[biblio-inkvi]

Название: Mein Elend. Mein Herz
Автор:  Кьяроскуро
Фэндом: Ориджиналы
Пэйринг или персонажи: м/м
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма
Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие
Размер: Мини, 8 страниц
Статус: закончен
Описание: Просто любовь. Просто война.
Публикация на других ресурсах: Где угодно, но пришлите, пожалуйста, ссылку
Примечания автора: Я ни в коем случае не являюсь сторонником нацизма. Я крайне уважаю советский народ, добывший победу потом и кровью. Второй мировой войной я интересуюсь исключительно с образовательной стороны.
Но я так же считаю, что по обе стороны баррикад были не только идеологические лидеры и безумные фанатики, но и совершенно обычные, безвинные, в общем-то люди. Просто им посчастливилось - или не посчастливилось оказаться на той или иной стороне.
И именно про них я и пишу.


Юрген долго не мог поверить в то, что Карл Глёкер на самом деле является русским шпионом.
Он не мог поверить в это трое суток – огромный срок по его собственным меркам, ибо любой другой член РСХА был бы передан в руки гестапо уже через час после малейшего намека на подобную возможность. Любой – но только не Карл.
И потому Юрген Мертен Херц тянул столь непозволительно долго. А на исходе третьего дня решился на еще более немыслимый поступок – самому поехать к Карлу и все разузнать, как говорится, из первых рук.
Если бы о подобном решении Юргена кто-нибудь бы узнал, то уже на следующий день Херц мог бы ждать на пороге своего кабинета людей в белых халатах, надетых на военную форму. А после – вопросов, самым главным из которых был бы «Кто Вы и что Вы сделали с Юргеном Мертеном Херцем?».
Он мог бы этого ждать, поскольку подобное противоречило всем его жизненным установкам, всем принципам, всей выработанной за годы службы линии поведения. Мог бы, поскольку считался главным стукачом и доносчиком всего третьего департамента – если не всего РСХА. Мог бы, поскольку не было кроме него столь же большой (и в прямом, и в переносном смыслах) сволочи во всем Рейхе – по крайней мере, именно так утверждали все, абсолютно все коллеги Юргена, как непосредственные, так и едва знакомые по РСХА и некоторым другим организациям. Да и сам Юрген в глубине души признавал за собой все эти эпитеты, причем не только признавал, но и едва ли не гордился ими.
Но с Карлом все было иначе.
И потому, когда на исходе третьих суток раздумий Юрген ехал по направлению к Бернауэр-штрасе, на которой находился дом Карла, мысли его были непривычно тоскливы. Сам не замечая, он тащился по дороге со скоростью не больше 20 миль в час, невольно задерживая идущие за ним автомобили, чьи водители не решались посигналить машине с буквами SS на бампере. Ему совершенно не хотелось слышать ответ на вопрос, который не давал ему покоя вот уже 70 с лишним часов – впервые на его памяти.
Но дорога в итоге все же кончилась, и Юрген, выйдя из машины и миновав три ступеньки, очутился прямо перед дверью Карла – ярко-белой, без малейшей царапины или потертости, со сверкающей медью ручкой сбоку. Он неуверенно помялся, поправил нервно мундир на объемном животе, снял фуражку и промокнул лоб платком. А потом дважды стукнул в дверь – на третий раз выдержка ему отказала, и стука не получилось.
Из дома не доносилось ни звука. Ожидая ответа, Юрген еще раз вытер лоб, потом, спохватившись, нахлобучил фуражку, да так глубоко, что кончики его ушей нелепо согнулись в разные стороны, и торопливо стал ее поправлять. И как раз на середине его увлекательнейшей борьбы с головным убором дверь со скрипом отворилась, являя взору гостя хозяина дома.
- Гауптштурмфюрер Херц? – брови Карла слегка изогнулись. – Не ожидал видеть Вас здесь. Что-то случилось?
Юрген что-то невнятно пробормотал. Карл смерил его внимательным взглядом, после чего отступил на шаг и сделал приглашающий жест. Полы его сиреневого халата живописно всколыхнулись.
- Прошу, проходите, - хозяин развернулся и прошествовал в гостиную. Юрген, торопливо захлопнув дверь, поспешил за ним.

- Так в чем дело? – как только Херц переступил порог комнаты, то был сразу же атакован этим вопросом, будто отравленной стрелой. Его лицо скривилось в страдальческой гримасе.
- У меня…ммм…появился к Вам один вопрос. И мне хотелось бы его задать, - пробормотал Юрген, не зная, куда деть руки.
Карл искоса взглянул в окно, где ночная тьма уже всецело вошла в свои права.
- Важный, наверное, вопрос, раз Вы приехали ко мне в столь поздний час?
- Крайне важный, - отозвался Херц и замолчал.
В установившейся после этих слов мертвой тишине особенно явственно было слышно, как тикают часы на каминной полке.
- Я хотел спросить, - когда тиканье превратилось в невыносимый грохот, Юрген решился продолжить. – Спросить у Вас…
- Что спросить? – поторопил его Карл. Вид у него был осунувшийся, и Херцу вдруг подумалось, что его визит вытащил Глёкера из постели. В груди кольнуло запоздалое раскаяние.
- Хотя, наверное, это пустяки, - пробормотал вдруг Юрген неожиданно для самого себя. – Это может и подождать. Я зря Вас потревожил. Мне лучше будет уйти.
По мере того, как с губ Херца срывались эти слова, брови Карла поднимались все выше и выше – подобных фраз от гауптштурмфюрера он точно не ожидал. И потому помедлил с ответом, в то время как Юрген уже решительно развернулся на 180 градусов и шагнул к двери.
- Постойте, - Глёкер подскочил к гостю и коснулся его кисти, но тут же отдернул руку, будто бы обжегшись. – Все равно я не спал. Вы можете задать мне этот вопрос сейчас, я постараюсь ответить на него честно и полно…если это, конечно, будет в моих скромных силах. Итак?
- Да нет, это глупости, ей-богу, - на щеках Юргена появились багровые пятна. – Не стоит. Я лучше пойду.
- И все же? – не отставал от него Карл. – Ведь не могли же Вы из-за ерунды приехать на другой конец города?
- Почему не мог? Может, я Вас навестить захотел, - буркнул отчего-то уязвленный этими словами Херц.
- Навестить? – лицо Карла вытянулось. Юрген почти видел едва не сорвавшийся с губ Глёкера вопрос «А с чего это Вам меня навещать?», но хозяин дома промолчал. А потом тихо поинтересовался. – Тогда, может быть, чаю?
Херц машинально кивнул.

А когда чаепитие было в самом разгаре, Юрген так же машинально поинтересовался:
- Вы русский агент?
Молния из-под темных – или как там в России говорят? соболиных – бровей. Карл медленно отставил чашку с блюдцем на стол. А потом внезапно кривовато улыбнулся – и кивнул.
- Нет, - выдохнул Юрген. – Ты…Вы врете. Это просто шутка такая. Да? – голос его в одночасье стал каким-то плаксивым и донельзя обиженным, как у ребенка, которому вернувшиеся родители говорят, что ничего не купили.
Карл молчал, с тусклой улыбкой и с чертями в глазах глядя на Херца. И лишь судорожно стиснутые у него на коленях пальцы выдавали степень его волнения – предельную, если судить по побелевшим костяшкам.
- Ты врешь… - просипел Юрген, а потом вскочил, со злостью швыряя чашку и блюдце об пол. – Врешь! – его крик заглушил звон разбитого фарфора. Тяжело дыша, гауптштурмфюрер сжал кулаки, будто бы готовясь вот-вот накинуться на Карла. Но вместо этого он издал вопль смертельно раненого вепря и выскочил за дверь.
Через несколько секунд Глёкер услышал заводимый мотор и визг шин. Неслышно выдохнув, он обмяк в кресле, устало закрывая глаза.

На следующий день Херц на службу не вышел, сказавшись больным. Но к вечеру суровый голос штурмбаннфюрера Райнхольца в трубке настоятельно посоветовал ему явиться в управление немедленно, и Юргену пришлось подчиниться, хотя после вчерашнего разговора он чувствовал себя донельзя разбитым и уставшим.
И первым же человеком, встреченным им на лестнице – точнее, под лестницей, где находился небольшой закуток, исполняющий обязанности курилки – был Карл Глёкер.
Увидев его, Херц споткнулся и едва не упал. А потом метнулся к шпиону, крепко ухватил его за воротник – Карл от этого едва не поперхнулся недокуренной сигаретой – и затряс, как котенка.
- Ты что тут делаешь, а? – зашипел Юрген. – Проваливай к чертям собачьим, пока я тебя не сдал!
Глёкер слегка улыбнулся – не то насмешливо, не то робко, помолчал. Рука Юргена в конце концов разжалась, и Карл хлопнулся обратно на подоконник. А когда это произошло, он заявил едва ли обиженным тоном:
- Я ждал сегодня ребят из гестапо целый день. Даже на работу не пошел. А никто не явился.
Юрген чуть не задохнулся от подобной наглости. Несколько минут у него просто не было слов. Потом он с трудом выдавил:
- Ждал?
Карл дернул плечом.
- Отчасти.
- Как это?
- Я не думал, что ты меня сдашь.
Херц прислонился к лестнице, ухватившись рукой за перила. Ему вдруг показалось, что он внезапно попал в какую-то абсурдную сказку – то ли в «Алису в Стране Чудес», то ли еще куда.
- Почему? – задал он в итоге один из самых глупых вопросов, какой только можно было придумать в подобной ситуации.
- Не знаю, - беспечно отозвался Карл. – Интуиция.
А потом легко соскочил с подоконника, метким броском отправил сигарету в урну и внезапно обнял Херца, прижимаясь к нему всем своим тощим телом.
- Спасибо, - чтобы произнести это на ухо Юргену, Глёкеру пришлось встать на цыпочки.
Гауптштурмфюрер чувствовал ладони Карла на своих лопатках – сумасшедшему русскому не хватило длины рук, чтобы обнять Херца целиком, – и от этого ощущения сильно, сладко и в то же время до безумия страшно зашлось его сердце. А потом Глёкер приподнялся еще выше и поцеловал Юргена – жарко, смазано выдохнул, чуть прикусил нижнюю губу Херца, оставляя у последнего во рту едва ощутимый вкус кофе и табака, после чего стремительно унесся – лишь каблуки сапог простучали по лестнице. А Юрген закрыл глаза и грузно плюхнулся на подоконник, жалобно заскрипевший под его весом, достал сигарету из портсигара, закурил. Пальцы его тряслись.

Потом они несколько дней не виделись – Карл все же служил в другом, шестом департаменте. Встреча их произошла только на четвертый день, и снова все под той же лестницей. Проходя мимо курилки, Юрген увидел знакомый профиль, но не успел он сказать ни слова, как заметил, что Глёкер был не один. Рядом с ним на подоконнике сидел незнакомый Херцу мужчина, и они оба о чем-то переговаривались, изредка посмеиваясь. Юрген ревниво заметил про себя, что собеседник Карла был весьма симпатичен, если не красив, держался с непринужденным изяществом и вообще вел себя самым что ни на есть возмутительнейшим образом – по мнению гауптштурмфюрера, конечно. Но, закусив губу, он сказал себе, что не его дело вмешиваться, и собирался уже было уйти, как был окликнут Глёкером.
- Гауптштурмфюрер Херц! Гауптштурмфюрер Херц, постойте, пожалуйста.
- В чем дело, гауптгруппфюрер Глёкер? – как можно холоднее отозвался Юрген, полуоборачиваясь к подбежавшему Карлу. – Вы что-то от меня хотели?
- Да, - без тени смущения отозвался русский, а потом стрельнул глазами куда-то в сторону. – Но это личный разговор.
Видя, что у него нет иного выхода, Херц со вздохом произнес:
- В таком случае идемте в мой кабинет.
Двигались они в молчании. Но как только они вошли в кабинет и Юрген запер дверь на ключ, то тут же почувствовал узкие ладони на своих плечах.
- Что случилось, Карл? – уже гораздо мягче, но и не избавившись окончательно ото льда в голосе, поинтересовался Херц, не торопясь оборачиваться.
- Я… - чужие ладони замерли, а потом и вовсе пропали. Гауптштурмфюрер повернулся. – Я должен извиниться за свой поступок. Наверное.
Глёкер заложил руки за спину и уткнулся взглядом в пол.
- За какой? – непонимающе переспросил Херц. – За шпионаж?
- За поцелуй, - глухо отозвался Карл. – Я не должен был так делать. Больше этого не повторится, обещаю.
- Не повторится? – эхом повторил Юрген. Его воображение тут же нарисовало ему Глёкера, целующего того смазливого офицеришку из курилки. Лицо Херца потемнело.
- Нет, - короткий взгляд из-под ресниц. – Я просто не знал, как иначе выразить Вам свою благодарность. Простите.
- То есть…то есть это было просто выражением твоей благодарности? – шагнул к нему Юрген. На скулах у него заиграли желваки. – Только этим и больше ничем? Это вас в СССР учат такому, а?
Карл попятился, но остановился, наткнувшись спиной на край стола.
- Н-нет, я просто…
- Ты просто был мне благодарен, да? – передразнил его Херц. – А твоему командованию ты тоже благодарен? И твоему начальнику Графе? И тому офицеру в курилке?
Глёкер как-то странно качнул головой.
- Убирайся к черту, - прошипел Юрген, нависая над ним. – Проваливай, иначе, клянусь, завтра же твое дело будет лежать на столе Шелленберга.
Херца распирала злоба. Злоба на этого несносного мальчишку, ради которого он, гауптштурмфюрер Юрген Мертен Херц, пошел на вопиющее должностное преступление и – самое отвратительное – на преступление против себя и своих принципов. Злоба на всех вышеперечисленных личностей – советское командование Глёкера, его начальника оберштурмбаннфюрера Графе, незнакомого офицера. Но больше всего – злоба на себя, успевшего после двух ничего не значащих прикосновений нафантазировать себе такого, что… Юрген осекся, наткнувшись на взгляд Карла, исполненный звериной тоски. От неожиданности он отступил на шаг – и этого хватило, чтобы Глёкер, по-змеиному извернувшись, проскочил между ним и столом и пулей вылетел из кабинета.
Херц остался стоять каменным истуканом, тупо глядя вслед убежавшему шпиону. А потом, невнятно что-то заорав, схватил со стола тяжелую вазу и что было сил запустил ей в окно. Кабинет утонул в звоне бьющегося стекла.

Несколько дней после этого весь третий департамент А-3, начальником которого и являлся Херц, усиленно занимался имитацией бурной деятельности и что было сил прикидывался ветошью – Юрген срывал свой гнев и раздражение на любом, кому удавалось оказаться у него под рукой. Карла нигде не было видно, хотя гауптштурмфюрер и бегал едва ли не каждый час к курилке под лестницей. Но долго так продолжаться не могло, и в конце концов Херцу удалось отловить того самого офицера, виденного им с Карлом в день ссоры. А офицер сообщил ему, что гауптгруппфюрер Глёкер вот уже третий день находится на больничном. Не долго думая, Юрген понесся к Карлу домой.
Ему пришлось долго колотить в дверь, прежде чем ее открыли. Глёкер предстал перед ним все в том же халате, побледневшим и с костылем в правой руке. Увидев Юргена, он едва заметно вздрогнул и попятился.
- Гауптштурмфюрер Херц? Что…что Вы тут делаете?
«А и действительно, что я тут делаю?» - мелькнула у Юргена паническая мысль, но вслух он произнес неопределенное:
- Да так, услышал, что Вы на больничном и решил навестить. Что случилось?
Карл вымученно улыбнулся.
- Подвернул ногу, когда…спускался по лестнице.
Чуть помолчал и с горькой усмешкой добавил:
- Солдаты получают ранения, защищая свою родину. А я? В тылу умудрился покалечиться, вот ведь идиот несчастный…
И начал оседать на пол.
Юрген подхватил его в самую последнюю минуту.
- Перестань…перестаньте. Вовсе Вы не идиот, - помолчал и добавил. – Я, вообще-то, зашел извиниться. Простите. Мне не следовало вести себя подобным образом.
Херц легко поднял Карла на руки с тем, чтобы отнести его на кровать. Но Глёкер уперся ладонями в его грудь и попытался сползти.
- Не надо, герр Юрген… Отпустите меня… Я сам могу дойти, честно…
- Мне не трудно, - попытался возразить ему Херц, но Карл дернулся сильнее.
- Правда, не стоит. Перестаньте.
Он махнул рукой, и тут Юрген краем глаза заметил какое-то движение сбоку от себя. Стремительно обернувшись, он приготовился защищаться…но это оказалось всего лишь зеркало.
В зеркале отражался кусок прихожей, в которой стояли они с Карлом. Отражался сам Карл, отстранившийся уже от Херца и стоящий теперь на одной ноге, вцепившись обеими руками в костыль. А еще отражался сам Юрген, огромный и нелепый, в сбитой набок фуражке и встопорщенном мундире. В голове молнией пронеслись воспоминания – вот ему девять, он подходит к девочке на улице, за которой давно наблюдает из окна, и предлагает дружбу, но та, смеясь, отталкивает его, крича «С поросятами не дружу!»; вот ему тринадцать, и он на физкультуре, отстает от всех остальных, даже самых хилых и слабых, и учитель качает головой «Да, не выйдет из тебя солдата»; вот ему семнадцать, через неделю выпускной, а у него до сих пор нет пары; вот ему двадцать три, и его возлюбленная бросает его ради кандидата в мастера спорта по спортивной гребле; вот ему двадцать пять…
Юрген решительно подхватил Карла на руки и, не слушая возражений, перенес на софу в гостиной. А потом тихо произнес, глядя Глёкеру в глаза:
- Я понимаю, что я Вам противен, возможно, даже омерзителен. Но Вы боитесь, что я расскажу Ваш секрет, и потому вынуждены вести себя со мной подобным образом. Не стоит – я никому не скажу ни слова. В конце концов, войне все равно скоро конец. Так что не утруждайтесь. Больше я Вас не потревожу.
И с этими словами он стремительно удалился, не обращая внимания на крики Карла:
- Герр Юрген! Подождите! Прошу Вас, подождите…

Через неделю Карл поправился – Юрген увидел его в курилке, когда проходил мимо, и сделав вид, что не узнает Глёкера, прошел мимо, даже не обернувшись. А спустя час в его кабинет постучались.
- Кто там? – крикнул Херц, не отрываясь от бумаг.
Вместо ответа дверь скрипнула, приоткрываясь, и в кабинет скользнул Карл.
- Гауптштурмфюрер Херц, - несмело начал он, но Юрген, по-прежнему глядя на листы, его перебил.
- Гауптгруппфюрер Глёкер, мне кажется, что мы с Вами закончили наш разговор. И если Вы…
- Юрген, - голос Карла будто бы треснул, и Херц не решился снова его перебить. – Я не займу много времени. Пожалуйста.
Гауптштурмфюрер нехотя оторвал глаза от бумаг и посмотрел на посетителя.
- Хорошо. Что Вы хотели мне сказать?
- Вы…Вы ошиблись. Вы мне вовсе не отвратительны.
Юрген вздохнул.
- Я рад. Это все?
- Нет. Не все. Я вел себя с Вами так…как я себя вел не потому, что был Вам благодарен…хотя и это тоже, безусловно. Но основная причина была другой.
- И какой же?
Вместо ответа Карл медленно двинулся к нему. Он дошел до письменного стола, обогнул его и приблизился к Херцу на расстояние вытянутой руки. А потом покачнулся и упал в объятия Юргена.
- Я люблю Вас, - едва слышный шепот громом прогрохотал в ушах гауптштурмфюрера, а Глёкер тем временем уже впивался отчаянным поцелуем в губы Херца. Сидя у последнего на коленях, Карл обхватывал его руками и ногами, будто бы боясь, что его оттолкнут, оторвут от Юргена.
Ошеломленный поведением Глёкера, не сдерживаясь, Херц с жаром ответил на поцелуй, немилосердно вжимаясь в узкие губы шпиона и запоздало вспоминая, что целоваться он совершенно не умеет. Эта мысль несколько отрезвила Юргена, и он оторвался от губ Карла, хоть и с трудом.
- Постойте…перестаньте, - скороговоркой проговорил он, тщетно пытаясь разжать стальные объятия Глёкера. – Вы не понимаете, что творите. Остановитесь, пока не поздно…
- Нет…нет! – пальцы Карла царапнули по шее Херца. – Я люблю Вас, слышите! Я знаю, что Вы не ответите мне взаимностью. Я и не рассчитываю на это. Но я могу…
Юрген застонал, чувствуя нарастающий жар в паху – Глёкер чересчур активно елозил по нему бедрами. Он на секунду прикрыл глаза, а когда открыл, то Карл уже сидел на коленях между разведенных ног Херца и судорожными движениями проделывал какие-то манипуляции с ширинкой его брюк…
Дальнейшее Юрген помнил урывками. Разметавшиеся, прилипшие ко лбу темные волосы Карла; его дрожащие ресницы; его руки, со страстью утопающего цепляющиеся за ремень мундира Херца; свои крики, которых было не сдержать. А потом – полнейшее опустошение и вкус собственного семени на губах.
А когда Херц открыл глаза, то в кабинете он был совершенно один.

На следующий день Юргену пришла записка:
«Жду Вас сегодня у себя.
К. Г.
П.С. Если сегодня не сможете, то я жду Вас каждый день».
Херц не мог – вечером ему предстояла важная встреча, грозящая затянуться за полночь, но он выкроил пару часов и, выскользнув из управления чуть раньше, поспешил в магазин – заявляться в гости с пустыми руками в третий раз он не считал возможным.
Карл, как всегда, встретил его на пороге дома. На сей раз он был без своего халата, зато в белоснежной рубашке, расстегнутой ровно настолько, чтобы открыть во всей красе тонкую белую шею, и темных брюках, выгодно оттеняющих его худобу. Ослепительно улыбнувшись, он провел Юргена в гостиную.
- Вот. Я тут принес Вам…тебе кое-что, - с этими словами Херц протянул Глёкеру бумажный пакет.
Тот немедленно залез в него и достал огромный персик, едва уместившийся в его узкой ладони.
- Ух ты, - протянул он восхищенно и, не мешкая, впился зубами в сочную мякоть.
- Я подумал, что надо прийти не с пустыми руками, - как бы оправдываясь, проговорил Юрген, против воли глядя на то, как по острому подбородку Карла стекает капелька сока и ощущая, как начинает сладко тянуть под ложечкой.
- Я вовсе не это имел в виду, когда приглашал Вас в гости, - во взгляде Карла мелькнул упрек. Впрочем, его внимание очень быстро снова занял персик, и он пробормотал с набитым ртом. – Не ел их с трех лет.
Юрген мельком взглянул на часы и, спохватившись, вскочил с кресла.
- Я на самом деле зашел на чуть-чуть. Мне пора бежать.
Но несмотря на то, что время уже поджимало, он нашел время наклониться и, решительно отстранив ото рта Карла руку с полусъеденным персиком, приникнуть к губам Глёкера. Тот в ответ прикрыл глаза и рвано выдохнул, а потом попытался прижаться к Херцу. Но тот уже отстранялся.
- Я надеюсь, что завтра я буду свободен, - на прощание проговорил гауптштурмфюрер и ушел, прежде чем желание остаться пересилило бы в нем долг.

Но завтра не случилось. Около часа дня Юрген и другие оставшиеся в живых берлинцы узнали, что у стен города стоят советские войска. А около двух они узнали, что армия СССР наступает на Берлин.
Конечно, они уже привыкли жить в состоянии войны – бомбежки города начались еще в далеком 1940 году и продолжались по сей день. Они стали уже чем-то привычным, неотъемлемой частью повседневной жизни. Но атака советских войск, привыкших быть для берлинцев неким аморфным далеким злом, а теперь оказавшихся совсем близко, буквально в сотне километров, была чем-то новым – новым и до безумия страшным.
Юрген тоже был напуган, но он все же смог подавить свой страх и приехать в управление. А там выяснилось, что большинство ушло строить баррикады и запасаться оружием – все понимали, что битвы не избежать. Те же, кто не желал сражаться, не выходили из домов и бомбоубежищ с самого утра.
Херц был в растерянности. Он впервые совершенно не знал, что ему следует делать. Немного поразмыслив, Юрген решил найти Карла – в конце концов, тот жил на краю города. Приняв это решение, он сел в машину и со всей возможной скоростью двинулся в сторону Бернауэр-штрасе.
Интуиция не обманула Херца – Карл действительно был дома. Но он даже не обернулся на звук шагов, поглощенный рацией, стоящей у него на столе. Когда Юрген окликнул его, Глёкер обернулся к нему с растерянной полуулыбкой.
- Ничего не понимаю, - ответил он на безмолвный вопрос Херца. – Я пытаюсь связаться с командованием с самого утра, но ответа нет.
- Может, они все заняты наступлением? – предположил Юрген. – И вообще, надо уезжать отсюда. Здесь скоро будет жарко.
Карл открыл рот, чтобы возразить, но потом вздохнул и поднялся, стягивая наушники.
- Да. Ты прав, - отозвался он. – Надо уходить.
Совместными силами они перетащили рацию на заднее сиденье машины Юргена и направились в сторону центра города. Всю дорогу Карл молчал, а Херц не решался ничего ему сказать. Так они и ехали в полном безмолвии – если не считать, конечно, взрывов и выстрелов, громыхающих где-то в отдалении.
А когда они добрались до Берлина, стало ясно, что убегать было бессмысленно. Война бушевала уже на улицах города. И если танки советских войск еще удавалось сдерживать наспех возведенными баррикадами, то советские солдаты – в основном, десантники – уже виднелись тут и там.
Юрген затормозил в какой-то подворотне и вышел из машины. Карл вышел следом и полез было за рацией, но Херц его остановил.
- Мы не сможем дотащить это до укрытия. Только время и силы зря потратим.
И Карл только вздохнул, признавая правоту Юргена.
К убежищу они двигались короткими перебежками, прячась каждый раз, когда на улице появлялись люди. Сначала им совсем не верилось в успех, но на середине пути надежда начала просыпаться в их сердцах. И вот, когда до укрытия было уже рукой подать…
Наперерез им выскочил солдат. «Русский» - обреченно подумал Юрген и послушно, хоть и медленно поднял руки в ответ на его энергичный жест автоматом. Его глаза метались от бородатого лица советского солдата к напряженному лицу Карла, и Херцу становилось все страшнее.
А потом Глёкер заговорил. По-русски.
Юрген не знал, что именно сказал Карл. Но солдату это явно не понравилось, и он с каким-то горловым криком выпустил по Глёкеру короткую очередь. Херц будто в замедленной съемке увидел, как Карл падает навзничь с безмерным удивлением и обидой в глазах, а потом машинально выхватил из-за пояса пистолет и одну за одной всадил в солдата все шесть пуль, продолжая давить на курок, даже когда русский упал, а пули кончились. После чего, отбросив ненужное оружие, кинулся к умирающему Глёкеру.
- Он…подумал…что я…немецкий…шпион… - прохрипел Карл, и глаза его стали закатываться.
Юрген смахнул непрошенные слезы и как можно осторожней приподнял Глёкера, помогая тому сесть.
- Не умирай. Пожалуйста… - шепотом попросил он Карла, прижимаясь носом к его щеке.
На губах Глёкера заиграла слабая улыбка.
- Если бы решал я…
- Скажи…Скажи мне хотя бы, как тебя зовут? По-настоящему?
- Меня?.. – Карл закашлялся. – Меня зовут…Константин. Елендин.
- Элендин? – переспросил Юрген. – Несчастливая…несчастливая фамилия.
В носу у него засвербело, и Херц, не сдержавшись, всхлипнул.
- Зато у тебя… - едва слышно пробормотал Карл. – Сердце… Сердце мое…
Он с усилием поднял руку, чтобы погладить Юргена, но на полпути рука его упала, и последняя капля жизни ушла из него с последним вздохом.
Херц издал звериный вой и окаменел, стискивая в объятиях безвольное тело.
В таком положении его и нашли русские солдаты. Они оказались не столь неуверенными как тот, предыдущий, убитый Херцем. Вместо того, чтобы заставить Юргена сдаться, они всадили в него несколько пуль, после чего потыкали его тело носками сапог, чтобы убедиться в его смерти, и двинулись дальше.
Победа шла впереди советских солдат, чеканя шаг по брусчатке Берлина.

Примечания:
Das Elend (нем.) - беда, горе, несчастье.
Das Herz (нем.) - сердце.