Путь к сердцу монстра зависит от строения его тела
Ван БоВан Бо (649-676)
Во дворце Тэнского князя
Палаты высокие тэнского князя подходят к острову Цзяна,
Брелоки из яшмы звенели и пели; им - и песням и танцам - конец.
На балках узорных - там утром летят облака над южным затоном;
Завесы алеют - под вечер свернутся, как дождь, среди западных гор.
Беспечные тучи - их блики в затоне там целыми днями гуляют.
И всё изменилось, и звёзды сместились: который раз осень здесь?
Здесь живший в палатах царевич, куда он девался и где же теперь он?
Далёко река за решёткой дворцовой стихийно, бесцельно течёт.
Провожаю Ду, уезжающего в Шучжоу на должность Шаофу - помощника правителя уезда
Чанъанские башни -
Тройного Циня начало.
Сквозь ветер с туманом
те Пять Переправ я вижу.
Мой друг, нам с тобою
расстаться настало время:
Мы оба по службе
скитальцы, в странствиях частых.
Когда Меж Морями
нам кто-то душевно близок,
У края ли неба,
и то он как будто рядом.
И значит, не будем,
прощаясь у поворота,
Как малые дети,
платки поливать слезами!
Лу ДжаолиньЛу Джаолинь (Лу Чжао-линь) (637-680)
Провожаю второго старшего брата, уезжающего в Шу
С заставами горы
ждут путника на дорогах.
В весёлых забавах
цветёт государев город...
На проводах этих,
как только разняли руки,
Глядим, расставаясь, -
друг друга жалеем молча!
Чанъань. Подражание древнему
В Чанъани к широким дорогам
примыкают узкие улочки,
Чёрный бык и белые лошади,
семи ароматов коляски.
Императорские паланкины туда и сюда
проплывают у дома лорда,
Золочёные плётки беспрерывно гонят,
направляя к дому маркиза.
Драконовые удила и яшмовые балдахины
вбирают утреннее солнце,
Фениксы извергают спадающую бахрому,
в окруженье вечерней зари.
Сотни чжанов летучего газа
окружают, растянуты на деревьях,
Целые стаи красивейших птиц
собираясь поют в цветах.
Летают пчёлы, резвятся бабочки,
по сторонам много тысяч ворот,
Изумруды деревьев, серебро террас,
десятки тысяч цветов.
Подвесные галереи, раздвижные окна
для встреч и веселий,
Парные башни ворот, черепичные крыши
свисают крыльями фениксов.
В доме Лянов расписная башня
среди неба вздымается,
Золотая колонна императора Хань
за облака поднимается.
Вглядишься возле больших домов,
не разглядишь и хороших знакомых,
Столкнёшься с прохожим на улице -
разве был с ним знаком?
* * *
Спросили бы ту, что играла на флейте
глядя в пурпурную дымку,
Ту, что когда-то училась танцам,
тратя счастливые годы:
"Если бы стали половинками рыбки,
разве б уплыли от смерти?
Видно став мандаринок парой
не заслужишь бессмертными стать."
"Половинки-рыбки, утки-мандаринки -
чего в самом деле жаждут?
Парами уходить, парами приходить,
господин разве не видит?"
Всю жизнь ненавижу кайму занавесок
с вышитым одиноким луанем,
Хорошо, когда на дверных занавесках
полотна с парами ласточек.
* * *
Пары ласточек и летают парами
вокруг дверного карниза,
Сетчатый полог, изумрудное покрывало,
изумительный аромат куркумы.
Одна за другой, словно цепь облаков,
причёски - «локон цикады»,
Тонкие брови - начало луны,
над смуглою желтизною.
Смуглая желтизна, белая пудра -
выходят из экипажа,
В них грациозность, в них красота,
в них нет только чувства.
У красивого юноши превосходный конь -
по спине словно связка монет,
У певичек драконы на дисках ворот
и золото "преклонённых колен".
* * *
Во дворе императорского цензората
вороны кричат по ночам,
Возле ворот судебной палаты
воробьи собираются к гнёздам.
Смутно видны киноварные стены
вдоль яшмового пути,
Далеко, далеко изумрудный полог
и нет золотой ограды.
Сжимая стрелу полетел орёл
на север Дулина,
Стрелы искать помогает путник
на запад за Вэйским мостом.
* * *
Всех зазывают благородных гостей
с лотосовыми мечами,
Ночь провести в доме певичек,
там, где персик и слива.
В доме певичек на закате солнца
юбки из пурпурного шёлка,
В чистых песнях на все лады
их уста расцветают.
Северный двор ночь за ночью
люди проходят словно луна,
По южной дороге каждое утро
уносятся как облака.
С юга дорожки на северный двор
проходят по северному кварталу,
У пяти перекрёстков и трёх дорог
теснятся три рынка.
Нежные ивы, зелень софор,
свисая, подметают землю,
Вестница счастья - багровая пыль
поднимается в тёмное небо.
Как при Хань - скороходы цзиньу,
тысячи всадников прибывают,
Зимородком краснеют старинные вина
в чашах, похожих на попугаев.
Тончайший шёлк и драгоценный пояс
для господина снимают,
Песни Янь и танцы Чжао
исполняют для господина.
* * *
Есть и другие - роскошь, богатство,
зовут - "полководец" и "канцлер",
Сменятся дни, повернётся небо,
никто не уступит друг другу.
Стоило лишь проявить характер -
изгнали генерала Гуань Фу,
Самоуправно решили не допускать
таких, как министр Сяо.
Самоуправно проявить характер -
основа отваги и мужества,
Синий дракон и Пурпурная ласточка
уносились с весенним ветром.
Убеждают себя, что песни и танцы
будут длиться тысячи лет,
Себе говорят, что спесь и роскошь
оскорбляет ханьских князей.
* * *
Время славы и внешний блеск
друг с другом не совпадают,
Тутовые рощи в синее море
в один миг превращаются.
Были когда-то золотые ступени,
белой яшмы дворцы,
Нынче же только и видим -
остались зелёные сосны.
Так же тихо и так же пусто
в жилище Ян-цзы,
Год за годом, и так каждый год,
всю кровать заполняют книги.
И только на Южных горах
на коричных деревьях цветы,
Лепестки летают туда и сюда,
залетая к нему в рукава.
Ло БиньванЛо Биньван (640-684)
Провожаю на реке Ишуй
На этом же месте
прощался он с Яньским Данем.
У храброго мужа
ударили волосы в шапку...
Времён тех прошедших
людей на земле не осталось.
Речная сегодня
вода холодна, как прежде!
В тюрьме воспеваю цикаду
Когда я в осеннее утро,
Узник с дальнего юга,
Слушаю пенье цикады, -
Думы меня терзают.
Цикада, скажи, зачем ты
Ко мне под окно прилетела?
Зачем ты напевом грусным
Тревожишь меня, седого?
Роса твои крылья смочила,
Они тяжелы для полёта,
И сильный, пронзительный ветер
Твой голос легко заглушает.
Никто в этом мире грязном
В твою чистоту не поверит,
Хоть ты и поёшь свои песни
От самого чистого сердца!
Ян ЦзюнЯн Цзюн (650-692)
В походе
Пламя сигналов над западною столицей.
Сразу на сердце, конечно, от них тревога.
Знак полководца выносим из Врат Дворцовых.
Латников конных ставим вокруг Стен Дракона.
В темени вьюжной узоры знамён поблёкли.
В ветре всё время слышен бой барабанов...
Всё же в походе командовать просто сотней
Лучше, чем дома сидеть одному за книгой!
Чень ЦзыанЧень Цзыан (661-702)
Песня о восхождении на Юйчжоускую башню
Не вижу былого
достойных мужей.
Не вижу в грядущем
наследников им;
Постиг я безбрежность
небес и земли,
Скорблю одиноко,
и слёзы текут.
Потрясен встречей
I.
Чуть видная луна
меркнет в западном море,
А солнца тусклый круг,
быстро светлея, всходит.
Миг один — и восток
круглым светом заполнен,
А темная душа
утром уже застыла.
Да, великий предел
твердь и землю рождает.
О, вероятно в том
сокрыта высшая тонкость...
Присущи началам трём
расцвет и увяданье -
Ценность Трех и Пяти
кто доказать сумеет?
II.
Когда б и летом и зимой
орхидеи всходили,
Едва ль бы нам их красота
столь чаровала взоры.
Цветенье пышных орхидей
все в лесу затмевает,
На фиолетовых стеблях
красные листья никнут.
Медленно-медленно ползет
в сумрак бледное солнце,
Гибко, едва коснувшись земли,
взвился осенний ветер.
В расцвете лет — уже конец
трепета, опаданья...
Прекрасным замыслам когда ж
можно осуществиться?
III.
Гордятся люди рынка
ловкостью и смекалкой,
Но жизни путь проходят,
словно в неведенье детском:
К мошенничеству склонны
и мотовством кичатся,
Ни разу не помыслят,
чем жизнь их завершится.
Им бы Трактат постигнуть
об истине сокровенной,
Им бытие узреть бы
в яшмовом чайнике Дао
И, в разочарованье
оставив небо и землю,
По правилам превращений
в беспредельности кануть!
Вечером останавливаюсь в Лэсяне
Родимый край не виден нигде в дали,
и к вечеру солнце, а я одиноко иду.
Рекою, долиною застлана старая родина,
путями-дорогами в город иду к рубежу.
На дикой границе рвутся поляны тумана,
в глубоких горах - в линию встали деревья.
Вот такова тоска в эти чёрные дни!
"Ау-ау" да "ау-ау" кричит в ночи обезьяна.
ХаньшаньХаньшань (700-е)
Старушка живёт на восток от лачуги моей,
Три года назад у неё поприбавилось благ.
Недавно была и меня самого-то бедней,
А ныне она потешается: ты, мол, бедняк...
Всё судит меня, что совсем я лишился лица,
Её барышам я такой же упрямый судья.
Один над другим потешаемся мы без конца:
Она на востоке, напротив, на западе, - я.
* * *
В полях урожай
не поспел ещё в этом году,
Из старых запасов
в амбаре и зёрнышка нет.
И вот позаимствовать
горсточку проса иду,
В смущенье надеясь:
авось не откажет сосед.
Выходит хозяин,
меня отсылая к жене.
Выходит хозяйка,
к супругу спровадить спеша.
От жалкой нужды моей
каждый из них в стороне:
Чем больше скопил человек,
тем черствее душа.
* * *
Обманщик, который
морочит достойных людей,
Похож на глупца,
что с корзиной идет за водой.
Спешит он, бедняга,
домой обернуться скорей,
Да только у дома
увидит корзину пустой.
Того ж человека,
который обманут лжецом,
Я с луком сравню,
что пророс в деревенском саду:
Его, что ни утро,
под корень срезают ножом,
А он, как и прежде,
заполнит пустую гряду...
* * *
Мои стихи
ругал один знаток:
Мол, у Ханьшаня
слишком бедный слог.
Но ты на древних
мудрецов взгляни,
Ведь не стыдились
бедности они!
Знаток почтенный
хмыкнул мне в ответ:
«В твоих словах
и капли смысла нет!»
Пускай он остается
при своем,
Когда одна корысть
и жадность в нем.
Хэ ЧжичжанХэ Чжичжан (Цзи-чжэн) (659-744)
При возвращении домой
Молодым я из отчего дома ушёл,
воротился в него стариком.
Неизменным остался лишь говор родной,-
счёт годов у меня на висках.
И на улице дети глядят на меня,-
все они не знакомы со мной,-
И смеются и просят, чтоб гость рассказал,
из каких он приехал краёв.
Пишу на даче
С хозяином дачи я лично совсем не знаком,
но рядом сижу с ним ради деревьев с потоком.
Вам не к чему, право, скорбеть, как купить вино:
в мошне у меня всегда были деньги на это.
Чжан ЮэЧжан Юэ (Дао-цзи, Юэ-чжи) (667-730)
Опаздываю на Шуской дороге
Гость в своём сердце
и дням знал и лунам счёт,
До Шу и обратно
заранее вычислив путь.
Осенний же ветер
гостя не подождал
И первым ворваться
успел в столицу Лоян!
Опоздал по дороге из Шу
Гость на чужбине,
месяцы, дни коротая,
Для возвращенья
время исчислил заране...
Ветер осенний,
путника ждать не желая,—
Всё ж очутился
первым в престольном Лояне!
Чжан ЦзюлинЧжан Цзюлин (673-740)
Отвечаю Лу Ли
На хвое сосновой
настоянного вина
Весною прошедшей
ты много ль себе припас?
Ссылаться не стану
на горной дороги даль:
Я даже по снегу
пешком до тебя дойду!
Фрагмент стиха на китайском языке и перевод
Chun feng bu xiang shi,
he shi ru luo wei
si jun ru man yue,
ye ye jian qiu hui
Восточный ветер я не зову —
он незнаком со мной,
Зачем же в ночи проникает
под газовый полог мой?
Скучая о моем господине,
я, как полная луна, блекну ночь за ночью.
Цуй ГофуЦуй Гофу (687-755)
В походе
Наш северный враг перешёл рубеж.
Словно иней на землю китайскую пал!
Инчжоу в беде! Спешим по ночам...
Всё - без сил, даже конь вождя.
Рубеж под луной. Как блестят мечи!
Рать блестит, будто солнце взошло...
Тьма разбойничьих орд, говорят, в горах, -
Впереди уже бой кипит.
Ван ЧжихуаньВан Чжихуань (Ван Чжи-хуань, Цзи-лин) (688-742)
Поднимаюсь на башню Хуаньцяо
Солнце ушло за хребты, на запад,
Течёт Хуанхэ на восток - к морю...
Тысячи ли охватить бы взором!
Выше! Вот башни последний ярус.
Поднимаюсь на "Журавлиную Башню"
Белое солнце за самою кромкой гор
Тянутся в море воды Жёлтой Реки...
Как разглядеть - что там, за тысячу вёрст?
Ну-ка, взойду на следующий этаж!
Лянчжоуский напев
Уходит течение Жёлтой Реки за белые облака
Средь гор высотою в сто тысяч локтей - единственный городок
Напрасно плачет тангутская флейта об "Ивовых ветвях" -
Весеннему ветру не долететь до ворот заставы Юймынь
Мэн ХаожаньМэн Хаожань (689-740)
На пути в столицу застигнут снегом
Здесь вдаль протянулась
дорога к Циньской столице.
Бескрайнее мрачно
здесь к вечеру года небо.
И в сумраке зимнем
конец луны и начало.
Нападавшим снегом
закрыты горы и реки.
Усталые гуси
пропавшую ищут отмель.
Без пищи вороны
кричат на пустынном поле.
И гость опечален -
напрасно он ждал приюта:
Нигде не увидел
он дыма людских селений.
Ночую на реке Цзяньдэ
Направил лодку
на остров, укрытый туманом.
Уже вечереет, -
чужбиною гость опечален...
Просторы бескрайни -
и снизилось небо к деревьям.
А воды прозрачны -
и месяц приблизился к людям.
Весеннее утро
Меня весной
не утро пробудило:
Я отовсюду
слышу крики птиц.
Ночь напролёт
шумели дождь и ветер.
Цветов опавших
сколько - посмотри!
Вану Девятому
Солнце к закату,
а сельский твой дом далёк.
С горным приютом
не медля всё же простись.
Помни, что надо
пораньше в путь выходить:
"Милые детки
домой Тао Цяня ждут".
Начало осени
Ещё незаметна осень в начале,
а ночи уже длинней.
Порывами ветер прохладный веет
и свежесть с собой несёт.
И жаром пылавший зной отступает,
и в доме тишь и покой
И листья осоки внизу у ступеней
от капель росы блестят.
Переправляюсь через реку, спрашиваю у лодочника
Волна легла, река ровна -
нет ветра над водой.
Мы в лёгкой лодке по реке
с моим гребцом плывём.
Всё время в нетерпенье я
смотрю на край небес:
"Которая из синих гор
вершина Юэчжун?"
Осенью поднимаюсь на Ланшань. Посылаю Чжану Пятому
На Бэйшане
среди облаков белых
Старый отшельник
рад своему покою...
Высмотреть друга
я всхожу на вершину.
Сердце летит,
вслед за птицами исчезает.
Как-то грустно:
склонилось к закату солнце.
Но и радость:
возникли чистые дали.
Вот я вижу —
идущие в села люди
К берегу вышли,
у пристани отдыхают.
Близко от неба
деревья как мелкий кустарник.
На причале
лодка совсем как месяц.
Ты когда же
с вином ко мне прибудешь?
Нам напиться
надо в осенний праздник!
На горе Сишань навещаю Синь Э
Колышется лодка —
я в путь по реке отправляюсь:
Мне надо проведать
обитель старинного друга.
Закатное солнце
хоть чисто сияет в глубинах,
Но в этой прогулке
не рыбы меня приманили...
Залив каменистый...
Гляжу сквозь прозрачную воду.
Песчаная отмель...
Ее я легко огибаю.
Бамбуковый остров..
Я вижу — на нем рыболовы.
Дом, крытый травою...
Я слышу — в нем книгу читают..
За славной беседой
забыли мы оба о ночи.
Всё в радости чистой
встречаем и утренний холод...
Как тот человек он,
что пил из единственной тыквы,
Но, праведник мудрый,
всегда был спокоен и весел!
Чжан СюйЧжан Сюй (800 е)
Плыву в лодке по Цинси - чистой реке
Путник, в лодке плывущий,
направляется далеко.
Вот приблизился вечер,
затянули песню гребцы...
Я, смеясь, обнимаю
в водах Чистой Реки луну:
Мне сиянием чистым
любоваться не надоест!
В горах не отпускаю гостя
Свет гор и очарование вещей
создают сиянье весны.
Зачем же при лёгкой тени уже
торопиться скорее домой?
Ведь даже в самый погожий день,
без единой капли дождя,
Когда в облака глубоко войдёшь,
всё равно промокнешь насквозь.
Весенняя прогулка. В ожидании дождя
Пора мне к беседке пойти и в ней
расставить чары с вином...
Над самой рекой облаков гряда —
и день в предвечерней мгле...
Восточный бы ветер я попросил
подуть и развеять дождь:
Хотя бы до завтра пусть погодит
врываться в расцветший сад!
Весенняя трава
Весенней травы там зелень и зелень
на тысячи ли вокруг,
Где в дальнем краю на закате солнца
я вижу странника дом
И знаю: за долгий, в морских скитаньях,
трехлетней разлуки срок
Не послан среди облаков ни разу
листочек один письма!
Ива
Эти светлые, светлые в дымке ветви,
подметая землю, свисают...
У стены, рядом с домом высоким, ива
вся полна весеннею грустью.
Я хочу, чтобы вы вгляделись получше
в благородство ее и прелесть:
Их не меньше, чем в тех прославленных ивах,
Линхэдянь собой украшавших!
Во дворце Тэнского князя
Палаты высокие тэнского князя подходят к острову Цзяна,
Брелоки из яшмы звенели и пели; им - и песням и танцам - конец.
На балках узорных - там утром летят облака над южным затоном;
Завесы алеют - под вечер свернутся, как дождь, среди западных гор.
Беспечные тучи - их блики в затоне там целыми днями гуляют.
И всё изменилось, и звёзды сместились: который раз осень здесь?
Здесь живший в палатах царевич, куда он девался и где же теперь он?
Далёко река за решёткой дворцовой стихийно, бесцельно течёт.
Перевод В. Алексеева
Провожаю Ду, уезжающего в Шучжоу на должность Шаофу - помощника правителя уезда
Чанъанские башни -
Тройного Циня начало.
Сквозь ветер с туманом
те Пять Переправ я вижу.
Мой друг, нам с тобою
расстаться настало время:
Мы оба по службе
скитальцы, в странствиях частых.
Когда Меж Морями
нам кто-то душевно близок,
У края ли неба,
и то он как будто рядом.
И значит, не будем,
прощаясь у поворота,
Как малые дети,
платки поливать слезами!
Перевод Л. Эйдлина
Лу ДжаолиньЛу Джаолинь (Лу Чжао-линь) (637-680)
Провожаю второго старшего брата, уезжающего в Шу
С заставами горы
ждут путника на дорогах.
В весёлых забавах
цветёт государев город...
На проводах этих,
как только разняли руки,
Глядим, расставаясь, -
друг друга жалеем молча!
Перевод Л. Эйдлина
Чанъань. Подражание древнему
В Чанъани к широким дорогам
примыкают узкие улочки,
Чёрный бык и белые лошади,
семи ароматов коляски.
Императорские паланкины туда и сюда
проплывают у дома лорда,
Золочёные плётки беспрерывно гонят,
направляя к дому маркиза.
Драконовые удила и яшмовые балдахины
вбирают утреннее солнце,
Фениксы извергают спадающую бахрому,
в окруженье вечерней зари.
Сотни чжанов летучего газа
окружают, растянуты на деревьях,
Целые стаи красивейших птиц
собираясь поют в цветах.
Летают пчёлы, резвятся бабочки,
по сторонам много тысяч ворот,
Изумруды деревьев, серебро террас,
десятки тысяч цветов.
Подвесные галереи, раздвижные окна
для встреч и веселий,
Парные башни ворот, черепичные крыши
свисают крыльями фениксов.
В доме Лянов расписная башня
среди неба вздымается,
Золотая колонна императора Хань
за облака поднимается.
Вглядишься возле больших домов,
не разглядишь и хороших знакомых,
Столкнёшься с прохожим на улице -
разве был с ним знаком?
* * *
Спросили бы ту, что играла на флейте
глядя в пурпурную дымку,
Ту, что когда-то училась танцам,
тратя счастливые годы:
"Если бы стали половинками рыбки,
разве б уплыли от смерти?
Видно став мандаринок парой
не заслужишь бессмертными стать."
"Половинки-рыбки, утки-мандаринки -
чего в самом деле жаждут?
Парами уходить, парами приходить,
господин разве не видит?"
Всю жизнь ненавижу кайму занавесок
с вышитым одиноким луанем,
Хорошо, когда на дверных занавесках
полотна с парами ласточек.
* * *
Пары ласточек и летают парами
вокруг дверного карниза,
Сетчатый полог, изумрудное покрывало,
изумительный аромат куркумы.
Одна за другой, словно цепь облаков,
причёски - «локон цикады»,
Тонкие брови - начало луны,
над смуглою желтизною.
Смуглая желтизна, белая пудра -
выходят из экипажа,
В них грациозность, в них красота,
в них нет только чувства.
У красивого юноши превосходный конь -
по спине словно связка монет,
У певичек драконы на дисках ворот
и золото "преклонённых колен".
* * *
Во дворе императорского цензората
вороны кричат по ночам,
Возле ворот судебной палаты
воробьи собираются к гнёздам.
Смутно видны киноварные стены
вдоль яшмового пути,
Далеко, далеко изумрудный полог
и нет золотой ограды.
Сжимая стрелу полетел орёл
на север Дулина,
Стрелы искать помогает путник
на запад за Вэйским мостом.
* * *
Всех зазывают благородных гостей
с лотосовыми мечами,
Ночь провести в доме певичек,
там, где персик и слива.
В доме певичек на закате солнца
юбки из пурпурного шёлка,
В чистых песнях на все лады
их уста расцветают.
Северный двор ночь за ночью
люди проходят словно луна,
По южной дороге каждое утро
уносятся как облака.
С юга дорожки на северный двор
проходят по северному кварталу,
У пяти перекрёстков и трёх дорог
теснятся три рынка.
Нежные ивы, зелень софор,
свисая, подметают землю,
Вестница счастья - багровая пыль
поднимается в тёмное небо.
Как при Хань - скороходы цзиньу,
тысячи всадников прибывают,
Зимородком краснеют старинные вина
в чашах, похожих на попугаев.
Тончайший шёлк и драгоценный пояс
для господина снимают,
Песни Янь и танцы Чжао
исполняют для господина.
* * *
Есть и другие - роскошь, богатство,
зовут - "полководец" и "канцлер",
Сменятся дни, повернётся небо,
никто не уступит друг другу.
Стоило лишь проявить характер -
изгнали генерала Гуань Фу,
Самоуправно решили не допускать
таких, как министр Сяо.
Самоуправно проявить характер -
основа отваги и мужества,
Синий дракон и Пурпурная ласточка
уносились с весенним ветром.
Убеждают себя, что песни и танцы
будут длиться тысячи лет,
Себе говорят, что спесь и роскошь
оскорбляет ханьских князей.
* * *
Время славы и внешний блеск
друг с другом не совпадают,
Тутовые рощи в синее море
в один миг превращаются.
Были когда-то золотые ступени,
белой яшмы дворцы,
Нынче же только и видим -
остались зелёные сосны.
Так же тихо и так же пусто
в жилище Ян-цзы,
Год за годом, и так каждый год,
всю кровать заполняют книги.
И только на Южных горах
на коричных деревьях цветы,
Лепестки летают туда и сюда,
залетая к нему в рукава.
Перевод Ю К
Ло БиньванЛо Биньван (640-684)
Провожаю на реке Ишуй
На этом же месте
прощался он с Яньским Данем.
У храброго мужа
ударили волосы в шапку...
Времён тех прошедших
людей на земле не осталось.
Речная сегодня
вода холодна, как прежде!
Перевод Л. Эйдлина
В тюрьме воспеваю цикаду
Когда я в осеннее утро,
Узник с дальнего юга,
Слушаю пенье цикады, -
Думы меня терзают.
Цикада, скажи, зачем ты
Ко мне под окно прилетела?
Зачем ты напевом грусным
Тревожишь меня, седого?
Роса твои крылья смочила,
Они тяжелы для полёта,
И сильный, пронзительный ветер
Твой голос легко заглушает.
Никто в этом мире грязном
В твою чистоту не поверит,
Хоть ты и поёшь свои песни
От самого чистого сердца!
Перевод Л. Черкасского
Ян ЦзюнЯн Цзюн (650-692)
В походе
Пламя сигналов над западною столицей.
Сразу на сердце, конечно, от них тревога.
Знак полководца выносим из Врат Дворцовых.
Латников конных ставим вокруг Стен Дракона.
В темени вьюжной узоры знамён поблёкли.
В ветре всё время слышен бой барабанов...
Всё же в походе командовать просто сотней
Лучше, чем дома сидеть одному за книгой!
Перевод Л. Эйдлина
Чень ЦзыанЧень Цзыан (661-702)
Песня о восхождении на Юйчжоускую башню
Не вижу былого
достойных мужей.
Не вижу в грядущем
наследников им;
Постиг я безбрежность
небес и земли,
Скорблю одиноко,
и слёзы текут.
Потрясен встречей
I.
Чуть видная луна
меркнет в западном море,
А солнца тусклый круг,
быстро светлея, всходит.
Миг один — и восток
круглым светом заполнен,
А темная душа
утром уже застыла.
Да, великий предел
твердь и землю рождает.
О, вероятно в том
сокрыта высшая тонкость...
Присущи началам трём
расцвет и увяданье -
Ценность Трех и Пяти
кто доказать сумеет?
II.
Когда б и летом и зимой
орхидеи всходили,
Едва ль бы нам их красота
столь чаровала взоры.
Цветенье пышных орхидей
все в лесу затмевает,
На фиолетовых стеблях
красные листья никнут.
Медленно-медленно ползет
в сумрак бледное солнце,
Гибко, едва коснувшись земли,
взвился осенний ветер.
В расцвете лет — уже конец
трепета, опаданья...
Прекрасным замыслам когда ж
можно осуществиться?
III.
Гордятся люди рынка
ловкостью и смекалкой,
Но жизни путь проходят,
словно в неведенье детском:
К мошенничеству склонны
и мотовством кичатся,
Ни разу не помыслят,
чем жизнь их завершится.
Им бы Трактат постигнуть
об истине сокровенной,
Им бытие узреть бы
в яшмовом чайнике Дао
И, в разочарованье
оставив небо и землю,
По правилам превращений
в беспредельности кануть!
Перевод В. Рогова
Вечером останавливаюсь в Лэсяне
Родимый край не виден нигде в дали,
и к вечеру солнце, а я одиноко иду.
Рекою, долиною застлана старая родина,
путями-дорогами в город иду к рубежу.
На дикой границе рвутся поляны тумана,
в глубоких горах - в линию встали деревья.
Вот такова тоска в эти чёрные дни!
"Ау-ау" да "ау-ау" кричит в ночи обезьяна.
Перевод В. Алексеева
ХаньшаньХаньшань (700-е)
Старушка живёт на восток от лачуги моей,
Три года назад у неё поприбавилось благ.
Недавно была и меня самого-то бедней,
А ныне она потешается: ты, мол, бедняк...
Всё судит меня, что совсем я лишился лица,
Её барышам я такой же упрямый судья.
Один над другим потешаемся мы без конца:
Она на востоке, напротив, на западе, - я.
* * *
В полях урожай
не поспел ещё в этом году,
Из старых запасов
в амбаре и зёрнышка нет.
И вот позаимствовать
горсточку проса иду,
В смущенье надеясь:
авось не откажет сосед.
Выходит хозяин,
меня отсылая к жене.
Выходит хозяйка,
к супругу спровадить спеша.
От жалкой нужды моей
каждый из них в стороне:
Чем больше скопил человек,
тем черствее душа.
* * *
Обманщик, который
морочит достойных людей,
Похож на глупца,
что с корзиной идет за водой.
Спешит он, бедняга,
домой обернуться скорей,
Да только у дома
увидит корзину пустой.
Того ж человека,
который обманут лжецом,
Я с луком сравню,
что пророс в деревенском саду:
Его, что ни утро,
под корень срезают ножом,
А он, как и прежде,
заполнит пустую гряду...
* * *
Мои стихи
ругал один знаток:
Мол, у Ханьшаня
слишком бедный слог.
Но ты на древних
мудрецов взгляни,
Ведь не стыдились
бедности они!
Знаток почтенный
хмыкнул мне в ответ:
«В твоих словах
и капли смысла нет!»
Пускай он остается
при своем,
Когда одна корысть
и жадность в нем.
Перевод Л. Бежина
Хэ ЧжичжанХэ Чжичжан (Цзи-чжэн) (659-744)
При возвращении домой
Молодым я из отчего дома ушёл,
воротился в него стариком.
Неизменным остался лишь говор родной,-
счёт годов у меня на висках.
И на улице дети глядят на меня,-
все они не знакомы со мной,-
И смеются и просят, чтоб гость рассказал,
из каких он приехал краёв.
Перевод Л. Эйдлина
Пишу на даче
С хозяином дачи я лично совсем не знаком,
но рядом сижу с ним ради деревьев с потоком.
Вам не к чему, право, скорбеть, как купить вино:
в мошне у меня всегда были деньги на это.
Перевод В. Алексеева
Чжан ЮэЧжан Юэ (Дао-цзи, Юэ-чжи) (667-730)
Опаздываю на Шуской дороге
Гость в своём сердце
и дням знал и лунам счёт,
До Шу и обратно
заранее вычислив путь.
Осенний же ветер
гостя не подождал
И первым ворваться
успел в столицу Лоян!
Перевод Л. Эйдлина
Опоздал по дороге из Шу
Гость на чужбине,
месяцы, дни коротая,
Для возвращенья
время исчислил заране...
Ветер осенний,
путника ждать не желая,—
Всё ж очутился
первым в престольном Лояне!
Перевод Б. Мещерякова
Чжан ЦзюлинЧжан Цзюлин (673-740)
Отвечаю Лу Ли
На хвое сосновой
настоянного вина
Весною прошедшей
ты много ль себе припас?
Ссылаться не стану
на горной дороги даль:
Я даже по снегу
пешком до тебя дойду!
Перевод Л. Эйдлина
Фрагмент стиха на китайском языке и перевод
Chun feng bu xiang shi,
he shi ru luo wei
si jun ru man yue,
ye ye jian qiu hui
Восточный ветер я не зову —
он незнаком со мной,
Зачем же в ночи проникает
под газовый полог мой?
Скучая о моем господине,
я, как полная луна, блекну ночь за ночью.
Цуй ГофуЦуй Гофу (687-755)
В походе
Наш северный враг перешёл рубеж.
Словно иней на землю китайскую пал!
Инчжоу в беде! Спешим по ночам...
Всё - без сил, даже конь вождя.
Рубеж под луной. Как блестят мечи!
Рать блестит, будто солнце взошло...
Тьма разбойничьих орд, говорят, в горах, -
Впереди уже бой кипит.
Перевод А. Адалис
Ван ЧжихуаньВан Чжихуань (Ван Чжи-хуань, Цзи-лин) (688-742)
Поднимаюсь на башню Хуаньцяо
Солнце ушло за хребты, на запад,
Течёт Хуанхэ на восток - к морю...
Тысячи ли охватить бы взором!
Выше! Вот башни последний ярус.
Перевод А. Адалис
Поднимаюсь на "Журавлиную Башню"
Белое солнце за самою кромкой гор
Тянутся в море воды Жёлтой Реки...
Как разглядеть - что там, за тысячу вёрст?
Ну-ка, взойду на следующий этаж!
Лянчжоуский напев
Уходит течение Жёлтой Реки за белые облака
Средь гор высотою в сто тысяч локтей - единственный городок
Напрасно плачет тангутская флейта об "Ивовых ветвях" -
Весеннему ветру не долететь до ворот заставы Юймынь
Перевод А. Матвеева
Мэн ХаожаньМэн Хаожань (689-740)
На пути в столицу застигнут снегом
Здесь вдаль протянулась
дорога к Циньской столице.
Бескрайнее мрачно
здесь к вечеру года небо.
И в сумраке зимнем
конец луны и начало.
Нападавшим снегом
закрыты горы и реки.
Усталые гуси
пропавшую ищут отмель.
Без пищи вороны
кричат на пустынном поле.
И гость опечален -
напрасно он ждал приюта:
Нигде не увидел
он дыма людских селений.
Ночую на реке Цзяньдэ
Направил лодку
на остров, укрытый туманом.
Уже вечереет, -
чужбиною гость опечален...
Просторы бескрайни -
и снизилось небо к деревьям.
А воды прозрачны -
и месяц приблизился к людям.
Весеннее утро
Меня весной
не утро пробудило:
Я отовсюду
слышу крики птиц.
Ночь напролёт
шумели дождь и ветер.
Цветов опавших
сколько - посмотри!
Вану Девятому
Солнце к закату,
а сельский твой дом далёк.
С горным приютом
не медля всё же простись.
Помни, что надо
пораньше в путь выходить:
"Милые детки
домой Тао Цяня ждут".
Начало осени
Ещё незаметна осень в начале,
а ночи уже длинней.
Порывами ветер прохладный веет
и свежесть с собой несёт.
И жаром пылавший зной отступает,
и в доме тишь и покой
И листья осоки внизу у ступеней
от капель росы блестят.
Переправляюсь через реку, спрашиваю у лодочника
Волна легла, река ровна -
нет ветра над водой.
Мы в лёгкой лодке по реке
с моим гребцом плывём.
Всё время в нетерпенье я
смотрю на край небес:
"Которая из синих гор
вершина Юэчжун?"
Осенью поднимаюсь на Ланшань. Посылаю Чжану Пятому
На Бэйшане
среди облаков белых
Старый отшельник
рад своему покою...
Высмотреть друга
я всхожу на вершину.
Сердце летит,
вслед за птицами исчезает.
Как-то грустно:
склонилось к закату солнце.
Но и радость:
возникли чистые дали.
Вот я вижу —
идущие в села люди
К берегу вышли,
у пристани отдыхают.
Близко от неба
деревья как мелкий кустарник.
На причале
лодка совсем как месяц.
Ты когда же
с вином ко мне прибудешь?
Нам напиться
надо в осенний праздник!
На горе Сишань навещаю Синь Э
Колышется лодка —
я в путь по реке отправляюсь:
Мне надо проведать
обитель старинного друга.
Закатное солнце
хоть чисто сияет в глубинах,
Но в этой прогулке
не рыбы меня приманили...
Залив каменистый...
Гляжу сквозь прозрачную воду.
Песчаная отмель...
Ее я легко огибаю.
Бамбуковый остров..
Я вижу — на нем рыболовы.
Дом, крытый травою...
Я слышу — в нем книгу читают..
За славной беседой
забыли мы оба о ночи.
Всё в радости чистой
встречаем и утренний холод...
Как тот человек он,
что пил из единственной тыквы,
Но, праведник мудрый,
всегда был спокоен и весел!
Перевод Л. Эйдлина
Чжан СюйЧжан Сюй (800 е)
Плыву в лодке по Цинси - чистой реке
Путник, в лодке плывущий,
направляется далеко.
Вот приблизился вечер,
затянули песню гребцы...
Я, смеясь, обнимаю
в водах Чистой Реки луну:
Мне сиянием чистым
любоваться не надоест!
В горах не отпускаю гостя
Свет гор и очарование вещей
создают сиянье весны.
Зачем же при лёгкой тени уже
торопиться скорее домой?
Ведь даже в самый погожий день,
без единой капли дождя,
Когда в облака глубоко войдёшь,
всё равно промокнешь насквозь.
Весенняя прогулка. В ожидании дождя
Пора мне к беседке пойти и в ней
расставить чары с вином...
Над самой рекой облаков гряда —
и день в предвечерней мгле...
Восточный бы ветер я попросил
подуть и развеять дождь:
Хотя бы до завтра пусть погодит
врываться в расцветший сад!
Весенняя трава
Весенней травы там зелень и зелень
на тысячи ли вокруг,
Где в дальнем краю на закате солнца
я вижу странника дом
И знаю: за долгий, в морских скитаньях,
трехлетней разлуки срок
Не послан среди облаков ни разу
листочек один письма!
Ива
Эти светлые, светлые в дымке ветви,
подметая землю, свисают...
У стены, рядом с домом высоким, ива
вся полна весеннею грустью.
Я хочу, чтобы вы вгляделись получше
в благородство ее и прелесть:
Их не меньше, чем в тех прославленных ивах,
Линхэдянь собой украшавших!
Перевод Л. Эйдлина
@темы: Писарь возжегаше, Высокая поэзия (с)