Я нервно-припадочный придурок. ==
Поругался с мамой, поревел, успокоился, решил посмотреть кинцо.
Выбрал "Иллюзиониста" - за атмосферу, за то, что долго лежало в запасниках и вообще, потому что мне так захотелось.
Набодяжил себе чайку с шиповником для сугреву и успокойства, сижу, смотрю.
Напряженный момент, когда

спойлер

принцу сообщают о том, что его невеста вроде как изменяет ему с фокусником. Далее диалог:
"-Мы, конечно, не уверены до конца, но можем проверить.
- Ясно-понятно. Идите.
- Может, все-таки проверить?
- ИДИТЕ.
- Ваше Вел..."
Грохает выстрел, и половина кружки оказывается на столе.

Твою же мать. Я, человек, который не вздрагивал даже на ужастиках, подорвался из-за какого-то выстрела. Стыд-стыд-стыд.
Это все от нервов.
Пора лечиться. Где мои 12 трав?

@темы: Люди такие люди, Тем временем в Р`льехе, Азъ есмь слезливецъ, Былинное лицеладонiе, Все по Станиславскому

---

Традиционнопост

Исправленная версия от 30.09.

Начала писать оридж по заявке.
Сама заявка вот: ficbook.net/requests/161492 из написанных по ней фф пока что только один текст, то бишь мой. и если кто-то зареган на фб, сходит по ссылочке, тыкнет на плюсик и/или напишет коммент, того буду любить-обожать особо сильно

Текст вот. По крайней мере, его первая глава:

Название: Красный тюльпан, желтый тюльпан
Автор:  Кьяроскуро
Фэндом: Ориджиналы
Пэйринг или персонажи: м/м
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет (проходной), Слэш (яой), Романтика, Драма
Размер: планируется Миди, написано 6 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: в процессе

Глава I

Жаркое августовское солнце щедро дарило поместье Корс-Красовицких своими лучами, неспеша приближаясь к своему полуденному зениту, когда Тадеуш, зевнув и потянувшись, приоткрыл тяжелые со сна веки. Но вставать юноша не стал. Улегшись на другой бок, он подогнул колени к груди, укрылся одеялом едва ли не с головой, и прикрыл распахнутые было глаза, стремясь подольше удержаться на тонкой границе сна и яви. Тадеуш вобрал воздуха полной грудью, а затем медленно выпустил его из легких, ощущая свое тело в это мгновение восхитительно невесомым. И вдруг юноше почудилось, будто малейшего дуновения ветерка хватит, чтобы унести его прочь. И потому он покрепче сжал пальцами краешек одеяла, пытаясь одновременно с вышеозначенным действием вспомнить свой сон.
Тадеуш смутно чувствовал, что сон этот был тяжелым и тревожным. Словно бы он находился в некоей громадной пустой зале, где было темно, будто в густом лесу беззвездной ночью. Не было слышно ни звука, не было видно ни движения, но в воздухе царила пугающая атмосфера надвигающегося ужаса, и от этого откуда-то изнутри его естества начинали подниматься, грозя затопить душу Тадеуша, волны паники – одна за одной, все выше и выше. Поддавшись этому леденящему кровь ужасу, он попытался было бежать, но ноги не слушались. Казалось, нечто, таящееся во тьме, вот-вот схватит его и растерзает. Но после… Что же случилось после? Тадеуш зажмурился, сморщив остренький нос, и со всем мыслимым усердием постарался вспомнить окончание своего сна.
Тонкий солнечный лучик, пробившийся сквозь неплотно задернутые занавески, скользнул по его векам, и в голове у юноши будто что-то щелкнуло. Точно! После случилась вспышка – бело-голубая, слепящая вспышка, сумевшая разогнать наползающую тьму и возвратить Тадеушу способность двигаться. Именно после нее юноша смог пошевелиться, а затем и проснуться. Но что же это была за вспышка? Что она собой знаменовала?
Поразмыслив еще немного, Тадеуш пришел к выводу, что вспышкой этой был всего лишь луч солнца, упавший ему на лицо, пока он спал. Придя к такому предельно логичному и разумному выводу, юноша удовлетворенно вздохнул и открыл глаза, после чего решительно откинул одеяло и с легкостью, все еще наполняющей его тело, вскочил с постели.
В столовой зале появился он час спустя, освеженный и одетый в темный костюм, выгодно подчеркивающий достоинства его ладной, стройной фигуры. Агнешка, преданная экономка их семьи – служить Корс-Красовицким она начала еще при деде Тадеуша, графе Хенрике Корс-Красовицком, – сделав реверанс и осведомившись о том, как спалось молодому пану, усадила его за стол, после чего ему подали завтрак – кофе, омлет и картофельные оладьи.
- Нет ли для меня какой почты? – поинтересовался Тадеуш, не торопясь приниматься за трапезу.
- Нет, пан Тадеуш, - откликнулась экономка.
- А что отец с матушкой? Уже позавтракали?
- Да, пан Тадеуш. Пан Фредерик и пани Каролина изволили откушать час назад и отправились на прогулку. Обещали скоро быть.
Тадеуш хмыкнул и взмахом руки отослал Агнешку, после чего приступил к завтраку. Он был приятно удивлен известием о том, что родители занялись чем-то сообща – подобное бывало весьма редко. Да и как могли они быть друг с другом чаще, чем пару недель в году, если граф Фредерик Корс-Красовицкий большую часть этого самого года проводил на квартире в Карловых Варах, доставшейся ему несколько лет назад от тетки? Там жил он в течение всей осени и зимы, возвращаясь в свое родовое келецкое имение лишь временами, да и то для того лишь, чтобы проследить за тем, как идут дела на соляных шахтах. Впрочем, иногда граф проводил в Карловых Варах и весну – если погода его устраивала да подбиралась приличествующая случаю компания.
Графиня Каролина Корс-Красовицкая, напротив, обитала в келецком имении почти круглый год, но на лето непременно куда-либо уезжала – в Ниццу ли, в Венецию, в Париж, - туда, словом, куда звало ее сердце. Вот и получалось, что супруги проживали в Кельце попеременно – то один, то другая.
Что же касается Тадеуша, то он вплоть до нынешнего года просиживал в имении почти безвылазно, поскольку учеба в университете отнимала все его время и силы, и как бы пани Каролина не желала видеть сына подле себя круглый год, лето ей приходилось проводить в одиночестве по причине того, что сын ее был слишком утомлен, чтобы составить ей компанию. Графиня Корс-Красовицкая изрядно печалилась этим фактом – сына любила она со всей беззаветной преданностью, со всем пылом души своей, и, будь ее воля, не отпускала бы его от себя ни на мгновение. Но, увы, это было невозможно.
Граф и графиня Корс-Красовицкие возвратились, когда Тадеуш уже оканчивал завтрак. Пани Каролина, высокая и сухощавая, чуть увядшая с возрастом, но не растерявшая до конца ослепительной красоты, коей она блистала в дни своей юности, и пан Фредерик, владелец громадных соляных шахт близ Кельце, достойный потомок своих предков, ведущих, по преданию, род от самого Казимира III, правящего Польшей в XIV веке, были непривычно встревожены. Приветственные слова так и замерли на губах Тадеуша – отец выглядел невероятно суровым и напряженным, на матери же и вовсе не было лица.
- Что случилось? – Тадеуш беспокойно перебежал взглядом с пана Фредерика на пани Каролину и обратно.
По лицу матери пробежала судорога, и она выдавила непослушными губами:
- Война, сынок.
- Война? Какая война? – Тадеуш нервически сглотнул, чувствуя, как в глубине души кошачьими коготками заскребся безотчетный страх.
Но Каролина не смогла ответить, и говорить пришлось отцу.
- Сегодня Германия объявила России войну, - проговорил он, роняя слова с губ тяжело, будто капли свинца.
Тадеуш грузно опустился на стул. От былой легкости не осталось и следа.
- Это…это катастрофа, - прошептал он наконец, с трудом выталкивая слова из горла.
Графиня заплакала еще горше, пряча лицо в узких ладонях. Отец, взявшись за колеса своего кресла, подъехал к сыну поближе и сжал его плечо в молчаливом жесте поддержки – с его стороны это было высшим проявлением чувств.
О войне граф Корс-Красовицкий знал не понаслышке. Когда в 1904 году грянула русско-японская война, он, славный представитель заможной шляхты, едва ли не первый человек в Келецком воеводстве, тот, которому до войны, разворачивающейся где-то далеко на востоке, вообще не должно было быть никакого дела, вызвался добровольцем на фронт. Впрочем, такому его решению были свои причины. И главной из них был долг перед государем. Ведь келецким имением и шахтами Корс-Красовицкие завладели не просто так – вплоть до 1809 года они, несмотря на древние корни и знатность рода, были весьма небогаты. И чтобы поправить положение семьи, в 1801 году к русскому двору был отправлен старший сын главы рода, Стефан. Он-то и совершил головокружительную карьеру, принесшую ему графский титул, обширное имение близ Кельце, большую часть соляных шахт, расположенных там же, а так же россыпь различных медалей и орденов. И с тех пор во всех Корс-Красовицких воспитывались уважение и любовь к государю. А когда грянула русско-японская война, Фредерик, с молоком матери впитавший понятия долга и чести, не смог стоять в стороне.
Итак, он отправился на фронт. Пани Каролина и Тадеуш, которому тогда едва минуло четырнадцать лет, с тревожно бьющимися сердцами принялись ждать его возвращения, посылая на фронт письмо за письмом и получая ответ не чаще, а то и реже раза в месяц. А потом от графа и вовсе перестали приходит весточки, и два страшных месяца мать и сын прожили в бесконечном ожидании ужасного послания – сухой телеграммы, сообщающей о смерти отца и мужа или пропаже его без вести.
К счастью, ее они так и не дождались – Фредерик вернулся домой живым. Но вся нижняя половина его тела оказалась парализована – осколок снаряда угодил ему в позвоночник, навсегда лишив ноги Корс-Красовицкого способности ходить. Но это было все же лучше, чем похоронка и безымянная могила где-нибудь в Манчжурии.
- Что же с нами будет? – спросил Тадеуш потерянно, когда сухая, костистая ладонь отца легла на его плечо.
Тадеуш ненавидел войну всеми фибрами своей души. Он считал ее диким, безумным варварством, которому не должно было быть места в нынешнем просвещенном мире, и любые разговоры о ней воспринимал в штыки. Подобному отношению поспособствовала, в основном, травма отца – но матушка порой припоминала, что Тадеуш даже в детстве, в отличие от других мальчишек своих лет, не испытывал к войне никакого интереса. Он не любил читать про знаменитых полководцев и генералов, описания войск и оружия вызывали в нем лишь скуку, разговоры о сражениях и убийствах приводили его в ужас.
Когда Тадеуш подрос, ситуация изменилась мало. Несмотря на тот факт, что он был весьма умен и крайне прилежен, и беспрестанно восхищал гувернера своим умением схватывать знания буквально на лету, история войн и сражений продолжала оставаться для него дремучим лесом, в который он упорно не желал заходить. Как ни бился пан Анджей, как ни старался, но переубедить маленького пана он так и не смог. И пришлось ему удовольствоваться лишь превосходными знаниями Тадеуша по истории мирных времен, закрыв глаза на весьма дурное знание неспокойных периодов.
Отъезд всегда энергичного, бодрого и вечно молодого отца на войну и его возвращение настоящим стариком, разбитым и подавленным, только раздуло пламя ненависти к войне, и так полыхавшее уже в груди Тадеуша. И потому, когда отец предложил ему обучаться горному делу – с тем, чтобы впоследствии с умом подойти к управлению соляными шахтами, Тадеуш ответил согласием, хотя и имел склонность более к гуманитарным наукам. И его отправили в Келецкий технологический университет.
Учился он там по-прежнему прилежно, хоть и с некоторым трудом. Тем не менее ему удалось с успехом окончить университет – как раз в июне нынешнего, 1914 года – и теперь Тадеуш догуливал свое последнее свободное лето, по окончании которого ему предстояло поступить на службу под отцовское начало с тем, чтобы впоследствии, вникнув во все тонкости управления соляными шахтами, принять на себя почетную, но весьма ответственную должность их хозяина. Но после принесенных родителями вестей о войне думать об этом было бессмысленно.
- Николай II издал указ о всеобщей мобилизации, - со значением проговорил граф.
Тадеуш догадался, что хотел сказать отец, и, вспыхнув от ярости, вскочил на ноги.
- Я на войну не пойду! – закричал он. – Я не собираюсь потворствовать этому кошмару! Я не стану убивать людей!..
На этом моменте голос Тадеуша задрожал и прервался, колени его подогнулись, и он снова упал на стул, чувствуя подступающие к горлу рыдания. Да как это вообще возможно! Объявлять войну другой стране в век прогресса, в век триумфа человеческого разума!..
Граф поджал тонкие губы, явно недовольный подобным поведением сына.
- Больше всего на свете я желал бы, чтобы ты никогда не узнал войны. Но она объявлена, указ подписан, и тех, кто не явится на призывной пункт, смогут без труда обвинить в уклонении. А это грозит…
- Какое еще уклонение! – не выдержала молчавшая до сих пор Каролина. – Тадеуш не солдат, чтобы являться на призывной пункт по первому свистку. Он мирный гражданин, такой же, как я и большинство жителей города. Он имеет право на жизнь без войны. И я…я никуда его не отпущу.
Пани Корс-Красовицкая стремительно подбежала к сыну и крепко обняла его, прижав к груди. Тадеуша обдало сильным цветочным ароматом ее духов.
- Каролина… - граф нахмурился, но жена ответила ему яростным взглядом львицы, защищающей своего детеныша.
- Я не отпущу своего сына на смерть, и точка! – воскликнула она тоном, в котором звенела сталь. – Я не Богоматерь Мария, я всего лишь грешная женщина, и я не позволю вести моего мальчика на заклание, точно жертвенного агнца!
- Как будто бы я желаю смерти своему сыну, - оскорбленным тоном отозвался граф. – Я говорю лишь о том, что если Тадеуш не явится на призывной пункт, то его смогут осудить по закону военного времени. Его могут даже казнить! Хорошенькое же ты предлагаешь ему спасение.
Каролина снова разрыдалась.
- Я лишь хочу, чтобы мой мальчик был жив и здоров. Неужели я так много прошу?..
Тадеуш шмыгнул носом, со стыдом чувствуя, как его начинает покалывать изнутри от подступающих слез.

Остаток дня прошел в гнетущей атмосфере. Корс-Красовицкие старались больше не заговаривать о войне, но она витала в воздухе, кружилась повсюду, и не было возможности забыть о ней ни на секунду. И потому очень скоро они разошлись – граф отправился на шахту и вернулся лишь к закату, графиня заняла себя вязанием, стремясь отвлечься от тяжелых мыслей, Тадеуш же заперся в своей комнате и, опустившись на диван, раскрыл книгу, которую недавно начал читать. Но как он ни бился над ней, смысл ее ускользал от понимания юноши. Буквы расплывались перед его глазами, не желая собираться в слова, но Корс-Красовицкий с упорством, достойным восхищения, продолжал бороться с непослушной книгой, пробираясь вперед с черепашьей скоростью. В итоге добился он лишь того, что от переутомления у него разыгралась мигрень.
А когда на город опустился вечерний сумрак, в дом явился гость. Это был Казимир, старший брат Фредерика, балагур и гуляка, блестящий художник и любимец всего города. Вот и теперь он стоял на пороге, и улыбка играла на его тонких губах. Впрочем, при виде брата, племянника и ятровки* она слегка померкла.
- Бог мой, что случилось? Кто-то умер, а меня не предупредили?
- Das wird ja immer schlimmer**! – перейдя от возмущения на родной немецкий, в сердцах воскликнула Каролина, всплеснув руками.
Казимир в ответ только хмыкнул.
- Ну вот, другое дело. А то я подумал было, что меня встретила не моя обожаемая ятровка, а ее тень.
Каролина возмущенно фыркнула и удалилась на кухню распорядиться насчет ужина.
- А вы? – Казимир тем временем внимательно оглядел Фредерика и Тадеуша. – Тоже превратились в призраков?
- Началась война, - даже не улыбнувшись попытке брата пошутить, отозвался граф. – Разве ты не знаешь?
- Знаю, конечно, - улыбка Казимира окончательно потухла, и он досадливо дернул плечом. – Об этом трудно не знать, на каждом углу об объявлении войны орут. Я просто не могу взять в толк, почему вы, разумные люди, принимаете происходящее настолько серьезно. Ну, постреляют чутка, ну, полягут самые бесшабашные и воинственные – дальше-то что? Нас война и не коснется, поверь моему слову.
Фредерик на это лишь покачал головой:
- Потрясающая наивность.
Казимир хотел было ответить, но его прервало появление Агнешки. Присев в неглубоком реверансе, она почтительно пригласила господ на ужин, и братьям пришлось отложить разговор до лучшего времени.
За ужином его возобновить так и не удалось. Тадеуш молчал, словно рыба, уныло ковыряясь в своей тарелке и тщетно пытаясь обуздать боль, безжалостно сверлившую его виски, Каролина тоже не говорила ни слова – она все еще была возмущена глупой, по ее мнению, шуткой Казимира. Фредерик же, казалось, был всецело поглощен раздумьями и процессом еды, и отвечал на все вопросы брата лишь мычанием. Казимиру это вскоре надоело, и он отложил свои бесплодные попытки завязать разговор. В столовой повисла тишина, нарушаемая лишь тихим стуком приборов о тарелки.
Но когда подали кофе, Казимир строго посмотрел на брата.
- Рассказывайте, что у вас стряслось, - тоном, не терпящим возражений, потребовал он.
Фредерик промолчал, и Каролина нехотя ответила сама:
- Мы боимся, что Тадзиу заберут на войну.
- Вот оно что… - протянул Казимир, и взгляд его слегка потеплел. – А я-то думал. Но почему? Почему вы этого боитесь? Война – это же так почетно. Вернется ваш мальчик по ее окончанию – с медалями, со славой… Правда, Тадзиу?
- Война – это бесчеловечный акт истребления живых существ, - с закипающим в глубине души гневом отозвался Тадеуш, до боли в пальцах сжимая ручку фарфоровой чашки, из которой он до этого пил. На ее боках художник изобразил какие-то пасторали – овечек, пасущихся на лугу, маленьких пастушек в пышных юбках, пару собак, размером не больше булавочной головки, – и он впился взглядом в эти крохотные фигурки так, будто бы старался их испепелить. – Я уже говорил, что не собираюсь потворствовать этому злодеянию. Я никогда не возьму в руки оружие, чтобы убить им человека – человека, лично мне не сделавшего ничего плохого. Я не стану…
- Довольно, я понял, - Казимир поднял ладони, останавливая горячую и возбужденную речь Тадеуша. – Но ответь мне вот на какой вопрос: что ты станешь делать, когда к вам в дом придет воинский начальник и обвинит твоих родителей в укрывательстве сына от армии?
- Я скажу им, - в разговор вступила Каролина, и Тадеуш покорно опустил голову, предоставляя матери полную свободу, - что мы лишь хотим мирно жить на своей земле. Что мы не желаем иметь ничего общего с войной. Что мы просто хотим смотреть на то, как наши внуки будут играть со своим отцом.
- И за это вас повесят на первом же дереве, всех троих, - жестокие и весьма грубые слова Казимира заставили графиню побледнеть и замолчать. – Чего вы добьетесь?
- Вот и я говорю о том же, - поглядывая то на жену, то на брата, в беседу вмешался Фредерик. – А они и слышать ничего не желают.
- Вы не были отцом, - все еще бледная, Каролина гневно поджала губы, глядя Казимиру в глаза. – Вам не понять.
- Не могу с Вами не согласиться, - отозвался тот с едва ли не презрительной ухмылкой. – Скажу только, что Вы поступаете неразумно. Как и ты, Тадеуш, - он повернулся к племяннику. В глубине его темных глаз мелькнула укоризна. – Я думал, что ты умнее.
- Я ненавижу войну и не собираюсь… - процедил Тадеуш, но был безжалостно прерван.
-…ей потворствовать, я помню, - Казимир нетерпеливо взмахнул рукой. – Заладил, как попугай… Тадзиу, пойми, принципы – неотъемлемая часть жизни человеческой, и нет хуже скотины, чем человек беспринципный. Но жизнь иногда ставит тебя в такие условия, при которых приходится поступаться принципами, даже столь возвышенными и гуманистическими, как твои. И если ты этого не понимаешь, то ты все еще неразумный ребенок.
На несколько минут в столовой воцарилось тягостное молчание. Потом Каролина пробормотала:
- Но ведь должен быть какой-то иной выход…
- Должен быть! – Казимир в сердцах так сильно опустил чашку на блюдце, что едва не расколотил хрупкую посуду. В голосе его послышалось какое-то гневное, доходящее едва ли не до брезгливости, шипение. – Должен быть – если только Тадеуш станет инвалидом или превратится в девицу. Иного выхода тут не существует.
Столовую снова сжало в тисках молчание, но то было уже молчание потрясенное. А потом пани Корс-Красовицкая вскочила с места.
- Казимир, Вы настоящий гений! – вскричала она, и ее худое лицо озарилось радостью. – Так мы и поступим!
- Сделаем сына инвалидом? – брови Фредерика взлетели высоко вверх.
Каролина обожгла его гневным взглядом светлых глаз.
- Разумеется, нет!
Она стремительно приблизилась к сыну, одним быстрым движением стянула ленту, скреплявшую его волосы, и они светлым водопадом рассыпались по плечам юноши.
- Чуть-чуть подкрасить, подобрать платье, туфельки – и будет у нас не Тадзио, а Адзя… - бормотала она себе, но в столовой было тихо, и братья Корс-Красовицкие ее услышали. А, услышав, не поверили своим ушам.
Первым в себя пришел Фредерик.
- Ты сошла с ума, - он провел рукой по лицу. – Теперь мне стало это ясно, как день.
- Да нет же! – яростно воскликнула она, на миг явив собой воплощенную в земной женщине богиню праведного гнева. – Мы скажем, что Тадеуш уехал на войну, а у нас гостит…ммм…Ваша дочь, - последние слова относились уже к Казимиру.
Тот поперхнулся кофе.
- Моя? – выдохнул он. – Но у меня нет детей.
- Но любовницы-то были? – увлеченная своим планом, Каролина меньше всего следила за языком и равнодушно проигнорировала потрясенное восклицание мужа, вырвавшееся у него при этих словах жены.
Казимир в ответ неопределенно покрутил в воздухе кистью, не зная, что ответить на подобный неловкий вопрос.
- Ну вот! – торжествующе воскликнула женщина, сочтя этот жест утвердительным ответом. – Одна из них вполне могла понести, родить ребенка. А теперь вот отправить его – то есть ее – к Вам.
Казимир покачал головой.
- Не думал, что попаду сегодня в балаган. Да еще и как непосредственный участник сего действа.

Разговор в итоге затянулся за полночь. Каролина кричала, горячилась, уговаривала – и в итоге сумела убедить мужчин в состоятельности своего плана. А когда Казимир, пусть и нехотя, дал добро и пообещал поддержать намечающийся спектакль, а Фредерик презрительно замолчал, исчерпав свои аргументы, пани Корс-Красовицкая, все еще полная энергии, увела хмурого Тадеуша наверх, в свою комнату – чтобы через некоторое время представить его во всей красе, переодетого в платье, причесанного, напудренного и напомаженного. И Казимир вынужден был признать, что обман может удаться, ибо Тадеуш стал настоящей девушкой – причем весьма хорошенькой. Его, кажется, забавляла ситуация, в которой вольно или невольно оказался его племянник, и ему хотелось досмотреть этот спектакль до конца. Фредерик же продолжал упорно молчать и глядеть прямо перед собой. Лицо графа при этом выражало лишь бесконечное презрение.
А Каролина чуть только не сияла от счастья, радуясь тому, что удалось найти столь простой выход из, казалось бы, неразрешимой ситуации. Тадеуш же просто молчал, изо всех сил стискивая зубы и рассматривая кончики материнских туфель, высовывающиеся из-под подола платья, в которое облачила его мать.
Да и что ему было говорить? Конечно, план был довольно унизительный, конечно, возмущение клокотало в юноше, когда мать озвучила свои намерения. Но потом, слушая пылкие увещевания графини, Тадеуш постепенно смирился, пусть и не до конца, с уготованной ему ролью. В конце концов, играют же иногда актеры-мужчины женские роли? А он чем хуже?
Но все же главной причиной его молчаливого подчинения было то, что он упорно скрывал под маской рационализма и присущей большинству людей ненависти к войне, то, что приходило к нему в кошмарных снах, то, в чем он впоследствии не мог признаться даже самому себе: страх – иррациональный, животный страх, уродливое порождение доведенного до крайности инстинкта самосохранения. Тадеуш в глубине души до одури, до безумия боялся войны – боялся смерти, боли, крови, - иными словами, всего того, с чем ассоциировалась у него война. И потому способен был пойти на все, лишь бы избежать этого.
Именно по этой причине он так безропотно принял материнский план – конечно, почти не отдавая себе в этом отчета. И именно по этой причине он молчал, обещая себе употребить все силы на то, чтобы обман не был раскрыт.
Тадеуш взглянул на свои руки, затянутые в дамские перчатки, и с трудом подавил тяжелый вздох, почти сорвавшийся с губ. «По крайней мере, - сказал он себе самым убедительным тоном, на какой был способен, - мне не придется убивать людей».


*Ятровка - жена брата
**Das wird ja immer schlimmer – аналог русского выражения «час от часу не легче»

Вопрос: Ну как?

1. Супер! +1		1	(100%)
2. Норм		0	(0%)
3. Так себе		0	(0%)
4. КГ/АМ		0	(0%)
Всего:		1

@темы: Тем временем в Р`льехе, Содомское греховодье, ...и в повисшей тишине раздавался натужный скрип пера

---

Приветствую нового ПЧ -  ArioP.) Добро пожаловать.)

@темы: Тем временем в Р`льехе, Приятные Человечки

---

Успокаиваюсь.
Повалялась с мамой на диване перед теликом, послушала ее жалобы на сотрудников. Сочувствующе покивала головой.
Закуталась в плед. Обожаю его - он большой, красный и выглядит как супергеройский плащ, если набросить его на плечи. :З
А то ходила сегодня в одной футболке и расстегнутой кофте, ибо не могла найти свою куртку. Это в +4 утром и +8 днем. Под дождичком. И ветерком с севера. ==
Заварила себе нового чаю. Ну, как чаю? Заварка состоит из гибискуса и шиповника. Довольно вкусно, кстати.
А вот прошлый чай мне не понравился - гибискус и 12 трав. На вкус какой-то дико странный. Не знаю, через сколько лет я его допью. х)
С утра обнаружила в шкафу свою старую куртку и старое пальто. Ну, как старые? Куртку я носила то ли год, то ли два, пальто год.
Пальто, кстати, покупалось под впечатлением от Хеталии. хдд
Так вот, и то и другое оказалось мне как раз. Ура, кому-то не придется искать себе одежку на очень и зиму! ^^
А так все так же.
Ну если только еще вот что: я придумала наконец сцену, после которой ГГ может объясниться другому ГГ в своих чувствах. Надеюсь, она будет достаточно внезапноповоротной.)
П.С. Мне сегодня на фикбуке поставили 3 плюса. Три! Я счастлив. :ЗЗЗ

@темы: Тем временем в Р`льехе

---

Не хочу ложиться спать.
Потому что если я лягу, то усну, и ночь пролетит незаметно, и вот уже утро и пора в универ.

А еще не могу написать того, чего хочу.
И вот это действительно грустно.
У меня вертятся в голове два сюжета - один по ПМВ, второй по непосредственной ее близости.
И я знаю, чем они оба кончатся, что там должно произойти, но когда я беру в руки ручку, получается какая-то лажа.

Вообще меня очень это пугает. Раньше я только прикасалась к бумаге, как на нее проливался поток моих мыслей и идей, которые я без особой редакции смело могла выложить на всеобщее обозрение.
А теперь я понимаю, что мне предстоят еще часы и часы редактирования, прежде чем я смогу показать это людям.
Не понимаю, что со мной.
Кризис идей?
Потеря вдохновения?
Взросление?..

@темы: Тем временем в Р`льехе, Вопросы жизни, Вселенной и всего такого, Азъ есмь слезливецъ

---

Из прекрасного, ч.2

И еще оттуда же.
Я, помнится, фэйспалмила со своих стихов? Так вот, УЖЕ НЕТ.

"...Вот Вам тост: «Я ВАС НЕНАВИЖУ». Вы поганите мой честный name. Каждый день я Вас вижу. Надоел мне этот game".
Das Mädchen нервно курит в сторонке.

"…Он любил. Он любил беззаветно и преданно. Он мечтал стать хорошим отцом. У него был кураж и харизма неведома. Но они называли его подлецом. У него было тело, тело бога и грешника. У него были мысли, мысли были дурны. Он любил неумело, но с азартом приспешника. Ненавидя всех тех, кто ему не нужны"
Харизма неведома? В смысле, ее не было, или она была настолько невъебенной?
Тело грешника - тоже шикарно. Сразу вспомнилась эта картинка:

эта вот

. А что, тут и бог, и грешник в одном лице. Чревоугодие же пока что считается грехом, верно?
А про приспешника вообще зачет. Теперь все истории про Темных Властелинов (тм) и их слуг будут вообще шикарненько читаться. :З

"…Ворона плакала, а я стоял беспомощный. Смеялся ты над горем птичьим. Была б ворона волком взрощенным, тогда б ты соблюдал приличья"
В этот стих я просто влюбилась. :З

"…И рожа Ваша сирая, опять надо мной потешается..."
Без комментариев.

"…И он опять стоит безмолвный, с оленьими глаза-глазенками, торчит мой член – лиловогромный, торчит влюбленными девчонками"
Бляха-муха... Я понимаю, что человек волнуется, заикается и создает конструкции вроде "глаза-глазенками". Я понимаю, что он имеет в виду под словом "лиловогромный". Но, умоляю, объясните тупому человеку, как можно торчать влюбленными девчонками? Как?!

"...Я пивасика дерябну хладного, и усну под хмель истомную. Ты закончи песнь нескладную, и еби меня нескромного"
Четко, епта. Складно слагаешь, боярин.

"...А я во сне к тебе являться вряд ли стану. Я в памяти тебя своей достану"
Действительно.

"...Ты вырви, вырви мое сердце и пусть гербарием ночует"
...

"...И картошечкой моя любовь изжарилась, маргаринчиком прогорклым испохабилась. И в стихах вся жизнь моя изгадилась и салатом оливье накрабилась"
Чувак, поешь. У тебя уже голодные глюки начинаются.

Ну и апофигеозом:
КОГДА ОН УМЕР, ПРИШЛА ЖЕНА. ОНА ПОДОШЛА К КАМИНУ, ДОСТАЛА ОБГОРЕВШИЕ ОСТАНКИ. ПРАКТИЧЕСКИ ОБРЫВКИ. И НАЧАЛА ЧИТАТЬ. ЕЙ СТАЛО ПЛОХО. А ПОТОМ ХОРОШО. ПОТОМУ ЧТО ОНА ПОНЯЛА. ПОЧЕМУ ОНА ТАК БЫЛА НЕСЧАСТЛИВА В БРАКЕ. И КОГДА ОНА ПОНЯЛА ЭТО, ЕЙ СТАЛО ЛЕГКО, ЛЕГКО. И ВЕСЕЛО. ОНА УЛЫБНУЛАСЬ И УШЛА. НАСОВСЕМ. А ОН ЛЕЖАЛ. МЕРТВЫЙ. ПРЕКРАСНЫЙ. ГОЛУБОЙ. БЕССЕРДЕЧНЫЙ.

Шекспир, Лилло и Шиллер нервно курят в сторонке.

@темы: Люди такие люди, Тем временем в Р`льехе, Содомское греховодье, Былинное лицеладонiе, В Лэнге тоже смеются

---

Из прекрасного

Зря я полезла читать тот рассказ, зря-зря-зря...
Первый же абзац (орфография и пунктуация авторские):
ОН ДОСТАЛ ПАПКУ. ОТКРЫЛ ЕЕ. И ПОЛОЖИЛ НА СТОЛ. ВЗДОХНУЛ. ЕМУ СТАЛО СТРАШНО. И ОДИНОКО. ОН ЗАПЛАКАЛ. ЗАРЫДАЛ. ПОТОМ… ОН СХВАТИЛ ПАПКУ И БРОСИЛ ЕЕ В ОГОНЬ. И ПОКА ПЛАМЯ ПОЖИРАЛО ЕГО ЖИЗНЬ, ОН СМЕЯЛСЯ. И ЛИКОВАЛ. А ПОТОМ УПАЛ. И УМЕР.
Экспрессия! Драма! Взрыв!

И ведь это даже не фикбук.

@темы: Тем временем в Р`льехе, Содомское греховодье, В Лэнге тоже смеются

---

Смотрю "Великую войну" по НТВ и писаю кипятком от восторга.
Меня так умиляет их по-детски незамутненные посылы зрителям. :З
Иными словами, общий смысл всего происходящего примерно следующий:
- Англия бросила своих союзников, фу-фу-фу
- французские солдаты дерутся в подштанниках, а в тылу у них творится Содом и Гоморра
- итальянцы вообще ни о чем
- Сербия тупо слила
- Германия ЗЛО одинодинодин
- Австро-Венгрия ЗЛО пыщь-пыщь
- одна Россия простите, процитирую ник замечательного человека, дневник которого я с удовольствием читаю состоит из сплошной Духовности (тм) и Пряничков (с). Но только Российская Империя, большевики еще большее зло, чем Германия и Австро-Венгрия вместе взятые!!1!!11!

А кроме того:
- злёбный рюсский Распутин
- чистый и непорочный Никки
- бог Брусилов
- будущий-великий-нагибатель-всея-европы-а-пока-тупо-солдат Гитлер
- прочие главнокомандующие на периферии

Обожаю НТВ. :З

@темы: Тем временем в Р`льехе, Былинное лицеладонiе, Все по Станиславскому, В Лэнге тоже смеются, Тридевятое царство, тридесятое государство

---

Приветствую нового читателя -  Firesong.) Добро пожаловать.)

@темы: Тем временем в Р`льехе, Приятные Человечки

---

Сегодня я что-то в ударе

Я нашла это видео давно в ленте избранного.
Нашла недавно, уже после того, как втюхалась во всю эту бодягу с ПМВ.
Взвыла от восторга и запостила в твиттер.
Чтобы сегодня посмотреть...и улететь.
Черт, ребят, вы просто прекрасные засранцы!
Ах, какой у вас Гаврило! А Вилли! Да, в общем, все там шикарны, даже папа Жоффр, маячивший где-то на периферии.)

@темы: Тем временем в Р`льехе, Раммштайн на арфе, Азъ есмь слезливецъ, Все по Станиславскому, В Лэнге тоже смеются

---

Приветствую

Добро пожаловать,  александрийская.)

@темы: Тем временем в Р`льехе, Приятные Человечки

---

Пополнение виш-листа

Теперь в мой виш-лист наравне с музыкальной шкатулкой и картиной с маками добавилась губная гармошка.
Это было внезапно.)
Но я сказала: "Сейчас посмотрю цены, и если они окажутся в районе 1-2 тысяч, я посмотрю".
Итог: цены начинаются от 300 рублей.
Хотя мне больше понравилась эта вот прелесть:

смотреть

Она стоит 650 рэ и продается в двух шагах пяти остановках от моего дома.
В общем, если после покупки орхидеи для мамы у меня останутся лишние 650 рублей, то скоро я стану обладателем музыкального инструмента.)
И плевать, что я совершенно не умею играть. .__.

Приветствую нового ПЧ -  pair of scissors. Располагайтесь.)

@темы: Тем временем в Р`льехе, Раммштайн на арфе, Былинное лицеладонiе, Приятные Человечки

---

Война и немцы, гастрольный тур по подсознанию

А мне сегодня снилось, что я пошла на войну.
Меня не хотели брать, но я просила. И думала в этот момент о том, что меня могут там убить, что подстрелят, как нефиг делать. Я думала о том, что мне страшно, но потом я вспоминала своего дедушку, который прошел войну (мой настоящий дедушка - ни со стороны отца, ни со стороны матери - на войне никогда не был), и говорила себе, что должна его не подвести. И упрашивала, упрашивала, как только могла.
А потом они убежали. И я бежала за ними.
И это шокировало меня гораздо больше несуществующего дедушки-офицера, поскольку во снах я вообще не могу бегать. Совершенно. Ходить, прыгать, плавать, лазать - сколько угодно, но бегать мне ни разу не удавалось.
И вдруг удалось. И я побежала за ними, причем быстро так, но в итоге поскользнулась и скатилась в канаву. Хотела зареветь, но потом вспомнила, что я у них просила, сжала зубы, вылезла и понеслась дальше их догонять. И догнала-таки.
Не помню, взяли ли меня в итоге на войну или нет.

@темы: Тем временем в Р`льехе, Двери в иные миры

---

Стихи, как обещала

Вдогонку к посту с паном Крысовским.

Шепотом, выдохом, вызовом
"Не уходи".
Слышу, как бьется болезненно
Сердце в груди.
Профиль твой острый и тоненький,
Росчерк пера.
Пальцы застыли изломано
Возле бедра.
Кривятся губы отчаянно -
Спрятать бы дрожь...
Тише, спокойнее, маленький -
Взглядом убьешь.
Голос отрывистый, с присвистом
"Не покидай".
Словно из рук твоих выхватив,
Отняли рай.
Как не похож ты на прежнего,
Милый палач,
Паныча wejście wzbronione* и
Nie dotykać**.
Стать и уверенность сгинули,
Ныне их нет.
Господи, кто же повинен в том?
Страшный ответ.
В черных глазах, под ресницами,
Море тоски.
Образ твой скорбный заковывал
Сердце в тиски.
Как мне утешить, как выразить
Жалость мою?
Может быть, горьким признанием
"Жарче горю"?
Может, избитою фразою
"Больно вдвойне
Видеть, как ты убиваешься
Всуе по мне".
Хрупкие плечи поникшие -
Груз не снести.
Каплей срывается глупое
Слово "прости".
Как алебастровый памятник
Замер ты вмиг.
Дернулся, будто от горечи,
Острый кадык.
Пане, извольте притронуться
К Вашей руке,
Вытереть темное пятнышко
На сюртуке.
Пане, не будет ли дерзостью
К кисти припасть?
Или Иудой пред Господом
В ноги упасть?
Вышел - и в спину донесся мне
Бешеный вой.
Тише, война скоро кончится,
Буду с тобой.


Примечания:
*wejście wzbronione [вэйщче взбронёнэ] - вход воспрещен (польск.)
**Nie dotykać [не дотыкач] - не трогать (польск.)

И так как я знаю, что комментариев не будет, запилю опрос.
Голосуйте, господа и дамы, очень вас прошу.
Сойдет любой вариант ответа.

Вопрос: Ну как вам?

1. Норм, пиши еще		1	(100%)
2. Лажа, юзай лучше прозу		0	(0%)
3. Вообще забудь про писательство, ты чмо!!1!одынодын		0	(0%)
Всего:		1

@темы: Тем временем в Р`льехе, Содомское греховодье, ...и в повисшей тишине раздавался натужный скрип пера

---

О, твою же ж мать...

дальше много, следите за траффиком

Космокомментарий автора: "После Первой Мировой Войны германские деньги практически полностью обесценились, так что многие жители Берлина занялись проституцией, дабы заполучить японские и особенно американские деньги. Продавали свое тело все, независимо от пола и социального положения, и даже военные высоких рангов, вплоть до генералов. В результате среди иностранцев город стал излюбленным местом для сексуальных экспериментов, потому что там можно было получить все, что угодно, и всего лишь за 1 доллар, и никто не был в курсе, чем вы занимались в Берлине.

И больше всего Американцы любили заставлять делать немыслимые вещи военных, просто ради удовольствия, таким образом и появились данные персонажи. Они уже долгое время обитали в моей голове, года два уже, хотя имен у них нет. Американец по сути просто становится папиком германского генерала".

Аыыы, это же охурменный сюжет! Автор, мой сверхреспект тебе! @____@

Отсюда: acomics.ru/~humon/42

@темы: (с)тыбзено, Содомское греховодье, Отрада для глаз

---

Наскетчил

В общем, думала я о стихе.
Читала статьи про Польшу.
Про польских панов и националистов.
Гуглила польский словарь и польский разговорник.
А сегодня на паре села и...наскетчила ГГ, вместо того, чтобы писать.
Нет, я почти дописала. Потом.
Но скетч есть.)
И, черт, в отличие от многого, что я рисую, он мне нравится.)
Я, правда, подглядывала в плакат Льва Бродаты,

этот

, но совсем чуть-чуть, честно.

В общем, пан Крысовский. :З

@темы: Тем временем в Р`льехе, Нарисуй барашка (с)

---

Про Польшу и национальные предубеждения

Спертое для себя

Национальный стереотип – явление сложное и малоисследованное в нашей литературе. Исследовать его надо комплексно, вместе с национальным характером и автостереотипом, так как в каждом из них разные наборы черт. Также важно учитывать и национальный характер, этническую ментальность того на рода, у которого складывается стереотип другого народа, ведь от этого зависит интерпретация подлинного национального характера этого другого народа, а складывающиеся представления становятся частью национального сознания.

Стереотипы могут складываться положительно и отрицательно. Бромлей считал, что отрицательный стереотип возникает на основе плохого знания друг друга1. Но скорее наоборот, чем дальше народы друг от друга и меньше общаются, тем у них лучше взаимные отношения и представления, а те, кто постоянно общается, соседствует, сталкивается, чаще воспринимают партнера негативно. На формирование взаимных стереотипов влияет ряд факторов. Если взять поляков и русских, это исторические судьбы народов, соседство и взаимоотношения в течение веков, соперничество и войны, разделы Польши и участие в них России, национально‑освободительное движение поляков, совместная борьба против царизма, создание государств с разными социальными системами, войны 1920 и 1939 гг., совместная борьба против фашизма, участие в социалистическом блоке и его распад, а также экономические и культурные связи и сотрудничество, перекличка идей, идейные и культурные взаимовлияния2.

Как видно из этого перечисления, ряд факторов работал на плюс, другие на минус, а в целом стереотип поляка в русском сознании складывался противоречивый. Вообще стереотип очень устойчив, но все же он менялся (и иногда резко) под влиянием указанных факторов, различных событий, самого хода истории. А также и потому, что менялось сознание русского народа. Если в средние века было больше отрицательного воздействия, так как главными факторами являлись геополитическое соперничество, войны, религиозная вражда, то после разделов Польши, с одной стороны, усиливается такой фактор, как ненависть и национализм, а, с другой, как это ни парадоксально, возникает и ряд позитивных факторов, в частности, возникает комплекс вины у русского народа, отношение сочувствия. Стереотип поляка становится богаче, в нем появляется больше светлых красок, но он остается противоречивым. Это зависит от восприятия русского народа, которое, в свою очередь, определялось как объективным ходом событий, так и воздействием субъективного фактора – целенаправленной пропаганды, идеологического давления, то есть того, что влияло на русское общественное мнение и его формировало.

Попытки такого давления делались в царской России. После восстания 1863 г. националистические круги развернули пропагандистскую кампанию, пытаясь представить поляков исчадием ада воплощением зла. Аргументом было массовое участие поляков в национально‑освободительном движении и, прежде всего в вооруженных восстаниях против царизма. Как одна из главных черт польского национального сознания отмечалась ненависть к России и русским, на этом базировалось создание образа врага‑поляка. Известный журналист О.М. Меньшиков писал в 1911 г. в работе «Сомнительная родня» о разделах Польши: «Под видом “братского” славянского народа мы ввели под свою крышу закоренелого врага, врага тысячелетнего, который в течение давних веков угнетал Западную Русь и который в этом угнетении привык видеть историческое свое призвание»3. «Заклятыми врагами», цель которых – «внутреннее предательство», «внутреннее и внешнее разрушение России», считал поляков и П.И. Ковалевский. Он писал о введении в российский организм «польской ненависти». Подобные речи звучали из уст российских националистов с трибуны Государственной думы. В выступлениях И.Я. Павловича, Е.Я. Ганжулевича, Г.Г. Замысловского, А.Д. Юрашкевича и других правых депутатов поляки характеризовались как извечные враги России, хитрые и коварные4.

В советской литературе эта сторона замалчивалась, обычно на первый план выдвигались факты революционного взаимодействия, сочувствия. Помощи, представленные как главная линия, но в действительности это были светлые пятна на темном фоне, так как и сами события, и официальная пропаганда влияли даже на самые светлые умы, а в целом на национальное сознание русских. Правда, попытка ввести в массовое сознание понятие «поляк‑враг № 1» не удалась: национальный стереотип поляка оставался противоречивым – одни и те же черты польского национального характера трактовались по‑разному в зависимости от взглядов, от идейной позиции.

Наиболее ярко национальный стереотип проявляется в таких областях, как историческая наука и художественное творчество – литература, театр, позже кино5. Здесь мы видим отражение стереотипа, здесь же происходит и его формирование. Образы поляков создавали крупнейшие писатели (Пушкин, Л. Толстой, Достоевский, Горький, Короленко, А.Н. Толстой и др.), композиторы (Глинка, Мусоргский, Римский‑Корсаков и др.). О польском национальном характере писали историки (Карамзин, Костомаров, Ключевский, Соловьев, Кареев, Любавский и др.). Эти люди разных убеждений внесли свою лепту в интерпретацию польского национального характера. И всюду мы видим противоречивый образ поляка, а скорее стереоскопический, как бы совмещающий сразу два угла зрения. Пушкин по следам восстания 1830 г. написал «Клеветникам России», где говорил о «кичливом ляхе», И В «Борисе Годунове» он подчеркивал «надменность», «кичливость», «хвастливость» поляков. Но он знал и любил Мицкевича и его поэзию, и в пушкинских переводах лучших его баллад возникают положительные образы и шляхты, и благородного «хлопа», который защитил прекрасную любовь от воеводы.

В складывании представлений русских о поляках и Польше действовали как общие факторы, свойственные каждой соседней паре народов, так и специфические, обусловленные и особенностями русского национального характера, и самой спецификой России как государства. Поскольку оно было многонациональным, многие черты польского характера воспринимались сквозь призму восприятия украинцев, белорусов, литовцев, которые непосредственно, более тесно и постоянно контактировали с поляками. Это накладывало свой отпечаток, что также можно заметить на материале художественной литературы, например, у Гоголя, близко знавшего польский мир по обстоятельствам жизни. А в его исторических повестях «Тарас Бульба» и «Страшная месть» поляки представлены глазами их врагов‑козаков. Отсюда эпитеты «нечестивый», «неверный», «проклятый», «вражий», «чертов» лях. Поляки кичливы, хвастливы, любят роскошь и разврат, не сдержанны, легкомысленны, коварны, не держат слова. Описаны их жестокости. Но Гоголь рисует образы и от себя и своими глазами видит шире, понимает глубже, образы становятся более объемными. Жестокость – это в духе века, и просвещенные поляки против нее. Поляки – храбрые рыцари. Образы прекрасной полячки и ее брата («молодой полковник, живая горячая кровь») нарисованы очень лирично и с симпатией.

Л. Толстой был дальше от польского элемента, хотя мог иметь с ними контакты и в армии, и в свете. А главное, для «Войны и мира» он изучал материалы наполеоновской эпохи, где польская тема занимала существенное место. В романе есть потрясающая сцена начала войны 1812 г. Польский уланский полк получил приказ форсировать реку Вилию, отыскав брод. Полковник просит разрешения перейти реку без брода. В результате лишь несколько человек оказались на другом берегу и закричали «ура» Наполеону, часть людей была вынуждена вернуться, а 40 человек утонули. И Толстой описывает, как поляки плыли и тонули, хотя рядом была переправа, и гордились, что они плывут и гибнут на глазах великого человека, который сидел на бревне и не смотрел даже, что они делают. Толстой не дает комментария, но материал для образа очень яркий. В другом месте он прибегает и к эпитетам, описывая князя А. Чарторыского, и создает портрет гордого, холодного, властного, умного человека.

Толстой признавался, что с детства был воспитан в ненависти к полякам и лишь в конце жизни узнал историю их борьбы, польской ссылки. Это его поразило, и он написал рассказ «За что?» как компенсацию за свою вину. Рассказ о подлинной судьбе В. Мигурского и его жены, их неудачном побеге из ссылки. Образы их в рассказе очень благородные и героические.

Достоевский широко известен как полонофоб. Он не дает двойного взгляда на своих литературных героев‑поляков, он сам их оценивает либо эпитетом, либо рисуя вполне однозначный образ. В «Братьях Карамазовых» два поляка вызывают чрезвычайно негативное впечатление, почти карикатурное – они напыщенны, корыстны, подлы, к тому же еще и шулеры.

Но тут же мы читаем слова Мити Карамазова: «Не составляет один лайдак Польши», то есть это не типичные черты нации. Подтверждением такого взгляда служат образы поляков‑ссыльных в «Записках из мертвого дома», в рассказе «Мужик Марей». Они благородны, честны, великодушны, смелы, тверды в своих убеждениях, сильны характером, но у них нетерпимость, болезненное озлобление и ненависть. Однако Достоевский объясняет это их страданиями, «судьбой».

Таким образом, в стереотип входил образ поляка‑страдальца, созданный на основе комплекса вины, который становился чертой русского национального характера. Как писал Горький, сами русские – люди тяжелой судьбы6, и потому они смогли лучше понять других, отсюда их «всемирная отзывчивость», отмеченная Достоевским у Пушкина. Они поняли и противоречивость польского характера, отразив его в столь же противоречивом стереотипе. В творчестве самого горького также присутствует стереоскопическое видение этого характера. В рассказе «Старуха Изергиль» старая цыганка рассказывает о поляках в своей жизни, определяя их крайне негативно («подлый», «льстивый», «лживый», «змеиный язык», в Польше холодные, лживые люди). Но тут же прорывается светлая, яркая черта: о поляке, который поехал воевать против турок в Грецию, Изергиль говорит: «Что ему греки, если он поляк? А вот что – он любит подвиги».

Можно множить примеры из русской литературы, но ясно, что талантливые, а тем более гениальные художники сумели глубоко понять, а скорее почувствовать польский национальный характер. Это был результат слияния и переплавки личных впечатлений, осмысления исторического опыта и гениальной художественной интуиции, которая не позволяла подлинному творцу отступить от правды в искусстве даже вопреки собственным взглядам.

Еще более ясно это видно на примере музыки – области, в силу своей специфики, менее идеологизированной, чем литература. Ближе к литературе (и к идеологии) стоит программная музыка, музыкальный театр, опера. У Н.А. Римского‑Корсакова в «Пане‑воеводе» польский сюжет трактован нейтрально, с сочувствием к героям камерной драмы, и музыкальная партитура этому соответствует. Но «Борис Годунов» М.П. Мусоргского и «Жизнь царя» М.И. Глинки – народны драмы; опера Глинки носит патриотический характер, и само название ее говорит о влиянии идеологии. Поэтому образы врагов‑поляков имеют соответствующую музыкальную характеристику: нет сольных партий, только хоровой речитатив, стилизованный в ритме мазурки. Но наряду с этой резкой, отрывистой музыкой, целый акт (так называемый польский) наполнен волшебной красоты мелодиями, и в этой музыке отражаются черты, которые привычно вкладывались в польский стереотип, – легкость, изящество, помпезность, горделивость.

В исторической науке влияние идеологии более сильно и здесь интерпретация черт национального характера поляка более тенденциозна, зависит от идейно‑политических позиций историка7. Так, русская историография второй половины XIX – начала XX вв. была идеологически ангажированной, и ее представители, пытаясь подвести под польский характер научную базу, указывали на славянские и сарматские его истоки, на влияние Запада, католицизма и пр.

Консервативными и либеральными историками отмечалась и по‑разному интерпретировалась такая славянская черта поляков, как максимализм. Некоторые видели сарматское влияние в склонности поляков к буйству, неумеренной фантазии, необузданной свободе. Большинство отмечали недостаток сдержанности, благоразумия, долготерпения, рассудительности, здравого смысла и холодного расчета. Соловьев видел причину в большом развитии личностного начала и, как результат, в неумении свое «я» подчинять общим интересам. Историки консервативного направления делали отсюда вывод о склонности к произволу, насилию. Отмечалась и просто испорченность польского национального характера – склонность к пьянству, разврату, безделью, коварство и упорство в достижении своих целей. Но отмечались и однозначно положительные черты, например, храбрость и энергия поляков. Уже в начале XX в. К.И. Ярош дал более широкую характеристику их достоинств и недостатков. Он признавал за ними талантливость, отзывчивость, сердечную глубину, сложный и богатый душевный строй. Основу он видел в сильной реакции поляков на внешние обстоятельства, легкой возбудимости характера (он сравнивал его с бенгальским огнем), и отсюда проистекала, по его мнению, неустойчивость чувств и настроений, доведение их до крайностей, когда положительные качества переходят в отрицательные. В целом он констатировал сочетание в польском характере легкомыслия и добродушия, а также фантазерства, «легкого уклонения от истины», происходящего от живости чувств и воображения8.

Историки в XIX в. исследовали польский национальный характер для объяснения истории Польши и России, их взаимоотношений. Многие имели идеологический заказ – доказать неизбежность гибели Польши, разделов ее территории. Консервативные и часть либеральных ученых видели причину в государственном устройстве Речи Посполитой, каковое считали плодом польского национального характера; они утверждали, что у поляков не было и нет инстинкта самосохранения, нет способности к организации, государственному строительству и управлению, к самостоятельному существованию. Доказывали. Что разрушительное влияние на польский характер оказало «латинство», католицизм: с ним связывались насильственность и нетерпимость, в том числе религиозная. Таких взглядов придерживались Н.Я. Данилевский, П.Д. Бердяев, П.И. Филевич, М.О. Коялович и др.

Но ряд либерально настроенных ученых (П.Л. Лавров, Ф.М. Уманец, В.А. Бильбасов, В.А. Мякотин и др.) высоко оценивали государственный строй Речи Посполитой, польский парламентаризм, уровень политической и религиозной свободы, считая, что в XVI в. Польша была первой, кто воплотил идеал политического и религиозного равенства и свободы личности, хотя и в рамках одного класса – шляхты. В Польше родились многие принципы политического устройства, которыми в XX в. гордились английская и американская демократии. Таким образом, часть русских историков воспринимала поляков не только как европейцев, но и как представителей европейского прогресса, в то время как другие писали о «европейничанье» поляков.

В этом отразилась связь стереотипа с национальным характером, т.е. по‑разному трактовались его реальные черты, в данном случае присущее полякам ощущение себя европейцами, характерное для них стремление быть с Европой и даже чуть впереди нее. То же касалось и других черт, прежде всего польского патриотизма, который трактовался и как любовь к родине, и как национализм, так как в самом национальном характере поляков были такие черты, как национальный эгоизм, гегемонизм, смакование национальной особости и т.п., которые делают грань между патриотизмом и национализмом очень тонкой9.

К началу XX в. в русском обществе существовали относительно широкие и разносторонние представления о польской нации, и сложившийся стереотип поляка отнюдь не был примитивен: он содержал достаточно богатый набор характерных черт. Но в этом наборе выделялись некоторые черты, которые можно было бы назвать стереотипом в стереотипе. Таково было понятие «поляк‑католик», уходившее корнями в средние века, когда религиозные различия воспринимались особенно остро. С течением времени этот образ прочно укрепился в сознании русского общества. В думских выступлениях русских националистов между конфессиональной и национальной принадлежностью ставился знак равенства, и образ «поляка‑католика» приобретал зловещий характер, подчеркивалась его агрессивность, фанатизм, ненависть к русским и православным10.

Еще одно распространенное в русском обществе типичное понятие формулировалось как «поляк‑бунтовщик». Для властных структур России, для русских националистов и значительной части обывателей оно звучало негативно, но представители революционной России, видевшие в поляках союзников в борьбе с царизмом, воспринимали эту черту польского национального характера со знаком «плюс». Можно говорить даже о полонофильстве определенной части русского общества, хотя массовым явлением оно, конечно, не стало. Здесь ясно проявилась зависимость интерпретации и оценки национальных черт от позиции разных общественных группировок.

В русской научной литературе делались попытки не только определить и оценить черты польского национального характера, но и объяснить их. Так, Д.Н. Овсянико‑Куликовский отмечал, имея в виду, в частности, поляков, что акцентирование национальной особости появляется в результате национального гнета, национальных преследований и может развиться в патологию национальной психики. Даже после ликвидации условий, порождающих эту болезнь, она не проходит, а, наоборот, по контрасту, свобода дает толчок для перехода от униженности к горделивому самоутверждению, граничащему с насилием над другими национальностями, к национальной исключительности и шовинизму, связанному с отрицанием «чужих» национальных прав.

Эти мысли ученого были опубликованы в начале 20-х гг., когда многие угнетенные народы, в том числе польский. Получили независимость и государственную самостоятельность. На их примере можно было проверить справедливость соображений насчет развития черт национального характера в новых условиях. То было время крайнего обострения советско-польских отношений, время войны, а с другой стороны, – время внедрения марксистской методологии во все области науки, утверждения классового подхода к анализу явлений, в том числе и в сфере духовной. Возможно, это отразилось на книге Овсянико‑Куликовского «Психология национальности», так как он особо подчеркивал, что национальный характер надсоциален и складывается из черт, нравственно безразличных. На примере польского национального характера он показывал, что ошибочно считать его чертами «рыцарство» и «гонор», поскольку это черты лишь одного слоя – шляхты 11.

Проблема польского национального характера имела в эти годы для коммунистического руководства Советской республики не теоретический, а практический интерес. Шла советско-польская война, и нужно было подновить или создать заново образ врага‑поляка. По данным польского историка Ч. Мадайчика, военная верхушка подготовила такой материал с анализом польского национального характера. Пока не удалось разыскать его следы в архиве, но о том, как рисовала образ поляка советская пропаганда тех лет, дают представление знаменитые окна РОСТА – плакаты на актуальные темы жизни и политики страны, подписи к которым, а часто и рисунки делал В.В. Маяковский.

На этих плакатах польский образ был однозначен и карикатурен. Это был враг. Иногда он был назван: например, Ю. Пилсудский изображался как марионетка на ниточке Р. Пуанкаре, он лизал сапоги буржуям (так поэт представил Пилсудского в своей «Маяковской галерее» в июле 1923 г.). Но чаще представал обобщенный образ «пана» – пузатого, с кнутом и кандалами для народа; он весел и пьян, грабит, громит, насилует. Подписи говорили: вот враг – «пановье» в ряду других врагов Советской республики, их нужно уничтожить. При этом «паны» противопоставлялись польским рабочим, которых Маяковский призывал «щадить», так как они – «наши братья». Это классовое деление присутствовало и в его стихах последующего времени: в частности, после посещения Варшавы в 1927 г. Маяковский отметил как характерные польские черты шляхетский гонор, страсть к мундиру, привычку пускать пыль в глаза 12.

Таким образом, в советском обществе сохранилось многое из стереотипа поляка, складывавшегося в предыдущую эпоху, но произошли и существенные изменения. Так, некоторые эпитеты, как, например, «поляк‑католик», теперь опали, поскольку господство атеизма стерло значение религиозных различий. Но главное заключалось в том, что на прежний стереотип наложилась печать классовой схемы. Новый идеологический заказ требовал более четкого распределения по этой схеме положительных и отрицательных черт. Критерием стала также антитеза «революционный – реакционный». В связи с этим старое определение «поляк‑бунтарь» теперь воспринималось как бесспорный позитив. В результате и в советской исторической науке, и в литературе и в искусстве приоритет отдавался тем польским сюжетам, где присутствовали образы, с одной стороны, людей труда, а с другой – героев‑революционеров. Поэтому, например, на сюжет упомянутого рассказа Л.Н. Толстого «За что?» был снят фильм, затем написана пьеса, которую играли в столице и провинции, затем, уже в 30-е годы, поставлена опера. Революционная тема была акцентирована, и в центре оказался образ Альбины Мигурской – польки‑революционерки 13.

В 30-е гг. советское общество становилось все более закрытым и идеологизированным. Это время было тяжелым для советско-польских отношений, которые после краткого периода оживления в 1933-1934 гг., связанного с подписанием СССР и Польшей пакта о ненападении 14, постоянно ухудшались; область контактов сужалась, а с сентября 1939 г. они прервались совсем. В этих условиях, естественно, положительный польский образ не мог развиваться, старые стереотипы могли лишь ужесточаться, довлел классовый подход. И все же даже в этой обстановке мастерам культуры удавалось создавать шедевры. Одним из них стал фильм М.И. Ромма «Мечта», где играли замечательные актеры – Ф.Г. Раневская, А. Войцик, Е. Кузьмина, М. Астангов, Р.Я. Плятт и др. Фильм вышел на экран вскоре после присоединения к СССР Западной Украины и Западной Белоруссии и показывал Польшу накануне этих событий. Он грешил известной наивностью и схематичностью в изображении «заграничной» жизни, происходивших и от заданности темы, и из-за оторванности советского кино от мирового, но все это заметно только теперь. Тогда же решающим было создание на экране прекрасных образов простых людей Польши. И потому этот фильм работал на формирование позитивного польского стереотипа 15.

Но в целом влияние политики и идеологии на процесс формирования образа Польши и поляков в советское время было очень сильным, и образ складывался тенденциозный. То же влияние определило важный новый поворот в этом процессе в период Великой Отечественной войны. Если в сентябре 1939 г. В.М. Молотов назвал Польшу «ублюдочным государством», возрождая дореволюционный стереотип о ее нежизнеспособности 16, то после того как советские люди и поляки стали союзниками в борьбе с фашизмом, тон советской печати изменился. Он менялся и впоследствии, вслед за поворотами отношений Москвы с лондонским правительством Сикорского, Катынским делом, выводом армии Андерса из СССР вплоть до создания Польского Комитета национального возрождения и формирования Войска Польского на советской территории. Не случайно в эти годы появился фильм «Зигмунд Колосовский», представивший героя – умного, ловкого, обаятельного польского разведчика.

После войны, когда Польша стала часть социалистического блока, официальная советская пропаганда должна была отказаться от негативного польского стереотипа. Провозглашался курс на интернационализм и укрепление дружбы народов, но в действительности внутри «социалистического лагеря» осуществлялся диктат Советского Союза. Идеологический заказ определял трактовку советской наукой истории Польши и ее отношений с Россией и СССР, существовало «табу» на освещение ряда тем. В том числе не разрабатывалась проблема национальных стереотипов 17. Все это не способствовало установлению подлинно дружественных и братских советско-польских отношений и рождению новых положительных взаимных представлений. Вместе с тем в период войны и послевоенные годы возникли массовые контакты поляков и советских людей. В СССР стали доступны польская литература и пресса, произошло знакомство с культурой и искусством Польши. Особенно популярны стали польский кинематограф и эстрада. Характерно, что на основе польских сатирических текстов были созданы образы пользовавшейся огромным успехом в течение многих лет телевизионной передачи «Кабачок 13 стульев». Юмор и остроумие – эти черты поляков были оценены по достоинству и включены в стереотип.

Польское «бунтарство» и «вольнодумство», проявившиеся в годы после ΧΧ съезда КПСС, имели большое значение для советского общества. Его прогрессивная часть солидаризировалась с польской оппозицией, видела в борьбе поляков пример. Но еще более важным было то, что Польша открыла советским людям «окно в мир»; это касалось не только интеллигенции, но и других общественных слоев в СССР. Правда, в связи с начавшейся в России перестройкой польское «окно в мир» утратило значение, Польша перестала играть роль одного из главных посредников в передаче информации и политических идей с Запада. Зато на первый план выступил польский опыт реформирования экономики 18, он во многом определял направление экономических реформ в России. Общность задач в этой области сближала обе страны, тому же способствовала активизация деловых отношений между русскими и поляками, развитию партнерских и дружеских связей, что благоприятствовало лучшему взаимному узнаванию, позволяло более широкому кругу россиян ознакомиться с жизнью соседнего народа, с его культурой, обычаями, традициями.

Для новой России новая Польша служила примером не только в связи с успехами в развитии экономики, но и благодаря своей авангардной роли в политике. Российскую общественность интересовал польский опыт по части проведения политических акций, и прежде всего, избирательных кампаний; изучалась деятельность политических партий в Польше, роль масс‑медиа в формировании общественного мнения; российская пресса анализировала итоги проходивших там президентских и парламентских выборов; проводились встречи за «круглым столом» российских и польских политических и общественных деятелей, ученых, представителей средств массовой информации.

Все это создавало и создает условия для формирования в России нового взгляда на Польшу, изменения польского национального стереотипа, складывания позитивного образа поляка. Этот процесс далеко не завершен, и, наряду с объективными факторами его развития очень важна и целенаправленная деятельность активных сил российского общества, способствующая созданию положительного польского стереотипа. В осуществление этой задачи должны внести свою лепту политики, ученые, журналисты, деятели культуры и другие представители интеллигенции.

Отсюда - nnmoiseev.ru/st0015.htm

@темы: (с)тыбзено, Тем временем в Р`льехе

---

Пиздеца пост

В общаге нашего универа прошло посвящение в студенты.
И тут я позавидовала, что живу дома. (с)
Поскольку то, что там творилось, можно было емко описать словом "ад".
Ну или еще более емким словом "оргия".
Наиболее потрясшие меня моменты

под катом (наверное, тут надо ставить тег 18+):

Хорошо еще, что они сексом заниматься не стали - по крайней мере, на камеру.

А еще, оказывается, в субботу бабушку кремировали.
А отец нам ничего не сказал, и мы не смогли с ней даже попрощаться.
И теперь мама с ним окончательно разводится, хотя правильнее будет "отец разводится с мамой", поскольку именно он подал заявление.
И, наверное, теперь сопьется.
Веселье, блять, во все поля.

@темы: АдЪ и Израиль, Тем временем в Р`льехе

---

Я снова долбанулся

И снова написал стих.
На сей раз обожи даже не белый.

В общем, попытка стихоплетства номер...эээ, положим, два.
Вирши под пафосным названием "Любовник войны" (нет, Акунин тут ни при чем, чесна-чесна).


Если когда-нибудь я отошлю
Вам письмецо, телеграмму, открытку,
То напишу Вам, что Вас не люблю,
Что вместо Вас полюбил я бандитку,
Что у нее волчий нрав и оскал,
Что взгляд ее обжигает, как пламень,
Что в сапоге она носит кинжал,
Кровь ее - лед, а душа ее - камень.
Я напишу, что смеется она
Так, будто бес в ее тело вселился.
Пьет мою душу чертовка до дна,
Требует, стерва, чтоб я веселился.
Плачет, кричит - а потом запоет...
Господи, как я ее ненавижу.
Выстрелить б в красный, насмешливый рот,
Как-то сказавший мне: "Я не обижу.
Будешь героем - вся грудь в орденах,
Иль генералом с златым аксельбантом.
Разве не этим ты грезишь во снах?"
"Этим", - сказал я, хоть был лишь сержантом.
Не обманула чертовка меня -
Я генерал, моя грудь вся в медалях.
Но все больнее мне день ото дня
Чувствовать, как они сердце мне жалят.
За горсть железок и хлипкий мундир
Я променял свою жизнь, кровь и душу.
Хуже же то, что я, словно транжир,
Бросил Вас, будто незрелую грушу.
Бросил, объятья твои променяв...
Ваши. Конечно. Простите покорно.
...На страсть бандитки, разбойничий нрав,
Жар поцелуев, чья сила тлетворна.
Я бросил Вас - ах, ну что вспоминать -
Будто последний безумный изменник.
Я променял Вас, услышав лишь "Ать-..."
На жрицу Смерти, что стоит ein pfenning *.
Что же в конце напишу я? Прости?
Или прощай? Нет, последнее лишне.
Значит, прости...те. Нам вместе идти
Бог не судил, моя Зимняя Вишня.
Снова зовет меня стерва-война,
Снова целует и снова глумится.
Но надо мной все ж не властна она -
Я ведь могу еще сам застрелиться.


Примечания:
* ein pfenning - один пфеннинг (нем.)
Пфеннинг - мелкая немецкая монета, существовавшая наравне с марками до введения евро.


Конечно, писать подобное после смерти близкого человека странно, но...

@темы: Тем временем в Р`льехе, Содомское греховодье, ...и в повисшей тишине раздавался натужный скрип пера

---

Странности пост

У меня, оказывается, в понедельник умерла бабушка.
А папа, то бишь ее сын, даже ничего мне не сказал.
Нет, я понимаю, почему он не сказал маме - он тут недавно подал на развод (чем вызвал у меня почему-то полноценную истерику, хотя они вместе не живут вот уже лет пять как). Но мне почему? Я же, все-таки, черт возьми, не чужой ему - не чужой ей, бабушке, человек!
Ты, мол, не поздравила ее с днем рождения.
Каюсь, грешна, забыла. Но все же равнять день рождения и смерть...
Даты и места похорон нет, приглашения нет, на все вопросы ответ "как-нибудь при личной встрече".
Зае*ись у нас семейка, в который раз уже убеждаюсь.

@темы: Люди такие люди, Тем временем в Р`льехе, Вопросы жизни, Вселенной и всего такого, Былинное лицеладонiе, Любо, погибель!