может, это было всего лишь очередным побочным эффектом от пилюль. – В таком случае перейдём непосредственно к вопросу, по которому я вас сюда вызвал. Привести.
Последняя фраза явно относилась к кому-то в стороне. Вирсоль вскинул голову и, проследив за взглядом Виллиска, напряжённо вгляделся в просвет между стоящими в ангаре СИД-истребителями. Спустя секунду оттуда вышли трое мужчин. Двое из них, в форме техников – очевидно, первые попавшиеся Виллиску – вели под руки третьего. В первый миг Транг буквально застыл: ему почудилось, что это Юнкай. Но по мере того, как процессия приближалась, стало очевидно, что это просто рядовой пилот. Вирсоль не помнил его имени, но видел несколько раз рядом с Кальсином.
Когда мужчины приблизились, Виллиск вновь поглядел на хейпанца.
– Вы знаете, кто это?
– Пилот, – слегка дёрнув плечом, как можно более нейтрально ответил Вирсоль. – Как можно видеть по нашивкам, рядовой. Из эскадры старшего лейтенанта Кальсина.
– Кальсина, значит. В таком случае, будьте любезны вызвать этого Кальсина сюда.
– Сейчас? – глупо удивился Транг. Ответный взгляд адмирала был столь красноречив, что Вирсоль счёл за лучшее поскорее набрать Юнкая на комлинке. – Старший лейтенант Кальсин, это капитан Транг. Будьте любезны явиться как можно скорее в первый ангар. У адмирала Виллиска есть к вам кое-какие вопросы.

Часть 14 - добавлена 05.11.2016

***

Юнкай явился на зов сразу же, точно стоял и ждал под дверью ангара. Быстрым, чеканным шагом эпикантикс приблизился к вышестоящим и, не глядя на схваченного пилота, отдал честь.
– Старший лейтенант Кальсин по вашему приказанию прибыл, – отрапортовал он, неподвижно глядя в точку ровно между головами Вирсоля и Виллиска.
Транг молча кивнул и перевёл взгляд на адмирала, ожидая, что тот задаст вопрос или хотя бы соизволит объяснить, в чём провинился пилот и зачем нужно было вызывать Юнкая. Но тот сумрачно молчал, буравя вытянувшегося в струнку эпикантикса внимательным взглядом. Секунды шли, тишина становилась все более напряжённой; Вирсоль посекундно переводил глаза с Кальсина на Виллиска, которые, казалось, внезапно обратились в восковые статуи. Его сердце билось всё чаще и сильнее – сказывалось действие энергетических пилюль. В какой-то момент оно ударилось о рёбра слишком сильно, и на мгновение мозг капитана заполнила кромешная пустота. Вирсоль будто оглох и ослеп – а когда пустота рассеялась, адмирал уже что-то говорил. Уловить смысл слов Транг сумел далеко не сразу.
– …братья? А то как-то вы подозрительно похожи.
– К сожалению, нет. Мы с капитаном Трангом не родственники. Хотя даже подобное предположение я не могу расценивать иначе как комплимент. Благодарю вас, адмирал.
Проследив, как нехорошо потяжелел взгляд Виллиска, Вирсоль устало закатил глаза. Нет, Юнкаева честность когда-нибудь обязательно доведёт его до беды. Если, конечно, уже не довела.
Точно в подтверждение подобных мыслей капитана, адмирал бесцеремонно ткнул пальцем в исподлобья глядящего на него пилота, уже буквально повисшего на плечах техников, и сухо поинтересовался:
– Вы в курсе, чем занимался на досуге ваш подчинённый – ведь это же ваш подчинённый, не так ли?
– Так точно, сэр, рядовой FC-1981 является членом эскадры СИД-истребителей, командиром которой являюсь я. Но, боюсь, я не совсем понимаю, в чём именно он обвиняется.
Взгляд Виллиска сверкнул мрачным удовлетворением.
– Не понимаете, вот как. Играете, как и ваш уважаемый «не родственник», в несознанку. Что ж, в таком случае я поясню. При обыске в каюте, принадлежащей этому пилоту, – адмирал покосился на Транга, – этот вопрос относится уже к вам, капитан – как случилось, что рядовой в одиночку занимает целую каюту? Так вот, при осмотре в его вещах было найдено не менее десятка образцов табельного оружия, которое, как показала дальнейшая проверка, числилось в официальных документах списанным с корабля по причине выхода из строя. Как вам, наверное, известно, старший лейтенант, всё списанное оружие должно немедленно уничтожаться.
Юнкай открыл было рот, чтобы ответить, но адмирал не дал ему вставить ни слова. Он повернулся к пилоту и продолжил, обращаясь уже к нему:
– Разумеется, я спросил у рядового об этом странном несоответствии. На что он ответил… будьте добры, повторите.
Пилот мрачно зыркнул на Виллиска, но всё же пробубнил:
– Оружие формально списано, а, значит, уже никому не принадлежит. Нигде не сказано, что его нельзя чинить.
– Но ведь вы не просто его чинили, – проникновенно возразил Виллиск. – Вы чинили оружие и оставляли его у себя. А вот это делать уже запрещено.
– Неужели, – буркнул под нос пилот, но прежде чем опешивший от подобной дерзости адмирал успел его одёрнуть, в разговор вклинился Юнкай.
– Адмирал прав. Табельное оружие, даже взятое из утиля, по закону Империи нельзя оставлять в личном пользовании. – Пять пар глаз немедленно обратились к Кальсину, но он, по-прежнему глядя в точку пространства между Виллиском и Трангом, закончил на совершенно неожиданной ноте. – Впрочем, по закону Империи нельзя также обыскивать каюты без согласия на то их владельцев или, в случае если слово владельца по каким-либо причинам не имеет силы, без согласия капитана корабля. Вы спрашивали разрешения на обыск у капитана Транга, адмирал?
И Кальсин перевёл глаза на Виллиска.
В ангаре моментально воцарилась тишина – настолько оглушительная и звенящая, что Вирсоль всерьёз забеспокоился о том, не потерял ли он слух. Как и другие, он потрясённо таращился на Юнкая, сохраняющего полнейшее хладнокровие, и не мог поверить в то, что эпикантикс только что действительно обвинил Виллиска в превышении полномочий. Неужели он настолько…
– Вы смеете спрашивать ответ с меня? – тихо отозвался адмирал, когда первый шок прошёл. – Вы?
– Я всего лишь напоминаю о законе Империи. Я…
– На гауптвахту. Немедленно, – прошипел Виллиск, и Транг заметил, как кулаки его угрожающе стиснулись.
– При всём уважении, адмирал, – Юнкай, если и заметил это, виду не подал, – по всё тому же закону вы не имеете права принимать подобные решения. Только капитан…
– Транг! – рявкнул Виллиск, оборачиваясь к Вирсолю так стремительно, что тот непроизвольно дёрнулся прочь. – Немедленно отправьте этих двоих на гауптвахту. Вы слышите меня?!
Транг едва не кивнул, но, украдкой взглянув на Юнкая, остановил движение головы, даже его не начав. Только теперь он заметил, что губы пилота чуть подрагивают, а лоб покрыт мелкими бисеринками пота. А после вспомнил разговор с Кальсином, имевший место быть несколько месяцев назад, когда Вирсоль искал подходящего кандидата на освободившийся пост командующего эскадрой:

– …за те месяцы, что вы служите на «Красной королеве», вы показали себя ответственным и исполнительным солдатом. Но останетесь ли вы таким, если объём поручений увеличится?
– Я готов выполнять столько, сколько потребуется.
– Даже если это будет отнимать у вас личное время?
– Да.
– А что насчёт управления? Вы можете командовать людьми?
– Мне не приходилось этого делать, но я достаточно хорошо знаю устав и, думаю, смогу эффективно использовать его принципы для достижения лучшего результата.
– Чего вы боитесь?
Неожиданный вопрос. Легкая заминка. А после – чуть тише:
– Утраты боеспособности. Взыскания. Заключения.
– И смерти?
Снова заминка. Но потом твердое, хоть и очень тихое:
– Нет…

Заключения. Заключения. Зацепившись за это слово, воспалённое сознание Вирсоля крутилось вокруг него, пока Транг медленно переводил взгляд с пилота на адмирала. Когда же его глаза встретились с глазами Виллиска, то единственное, что хейпанец смог произнести – столь же тихое и твёрдое, как у Юнкая:
– Нет.
– Вы оглохли? – Виллиск чуть склонил голову, точно хищник, готовый наскочить на свою жертву. – Я сказал, на гауптвахту! Обоих!
– Старший лейтенант Кальсин не совершил ничего противоправного. Его не за что наказывать.
– Ах вот как. Не за что.
Виллиск замолчал и тяжело задышал сквозь зубы, багровый от бешенства. Поочерёдно он оглядел ненавиящим взглядом капитана, Юнкая, пилота и даже держащих последнего техников, а после резко вскинул руку и выплюнул в комлинк:
– Охрана! В первый ангар! Живо! У нас тут, похоже, бунт.

Часть 15 - добавлена 08.11.2016

***

Охрана – те самые люди, прибывшие с Виллиском на «Красную королеву», – явилась в ангар оперативно, едва ли не быстрее, чем Кальсин двадцатью минутами ранее. Всего их оказалось шестеро, и Трангу, взгляд которого уже начинал предательски плыть, они все показались на одно лицо.
Адмирал молча кивнул на Юнкая и его подчинённого, а после, секунду помедлив, и на Вирсоля. Люди Виллиска, немедленно разбившись на пары, подступили к своим подконвойным. Кальсин отреагировал на это предельно равнодушно, пилот FC-1981, напротив – сделал попытку вырваться из хватки, сомкнувшейся на его плечах, но это окончилось очевидной неудачей, а Транг же… К стыду своему, он испытал едва ли не облегчение, когда жёсткие руки крепко сжали его предплечья: измученный мозг, уставший принимать решения за этот бесконечный день, был совсем не против смены статуса капитана корабля на статус не отвечающего ни за что заключённого. Впрочем, когда провинившихся повели к выходу, Вирсоль всё же поинтересовался, поглядев на адмирала через плечо:
– Я надеюсь, сэр, вы отдаёте себе отчёт, что совершаете противоправное действие, отправляя членов моего экипажа и меня самого на гауптвахту? Боюсь, я вынужден буду доложить об этом Иаку Донаху.
– Я посмотрю, как у тебя это получится, – пробормотал в ответ Виллиск и махнул рукой. – Увести.
В дальнейшем сопротивлении смысла не было. Едва слышно вздохнув, Вирсоль отвернулся и позволил охране увести себя вслед за пилотами из первого ангара.
Путь по кораблю запомнился ему лишь урывками – его сознание попеременно включалось и отключалось, точно подключённое к стробоскопу. Перед глазами мелькнул кусок коридора C4, следом – палубы А, за ней – нижней палубы, и вот уже тяжёлая дверь камеры опускается за их спинами.
Мгновение мужчины молчали, будто бы придавленные этой самой дверью. А после FC-1981 бросился вперёд в порыве едва ли не экстатического отчаяния, и заколотил по створке – сперва кулаками, а после и всем телом. В этом не было совершенно никакого смысла, но у Вирсоля не было сил ни остановить его, ни даже просто заставить себя произнести хоть слово. Он лишь покосился на Юнкая – тот стоял посреди камеры в той же позе, в какой его оставили охранники Виллиска, с опущенной головой и ладонями, стиснутыми в кулаки, – и, покачнувшись, опустился на скамью.
От этого движения желудок капитана подкатил к горлу, и он торопливо сглотнул горьковатую слюну, наполнившую рот. Чтобы облегчить синдромы неизбежно подступающих последствий от приёма пилюль, Транг закрыл глаза и попытался сосредоточиться на контроле своего тела, потому что о контроле мозга было уже поздно даже заикаться: последний просто отказался работать, и создание даже самой простейшей логической цепочки представлялось заданием непосильным. Стараясь действовать как можно осторожнее, дабы не спровоцировать ненужные реакции, Вирсоль откинулся назад, прислонился спиной к стене камеры, слегка запрокинул голову и сцепил руки на груди. И почти в эту же секунду его поглотила жадная чернота.
В этой черноте не было времени, и Транг не имел ни малейшего представления о том, сколько длилось его забытьё. Просто в какой-то момент его глаза распахнулись, и Вирсоль судорожно втянул ртом воздух, чувствуя, что задыхается. На волнах подступающей к горлу паники он блуждал взглядом по тёмному, кажущемуся невероятно высоким потолку, едва подсвеченному красноватым светом напольных светильников, и судорожно пытался осознать, где находится и почему чувствует себя так плохо.
Неожиданно чья-то голова склонилась над Трангом, и капитан испуганно всмотрелся в лицо, показавшееся незнакомым и угрожающим. Его страх усилился, когда перед глазами капитана замаячила гигантская рука с растопыренными пальцами. Вирсоль попытался инстинктивно отстраниться от неё как можно дальше; его затылок вжался во что-то мягкое… но торопливый шёпот остановил хейпанца на середине движения:
– Капитан, успокойтесь, это же я, Эрленд!..
– Эр…ленд? – повторил Вирсоль и сморщился от острой боли, резанувшей по губам – за то время, что его сознание пребывало в отключке, они успели намертво слипнуться. Десяток вопросов мгновенно возник у Транга в голове, но всё, что ему удалось озвучить, было лишь хриплое. – Что?..
– В ваше отсутствие управление кораблём любезно принял на себя адмирал Виллиск, – ядом в голосе главного техника можно было бы отравить если не весь, то уж точно большую половину экипажа среднестатистического звёздного разрушителя. – И поспешил ввести на борту свои порядки, главным из которых стал принцип «всех неугодных – на гауптвахту». Судя по комментариям охраны, все камеры уже забиты, и нарушителей теперь запирают в их же каютах. Как видите, я не стал исключением.
– А ты-то…
Листер-младший нахмурился и шевельнул рукой так, будто бы хотел закрыть Вирсолю рот.



– Рискну быть грубым, – хмуро пробормотал техник, – но позаботились бы вы сначала о себе, сэр. Я не знаю, что вы с собой сотворили, но мне это определённо не нравится, и, будь моя воля, вас бы уже давно осматривал меддроид. Но раз его нет, то я просто посоветую вам попытаться заснуть – пусть это простейшее средство, но оно порой помогает. А моя история подождет. Особенно с учётом того, что выпускать нас из этого милого места явно не собираются.
По всей видимости, на лице Транга отразился определённый скепсис, поскольку Эрленд раздражённо вздохнул и обратился к кому-то, кого капитан не видел:
– Может, ты ему скажешь?
– Я согласен с Эрлендом, капитан. – Голос Юнкая, раздавшийся совсем близко, несколько уменьшил страх Вирсоля: раз пилот по-прежнему здесь, значит ничего особо страшного не случилось. – Вам необходим отдых. По моему скромному мнению.
– По нашему, – чуть ли не ревниво добавил Эрленд и, переведя глаза на Транга, строго повторил. – Спите, капитан.
Вирсоль послушно закрыл глаза и вновь провалился в знакомую черноту.

Обзорам

[J]Кьяроскуро[/J] <a href="http://biblio-inkvi.diary.ru/p210848429.htm">продолжает</a> фанфик "Созависимость" (Star Wars, OMP/OMP, R, слэш, экшн)

запись создана: 27.10.2016 в 23:30

@темы: Тем временем в Р`льехе, Содомское греховодье, ...и в повисшей тишине раздавался натужный скрип пера, Нарисуй барашка (с), Гиперкосмическая электроклизма (с)

---

Сатана.
Да что ж я такой социофоб-то, а? Какого черта?
И нет бы уже свыкнуться с этим и наслаждаться - не-ет, давайте комплексовать и чувствовать себя дерьмом.
Эффект кота, мать его. "Любите меня, ласкайте меня... НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ КО МНЕ! СВАЛИТЕ ПРОЧЬ!.. Любите меня, ласкайте".
САТАНА.

@темы: Тем временем в Р`льехе, Азъ есмь слезливецъ, Былинное лицеладонiе, Нечленораздельные вопли ярости

---

автор любит фидбэк
ни на что не намекаю
прост

@темы: Тем временем в Р`льехе

---

Когда-нибудь я выведу свою теорию кармического возмездия. Она будет называться "Сделал гадость - в зубе кариес".
Потому что, блять, я не знаю, как еще объяснить мои траблы с зубами, как не кармическим возмездием за то, что я делаю.

@темы: Тем временем в Р`льехе, Азъ есмь слезливецъ, Былинное лицеладонiе

---

Акыним помаленьку

Одна из наших сотрудниц в честь наступающего Хэллоуина пришла на работу в костюме скелета - черное обтягивающее трико с принтом костей. И в таком виде пошла на совет директоров.
По итогу входящие в совет женщины бились в истерике с воплями: "Что за вид?! Это же госучреждение!". А мужики смеялись и просили прикоснуться к костям.

А после мы всем отделом обсуждали новость о том, что, оказывается, прах человека можно превратить не то в алмаз, не то в фианит.

И вообще почти целый день я пила кофе, ела яблоки и читала Бэнкса.

А, и новую часть писала.

Люблю свою работу. :З

@темы: Люди такие люди, Тем временем в Р`льехе, В Лэнге тоже смеются

---

А кто тут такой офицеристо-офигенный?

Официальный инст Старварс принес прекрасного в ленту:

A photo posted by Instagram

starwars TFW there’s a foul stench right in front of you and you can’t get away. #StarWars #ThrowbackThursday

Походу, в Роуг-Ван реально вернут Таркина. Yasss.

@темы: (с)тыбзено, Звездные войны, Тем временем в Р`льехе, Все по Станиславскому, Гиперкосмическая электроклизма (с), Отрада для глаз, Star Wars