Путь к сердцу монстра зависит от строения его тела
Ван ВаньВан Вань (693-751)
Доезжаю до подножия горы Бэйгушань
Страннику путь
за зелёной горой пролёг.
Лодка его
бирюзовой рекой плывёт.
Ровен разлив -
и два берега далеки.
Ветер прямой -
и на глади парус один...
Солнце в морях
на исходе ночи взошло.
В водах весна
вдруг вторгается в старый год...
Письма родных
где в дороге меня найдут?
Стаи гусей,
возвращаясь летят в Лоян.
Цуй ХаоЦуй Хао (704?-754)
На башне Жёлтого Аиста
Тот, что жил прежде, уже, взгромоздившись на белую тучу,
исчез...
В этой земле бесплодно осталась Жёлтого Аиста башня.
Жёлтый тот аист однажды исчез и более не возвратится;
белые тучи уж тысячу лет напрасно идут да идут.
Чистые струи одна за другою в ханьянских деревьях
видны;
травы пахучие густо растут здесь среди островка Попугая.
Солнце уж к вечеру... Стены родные - где они, где,
скажи?..
Волны в тумане на этой реке в грусть меня повергают.
Башня Жёлтого Журавля
Древний старик улетел в небеса на желтом журавле
Башня Жёлтого Журавля с тех пор осталась пустой...
Жёлтый журавль улетел навек и уже не вернулся назад
Лишь белые тучи тысячу лет в далеком просторе плывут
Чистые воды текут-текут мимо Ханьянских рощ
И мятные травы густы, густы в краю попугаевых гор...
Солнце заходит, и где ж теперь застава деревни родной?...
Дымные волны по всей Реке, и снова грусть в душе
Башня Жёлтого Журавля
Давно тот старец улетел на жёлтом журавле.
Осталась в память прежних дел лишь башня Хуанхэ.
Журавль жёлтый никогда не возвратится вновь;
Белеет в небе череда извечных облаков,
И ясно виден вдалеке Ханьян в кругу дубрав;
На Попугая Островке — цветенье диких трав.
Темнеет. Где же край родной? Гляжу в речную даль...
Туман клубится над волной, растёт в душе печаль...
Ван ЧанлинВан Чанлин (698-757)
Из "Пограничных напевов"
Коня напоив,
я осенней проехал водой.
Вода холодна,
да и ветер как острый нож.
Над ровным песком
ещё свет не совсем померк,
И в сумерках бледных
Линьтао легко угадать.
Когда-то давно
здесь в боях у Великой стены,
Согласно молве,
был высокий проявлен дух...
Но в жёлтой пыли -
всё, что древле, и всё, что теперь.
Лишь белые кости
разбросаны по траве.
В военном походе
I
На западную башню поднимаюсь,
Стою одни в печальной тишине.
Смеркается. Осенний ветер с моря
Приносит песню к городской стене.
«Луна над пограничными горами»
Напоминает о разлуке мне.
И я тоскую по жене любимой
В осенний вечер в дальней стороне.
II
Над озером Цинхай сгустились тучи
И мглой на горы снежные легли.
Юймыньгуань виднеется вдали.
Там путь на родину. Я дрался храбро,
Прошел песками много тысяч ли,
Но враг не сдался. До победы полной
Не видеть мне родной моей земли.
III
В степи огромной, закрывая солнце,
Клубится пыль от ветра, словно дым.
Отряды воинов из лагеря выходят
За знаменем развернутым своим.
Узнали мы, что ночью дать сраженье
У Таохэ пришлось передовым
И князя Тугухуня в этой схватке
Им удалось взять в плен живым.
IV
Застава пограничная Минюэ
Стоит здесь с незапамятных времен.
Конца нет войнам. Шлют сюда, как прежде,
Людей навечно из родных сторон.
Вот если б появился полководец,
Как Ли Гуан, бесстрашен и силен,
Тогда через Иньшань не перешли бы
Лихие орды кочевых племён.
Ван ВэйВан Вэй (701-761)
Река Ванчуань. Мэнчэнская падь
Новый мой дом
У входа в Мэнчэнскую падь.
Дряхлые ивы -
Сада истлевшего след.
После меня
Кто станет впредь вспоминать
С немощной скорбью
О людях минувшеих лет?
Река Ванчуань. Холмы Хуацзы
Не сосчитать
Улетающих птиц.
Осень опять
Расцветила хребты.
Гляну с холма,
Сойду с высоты -
Сызнова в сердце
Тоска без границ.
По желтой реке плыву в Цинхэ
Наша лодка плывет
По великой Желтой реке.
До границы небес
Простерлось обилие вод.
Прерываются вдруг
И волны и небосвод:
В десять тысяч домов
Город возник вдалеке.
Продолжаем путь —
Возникают вновь города,—
Как в тумане, видны
Шелковицы и конопля.
Обернешься, глядишь
Туда, где родная земля:
Вплоть до самых туч
Без края — вода и вода.
Ночью проплываю Цзинкоудай
Сирый мой парус
В зеленом тумане плывет.
Тлеет красный закат
Над разливом холодных вод.
Ивы речные
С рассветом явятся мне,
Песни из У
Звучали в ночной тишине.
Южные воды
Расплылись в приливной волне,
Северный Ковш
Ближе к родной стороне.
К службе спешу,
На чужбине странствую сам.
Мысли о доме
Вверяю пролетным гусям.
Ли БоЛи Бо (Ли Тай-бо) (701-762)
Думы в тихую ночь
Перед постелью вижу сиянье луны.
Кажется - это здесь иней лежит на полу.
Голову поднял - взираю на горный я месяц;
Голову вниз - я в думе о крае родном.
Осенняя заводь
Вода - словно одна полоса шёлка,
Земля эта - то же ровное небо.
Что, если бы, пользуясь светлой луною,
Взор - в цветы, сесть в ладью, где вино?.
Переправа в Хэнцзян
Люди скажут: Хэнцзян прекрасна,
Я скажу: Хэнцзян противна!
Ветер сплошной дует три дня, валя горы;
Белые волны выше вздымаются башни
при Вагуань.
Морской прилив к югу идет, проходит
за Сюньян.
"Воловья мель" с давних пор опаснее,
чем Мадан.
В Хэнцзяне хочу перебраться, но волны и ветер
злы;
Вся река тащит тоску в дали тысяч ли.
Хэнцзян, на запад если посмотришь, скрыла
западный Цинь;
Воды Хань к востоку слиты с бродом на Янцзы
цзяне,
Белые волны - словно горы... Как же здесь
переехать?
Бешеный ветер смертельно томит пловца
с горой парусов.
Морской бог прошел здесь - злой ветер кружит.
Волны бьют по Небесным Вратам - стены скал
раздались.
Река Чжэ, в восьмой месяц зачем такая ты?
Волны похожи на горы сплошные, снегом
плюющие в нас.
Перед Хэнцзянскою будкой встречает пристав
паромный меня.
Мне говорит, указав на восток, где в море
родились тучи:
- Сударь, сегодня ехать хотите ради какой
нужды?
Если такие волны и ветер, ехать никак нельзя.
Мутнеет луна, небо в ветре, туман не может
раскрыться,
Киты морские насели с востока, сотни рек -
обратно...
Волны в испуге раз взвились, колеблются Три
Горы...
- Сударь, не надо вам переправы!.. Идите
прочь, домой!
Смотрю на водопад в горах Лушань
За сизой дымкою вдали
Горит закат,
Гляжу на горные хребты,
На водопад.
Летит он с облачных высот
Сквозь горный лес -
И кажется, то Млечный Путь
Упал с небес.
Осенние мысли
С террасы нашей на Яньчжи
Гляжу сквозь желтый листопад:
Тебя увидеть я хочу -
Но зря глаза мои глядят.
Над морем тают облака -
Они к тебе не доплывут.
Уже и осень подошла,
А мне - одной томиться тут.
Отряды варваров степных
Опять готовятся в поход, -
Ни с чем вернулся наш посол
К заставе Яшмовых ворот.
Ужели ханьские бойцы
Не возвратятся на восток?
Ужели надо мне жалеть
О том, что сорван был цветок?
Ветка ивы
Смотри, как ветви ивы
Гладят воду -
Они склоняются
Под ветерком.
Они свежи, как снег,
Среди природы
И, теплые,
Дрожат перед окном.
А там красавица
Сидит тоскливо,
Глядит на север,
На простор долин,
И вот -
Она срывает ветку ивы
И посылает - мысленно -
В Лунтин.
Красный цветок
Взглянув в окно, концом иголки
Я укололась... Горький рок!
Мной вышиваемый на шелке
От крови красным стал цветок.
И я подумала в волненьи,
Что мой желанный в этот час,
Быть может, кровь пролил в страданьи.
И слезы хлынули из глаз.
И вдруг, сквозь плач, необычайный
Я различаю стук копыт.
И выбегаю с мыслью тайной,
Что это милый мой спешит;
Но ни вблизи, ни в отдаленьи,
Увы, не видно ничего...
Ввело меня же в заблужденье
Биенье сердца моего.
И вновь с разбитыми мечтами
Сажусь я к пяльцам вышивать
И, словно бисером, слезами
Свою работу покрывать.
Два стихотворения в жанре Цы
Флейты печальные звуки
Сон оборвали счастливый.
Циньской деве не спится
В башне, луной озаренной.
В башне, луной озаренной...
Год за годом проходит,
Вновь распускается ива,
И расставанье в Балине
Сердце томит влюбленной.
Ясная в Лэююане
Осень теперь воцарилась.
А на дороге к Сянъяну
Пыль под конем не клубится.
Пыль под конем не клубится.
Дует западный ветер,
Только что солнце скрылось
Там, где могил и храмов
Грустная вереница.
На мелодию "Ициньэ"
***
Словно затканный в пряди тумана,
Лес вдали, различимый едва.
Бередит в моем сердце раны
Гор холодная синева.
Я на башню поднялся высоко,
Где скопился сумрак густой.
Там стою и стою одиноко
Со своею тоской.
И на мрамор белый ступеней
Устремляю свой взгляд.
Шум внезапно возник в отдаленье -
Это птицы в гнезда спешат.
А моя где нынче дорога,
Та, что к дому родному ведет?
И беседок еще как много
По дороге путника ждет?
На мелодию "Пусамань"
Стихотворения в прозе, воспевающие природу
Мне жаль последних дней весны!
Как это случается, что небо опять велит Северному Ковшу предузнать весну и повернуть рукоять свою вновь на восток? Весна! Лазурные тона волнующихся вод... Красный аромат орхидеевых куп... Поднимись куда-нибудь повыше и гляди вдаль... Разом и полностью обнимет глаз твой и безбрежную ширь моря и тончайшую неуловимость туч. Душа в уносящем порыве готова замереть. По щекам бегут слезы целыми потоками. Пою о легком чистом ветерке и о волнах Цан-лан... Любовно мечтаю об озере Дунтхин. Вздыхаю по стране рек Сяо и Сян. Но какая бодрая легкость в моей душе! Она вместе с весенним дуновением ветерка вздымается и куда-то летит! Да! Вздымается она и куда-то летит! А думе моей нет предела. Я так поглощен созерцанием этого прекрасного времени года, что не могу рассеять настроения. Вся равнина заросла - и что за роскошные цвета и узоры! Но, травы ароматные! Люблю вас и жалею. Жалею так, как будто острый нож вонзается мне в сердце! Ведь это последние дни весны... Конец последних дней весны! Мне жаль их! Охватывает меня скорбь, и скорбь не малая! Моя мысль летит. На излучине (реки) Хань, у берегов стремнин (реки) Сян, беру в руки волшебно красивые цветы - и все не могу превозмочь своей думы. Вот я на северных склонах гор Сянь и думаю о тех эпических женщинах, гулявших здесь по берегу реки Хань. Вот я на южной полосе (реки) Сян и тоскую душой о погибших здесь дочерях государя Яо. Чувство обиды за них ужасно, беспредельно. Им полна вся душа моя. Глаз уходит в пространство и теряется. Тоска подступает к сердцу беспорядочным наплывом. Вот я на реке Цзи, где даю простор чувству, воспетому в одах царства Вэй... Вот я в "Башне Туч", где меня, как некогда известного Чуского князя, охватывает сон, сладостный, волшебный. Каждый год та же картина. Приходит весна - распускаются цветы. Но вот цветам конец - и весне смена. Быстро, быстро мчит свои воды длинная река. Слежу взором за бегом ее волн и мысленно провожаю их туда на восток, до самого моря. Увы! Также и весна - она не остается у нас, раз ее время проходит... Вот уже совсем скоро природа повеет дряхлою старостью. И как досадно мне, что нельзя перекинуть по лазоревому небу какой-нибудь длиннейший канат, чтобы привязать им летящее к закату белое светило! Есть некий человек, близкий моему чувству. Он покидает юг и идет на запад, в страну древней Цинь. Гляжу я, как застилают путь блуждающие в воздухе цветочные ивовые нити. Они сплетаются в сеть, чтобы ею поймать весенний свет и удержать (до конца весны) человека. Погружаюсь в стих - и песнь моя жалобна. Разлука с тобой ранит мое сердце и делает мои шаги нерешительными. Я провожаю тебя в дальний путь. Гляжу на небо - и вижу, как несется караван гусей, постепенно тая вдали. Пьянею грустью у плакучей ивы. Даю тебе на прощанье ее гибкую, мягкую ветвь и с нею чувство крепкой дружбы. Гляжу - не нагляжусь на тебя, государь мой, и горестно вздыхаю. Брызжут внезапными потоками из глаз моих слезы... о, как зол я на эту преходящую красочность весны! Вот уже далеко ты. Поручаю тень твою ясной луне. Провожаю тебя, государь мой, на край света.
Весенняя грусть
Вернулся восточный ветерок. Вижу, как зеленеет трава и понимаю, что пришла весна. Водные потоки пришли в смятение. Плакучая ива мягко веет своими длинными ветвями. Какая грусть для человека в этом ее движении! Прекрасный, ласковый, лазоревый небесный свет. Ароматный, свежий, зеленоватый морской воздух. Яркие краски по изумруду, уходящая в даль полуясной пеленой - вот какова стала земля! Тучки нежно реют в вышине одна другой свежее. Сплошными потоками бегут бурные воды. Падает взор мой на мох, растущий у ручья. Как легки и проворны его движения по ветру! Вот закрутилась дымка блуждающих в воздухе нитей... Гляжу, и душа моя хочет вырваться и закружиться вместе с ними. О, этот воздух и свет! Я пьянею от вас! Пьянею - и погружаюсь в грусть. Тот, кто прислушивался к бегущей с высот Луны воде и звукам страны Цинь; тот, кто внимал обезьяньему крику на берегах Янцзы и напевам страны Ба; та знаменитая красавица Ван Чжао-цзюнь, которая видела пред собой последнюю ("Яшмовую") заставу родной земли; тот славный Чуский поэт, воспевший (равнодушный) кленовый лес, о, эти люди знали, что такое грусть! Вот и я, если поднимусь куда-нибудь повыше и гляну вдаль, то, вспоминая их, чувствую острую боль тоски, пронизывающей меня до костей, ранящей меня прямо в сердце. Душа человека волной бурлит, когда приходит весна. Однако, есть и грусть весенняя, грусть, которая - ровно падающий снег - вносит в нашу душу смятение. Но и грусть и радость, в бесчисленной толпе человеческих ощущений, как-то одновременно пробуждаются и единятся на этом ароматном празднике природы! Что, если есть у меня один человек далеко там, на берегах р. Сян? Тучи разделяют нас, и нет возможности свидеться. Над малой волной лью я слезы разлуки и ей, уходящей на восток, наказываю передать другу мой душевный, любящий привет. О, если б мне ухватить, задержать этот весенний свет, не дать ему исчезнуть! Я подарил бы его тебе, прекрасный, далекий друг!
Ясная осень. Скорбные строфы
Поднимаюсь на гору Цзю-и. Гляжу на чистые реки. Трехсторонний Сян мчит свои воды, струит холодом, отдаваясь морю. Тучи вторгаются в осеннюю природу и застилают небо... Я теперь (на чужбине) в странах Цзин и У, и несчетные тысячи верст трудного, лишь птицам ведомого пути отделяют меня от родимых мест. Сейчас вечернее солнце своим полудиском сияет по острову и хочет зайти. Чистое озеро начинает блестеть - это луна восходит там, над далеким морем. Я погружаюсь всей думой в мощную красоту осенней природы. Смутно мечтаю о (северной) Янь, ищу глазами, где (южный) Юе. Опадает лотос. Река подернулась осенними красками. Долгий, долгий ветер... Длинная, длинная ночь! Хотелось бы невероятного... Лететь к океану и помечтать у берегов его... Поймать у острова в синем море шесть чудовищ - да нет такой длинной уды! Ласкаю рукой волнующуюся стихию и еще глубже предаюсь скорби. Ах, уйду я! Ах, уйду я! Оставаться на людях больше невмоготу. Там, в волшебной стране Пхынлай, я буду себе рвать траву бессмертия!
Гао ШиГао Ши (Гао Дафу) (702-765)
Написал в канун нового года
Гостиница. Холодно. Перед свечой
сижу один и не сплю.
Но в сердце у странника отчего
так не выносима боль?
О родине мне сегодня всю ночь
грустить от дома вдали:
Вискам, что под инеем, завтра к утру
ещё один минет год!
Провожаю Дуна Старшего
Жёлтые тучи на десять ли,
в сумерках белый день.
Северный ветер гонит гусей,
сыплется, вьётся снег.
Ты не печалься, что в дальний путь
не едет с тобою друг:
Есть ли под нашим небом такой,
кто бы не знал тебя!
Инчжоуская песня
Юношей инских в этих краях
пленяет степная ширь.
В лисьих мохнатых шубах они
охотятся под Стеной...
Тысяча чжунов их луских вин
людей не сбивают с ног.
Местные отроки в десять лет
умело ездят верхом!
Чан ЦзяньЧан Цзянь (701-765)
Написано в монастыре за храмом Пошаньсы
Чистое утро,
Вступаю в старинный храм.
Взошедшее солнце
осветило лес в вышине.
Тропинкой в бамбуке
Прохожу среди тайных мест.
Келья монаха
скрывается меж цветов.
В отсветах горных
веселье для горных птиц.
В воде отраженья
очищают сердце людей.
Все тысячи звуков
утихли, - их больше нет, -
Слышится только,
как в колокол бьют и в цин.
Чжан СюньЧжан Сюнь (709-757)
Слышится флейта
Выглянув с башенной вышки, вижу:
Конница варваров у самых стен.
Столько их, сколько пылинок в вихре!
Насмерть стою, - но решит судьба.
Вот озаряет луна их лагерь...
Дума о тяготах вечной войны...
Утром и вечером я на вышке...
Вражеской флейты впиваю печаль!
Лю ЧанцинЛю Чанцин (709-780)
В снег ночую у хозяина дома на горе Фужуншань
День вечереет.
Синие горы вдали.
Пасмурно небо.
Беден невзрачный дом...
Ночью в воротах
слышу - собачий лай...
Ветер со снегом.
Вернувшийся человек!
Снова провожаю Пэя из штата министра, ссылаемого в область Цзичжоу
Вой обезьяны... Гости ушли... Вечер сейчас над цзяном.
Люди, конечно, ранены в сердце; воды, конечно, текут.
Вместе мы оба чиновники в ссылке, - вы ещё дальше, чем я.
Синие горы на тысячи вёрст, и одна лишь лодка-сиротка.
Ду ФуДу Фу (712-770)
Взирая на Священную вершину
Великая горная цепь -
К острию острие!
От Ци и до Лу
Зеленеет Тайшань на просторе.
Как будто природа
Собрала искусство своё,
Чтоб север и юг
Разделить здесь на сумрак и зори.
Родившись на склонах,
Плывут облака без труда,
Завидую птицам
И в трепете дивном немею.
Но я на вершину взойду
И увижу тогда,
Как горы другие
Малы по сравнению с нею.
Написано в лодке в последний день "холодной пищи"
Себя я принуждаю
Пить вино
Из-за того,
Что пища холодна.
На мне -
Убор отшельника давно,
Вокруг меня -
Покой и тишина.
Плыву я тихо
В лодке по реке,
А кажется,
Что по небу плыву,
И старыми глазами
Вдалеке
Цветы я различаю
И траву.
А бабочки
Танцуют танец свой
У занавески
Моего окна.
И белых птиц,
Слетевшихся гурьбой,
Уносит по течению
Волна.
За облака,
За кручи темных гор
Гляжу я вдаль
За десять тысяч ли:
Хочу увидеть
Севера простор,
Там, где Чанъань
Раскинута вдали.
Лунной ночью с лодки смотрю на храм, расположенный вблизи почтовой станции
Глубокая полночь вокруг меня,
Но я не зажгу свечи -
Так ярко горит в небесах луна,
Что с нею светло в ночи.
За сонными кленами - старый храм
С пагодой золотой.
Почтовой станции красный дом
Над белой стоит водой.
Замолкло карканье ворон
На городской стене,
И цапли на отмели у реки
Застыли в блаженном сне.
А я, путешествующий старик,
Белый от седины,
Подняв занавеску, один не сплю,
Любуясь блеском луны.
Записал свои мысли во время путешествия ночью
В лодке с высокою мачтой
Тихою ночью плыву я.
Гладя прибрежные травы,
Легкий проносится ветер.
Мир заливая сияньем,
Светит луна, торжествуя,
И над великой рекою
Воздух прозрачен и светел.
Если бы литература
Мне помогла хоть немного:
Освободила от службы -
Вечной погони за хлебом.
Ныне ж мое положенье
Схоже своею тревогой
С чайкой, которая мечется
Между землею и небом.
Деревня на берегу реки
Река почти что
Обняла деревню,
Внезапный
Совершая поворот;
Здесь испокон веков
В тени деревьев
Все тишиной
Объято круглый год.
Здесь ласточки
Гнездятся на стропилах,
То прилетят,
То скроются вдали;
Играют стайки
Чаек белокрылых,
Чтоб любоваться ими
Мы могли.
И занята жена
Весь вечер долгий
Сооруженьем
Шахматной доски.
Сын молотком
Колотит по иголке,
Готовя
Рыболовные крючки.
А я болею.
Горькое лекарство -
Вот вся моя
Земная благодать,
Вот все,
Что нужно мне от государства...
Чего еще
Могу я пожелать?
День человека
С самого первого дня
и до дня человека
Не было часа без облака
в небе от века.
Град и снега...
вот и иволги не появились.
Стужей встречает весна,
и цветы не раскрылись.
За водопадами вслед
осыпаются тучи,
Ветер в печаль повергает
лиловые кручи.
Пряди всклокочены -
путы индийской полыни
Толку что - с нитями шелка
их сравнивать ныне!
Поднимаюсь на городскую башню в Яньчжоу
Восточный район
распахнулся навстречу заре,
И Южная башня
взметнулась вдали предо мной.
Плывущие тучи
повисли меж гор и морей,
Степные просторы
окутаны синею мглой.
На каменных плита
минувших времен письмена,
Под диким бурьяном -
развалины древних дворцов.
Здесь издавна веет
великого прошлого дух, -
Всхожу по ступеням,
не слыша своих же шагов.
Доезжаю до подножия горы Бэйгушань
Страннику путь
за зелёной горой пролёг.
Лодка его
бирюзовой рекой плывёт.
Ровен разлив -
и два берега далеки.
Ветер прямой -
и на глади парус один...
Солнце в морях
на исходе ночи взошло.
В водах весна
вдруг вторгается в старый год...
Письма родных
где в дороге меня найдут?
Стаи гусей,
возвращаясь летят в Лоян.
Перевод Л. Эйдлина
Цуй ХаоЦуй Хао (704?-754)
На башне Жёлтого Аиста
Тот, что жил прежде, уже, взгромоздившись на белую тучу,
исчез...
В этой земле бесплодно осталась Жёлтого Аиста башня.
Жёлтый тот аист однажды исчез и более не возвратится;
белые тучи уж тысячу лет напрасно идут да идут.
Чистые струи одна за другою в ханьянских деревьях
видны;
травы пахучие густо растут здесь среди островка Попугая.
Солнце уж к вечеру... Стены родные - где они, где,
скажи?..
Волны в тумане на этой реке в грусть меня повергают.
Перевод В. Алексеева
Башня Жёлтого Журавля
Древний старик улетел в небеса на желтом журавле
Башня Жёлтого Журавля с тех пор осталась пустой...
Жёлтый журавль улетел навек и уже не вернулся назад
Лишь белые тучи тысячу лет в далеком просторе плывут
Чистые воды текут-текут мимо Ханьянских рощ
И мятные травы густы, густы в краю попугаевых гор...
Солнце заходит, и где ж теперь застава деревни родной?...
Дымные волны по всей Реке, и снова грусть в душе
Перевод А. Матвеева
Башня Жёлтого Журавля
Давно тот старец улетел на жёлтом журавле.
Осталась в память прежних дел лишь башня Хуанхэ.
Журавль жёлтый никогда не возвратится вновь;
Белеет в небе череда извечных облаков,
И ясно виден вдалеке Ханьян в кругу дубрав;
На Попугая Островке — цветенье диких трав.
Темнеет. Где же край родной? Гляжу в речную даль...
Туман клубится над волной, растёт в душе печаль...
Перевод Б. Мещeрякова
Ван ЧанлинВан Чанлин (698-757)
Из "Пограничных напевов"
Коня напоив,
я осенней проехал водой.
Вода холодна,
да и ветер как острый нож.
Над ровным песком
ещё свет не совсем померк,
И в сумерках бледных
Линьтао легко угадать.
Когда-то давно
здесь в боях у Великой стены,
Согласно молве,
был высокий проявлен дух...
Но в жёлтой пыли -
всё, что древле, и всё, что теперь.
Лишь белые кости
разбросаны по траве.
Перевод Л. Эйдлина
В военном походе
I
На западную башню поднимаюсь,
Стою одни в печальной тишине.
Смеркается. Осенний ветер с моря
Приносит песню к городской стене.
«Луна над пограничными горами»
Напоминает о разлуке мне.
И я тоскую по жене любимой
В осенний вечер в дальней стороне.
II
Над озером Цинхай сгустились тучи
И мглой на горы снежные легли.
Юймыньгуань виднеется вдали.
Там путь на родину. Я дрался храбро,
Прошел песками много тысяч ли,
Но враг не сдался. До победы полной
Не видеть мне родной моей земли.
III
В степи огромной, закрывая солнце,
Клубится пыль от ветра, словно дым.
Отряды воинов из лагеря выходят
За знаменем развернутым своим.
Узнали мы, что ночью дать сраженье
У Таохэ пришлось передовым
И князя Тугухуня в этой схватке
Им удалось взять в плен живым.
IV
Застава пограничная Минюэ
Стоит здесь с незапамятных времен.
Конца нет войнам. Шлют сюда, как прежде,
Людей навечно из родных сторон.
Вот если б появился полководец,
Как Ли Гуан, бесстрашен и силен,
Тогда через Иньшань не перешли бы
Лихие орды кочевых племён.
Перевод В. Ярославцева
Ван ВэйВан Вэй (701-761)
Река Ванчуань. Мэнчэнская падь
Новый мой дом
У входа в Мэнчэнскую падь.
Дряхлые ивы -
Сада истлевшего след.
После меня
Кто станет впредь вспоминать
С немощной скорбью
О людях минувшеих лет?
Река Ванчуань. Холмы Хуацзы
Не сосчитать
Улетающих птиц.
Осень опять
Расцветила хребты.
Гляну с холма,
Сойду с высоты -
Сызнова в сердце
Тоска без границ.
По желтой реке плыву в Цинхэ
Наша лодка плывет
По великой Желтой реке.
До границы небес
Простерлось обилие вод.
Прерываются вдруг
И волны и небосвод:
В десять тысяч домов
Город возник вдалеке.
Продолжаем путь —
Возникают вновь города,—
Как в тумане, видны
Шелковицы и конопля.
Обернешься, глядишь
Туда, где родная земля:
Вплоть до самых туч
Без края — вода и вода.
Ночью проплываю Цзинкоудай
Сирый мой парус
В зеленом тумане плывет.
Тлеет красный закат
Над разливом холодных вод.
Ивы речные
С рассветом явятся мне,
Песни из У
Звучали в ночной тишине.
Южные воды
Расплылись в приливной волне,
Северный Ковш
Ближе к родной стороне.
К службе спешу,
На чужбине странствую сам.
Мысли о доме
Вверяю пролетным гусям.
Перевод А. Штейнберга
Ли БоЛи Бо (Ли Тай-бо) (701-762)
Думы в тихую ночь
Перед постелью вижу сиянье луны.
Кажется - это здесь иней лежит на полу.
Голову поднял - взираю на горный я месяц;
Голову вниз - я в думе о крае родном.
Осенняя заводь
Вода - словно одна полоса шёлка,
Земля эта - то же ровное небо.
Что, если бы, пользуясь светлой луною,
Взор - в цветы, сесть в ладью, где вино?.
Переправа в Хэнцзян
Люди скажут: Хэнцзян прекрасна,
Я скажу: Хэнцзян противна!
Ветер сплошной дует три дня, валя горы;
Белые волны выше вздымаются башни
при Вагуань.
Морской прилив к югу идет, проходит
за Сюньян.
"Воловья мель" с давних пор опаснее,
чем Мадан.
В Хэнцзяне хочу перебраться, но волны и ветер
злы;
Вся река тащит тоску в дали тысяч ли.
Хэнцзян, на запад если посмотришь, скрыла
западный Цинь;
Воды Хань к востоку слиты с бродом на Янцзы
цзяне,
Белые волны - словно горы... Как же здесь
переехать?
Бешеный ветер смертельно томит пловца
с горой парусов.
Морской бог прошел здесь - злой ветер кружит.
Волны бьют по Небесным Вратам - стены скал
раздались.
Река Чжэ, в восьмой месяц зачем такая ты?
Волны похожи на горы сплошные, снегом
плюющие в нас.
Перед Хэнцзянскою будкой встречает пристав
паромный меня.
Мне говорит, указав на восток, где в море
родились тучи:
- Сударь, сегодня ехать хотите ради какой
нужды?
Если такие волны и ветер, ехать никак нельзя.
Мутнеет луна, небо в ветре, туман не может
раскрыться,
Киты морские насели с востока, сотни рек -
обратно...
Волны в испуге раз взвились, колеблются Три
Горы...
- Сударь, не надо вам переправы!.. Идите
прочь, домой!
Перевод В. Алексеева
Смотрю на водопад в горах Лушань
За сизой дымкою вдали
Горит закат,
Гляжу на горные хребты,
На водопад.
Летит он с облачных высот
Сквозь горный лес -
И кажется, то Млечный Путь
Упал с небес.
Осенние мысли
С террасы нашей на Яньчжи
Гляжу сквозь желтый листопад:
Тебя увидеть я хочу -
Но зря глаза мои глядят.
Над морем тают облака -
Они к тебе не доплывут.
Уже и осень подошла,
А мне - одной томиться тут.
Отряды варваров степных
Опять готовятся в поход, -
Ни с чем вернулся наш посол
К заставе Яшмовых ворот.
Ужели ханьские бойцы
Не возвратятся на восток?
Ужели надо мне жалеть
О том, что сорван был цветок?
Ветка ивы
Смотри, как ветви ивы
Гладят воду -
Они склоняются
Под ветерком.
Они свежи, как снег,
Среди природы
И, теплые,
Дрожат перед окном.
А там красавица
Сидит тоскливо,
Глядит на север,
На простор долин,
И вот -
Она срывает ветку ивы
И посылает - мысленно -
В Лунтин.
Перевод А. Гитовича
Красный цветок
Взглянув в окно, концом иголки
Я укололась... Горький рок!
Мной вышиваемый на шелке
От крови красным стал цветок.
И я подумала в волненьи,
Что мой желанный в этот час,
Быть может, кровь пролил в страданьи.
И слезы хлынули из глаз.
И вдруг, сквозь плач, необычайный
Я различаю стук копыт.
И выбегаю с мыслью тайной,
Что это милый мой спешит;
Но ни вблизи, ни в отдаленьи,
Увы, не видно ничего...
Ввело меня же в заблужденье
Биенье сердца моего.
И вновь с разбитыми мечтами
Сажусь я к пяльцам вышивать
И, словно бисером, слезами
Свою работу покрывать.
Перевод Н. Нович
Два стихотворения в жанре Цы
Флейты печальные звуки
Сон оборвали счастливый.
Циньской деве не спится
В башне, луной озаренной.
В башне, луной озаренной...
Год за годом проходит,
Вновь распускается ива,
И расставанье в Балине
Сердце томит влюбленной.
Ясная в Лэююане
Осень теперь воцарилась.
А на дороге к Сянъяну
Пыль под конем не клубится.
Пыль под конем не клубится.
Дует западный ветер,
Только что солнце скрылось
Там, где могил и храмов
Грустная вереница.
На мелодию "Ициньэ"
***
Словно затканный в пряди тумана,
Лес вдали, различимый едва.
Бередит в моем сердце раны
Гор холодная синева.
Я на башню поднялся высоко,
Где скопился сумрак густой.
Там стою и стою одиноко
Со своею тоской.
И на мрамор белый ступеней
Устремляю свой взгляд.
Шум внезапно возник в отдаленье -
Это птицы в гнезда спешат.
А моя где нынче дорога,
Та, что к дому родному ведет?
И беседок еще как много
По дороге путника ждет?
На мелодию "Пусамань"
Перевод М. И. Басманова
Стихотворения в прозе, воспевающие природу
Мне жаль последних дней весны!
Как это случается, что небо опять велит Северному Ковшу предузнать весну и повернуть рукоять свою вновь на восток? Весна! Лазурные тона волнующихся вод... Красный аромат орхидеевых куп... Поднимись куда-нибудь повыше и гляди вдаль... Разом и полностью обнимет глаз твой и безбрежную ширь моря и тончайшую неуловимость туч. Душа в уносящем порыве готова замереть. По щекам бегут слезы целыми потоками. Пою о легком чистом ветерке и о волнах Цан-лан... Любовно мечтаю об озере Дунтхин. Вздыхаю по стране рек Сяо и Сян. Но какая бодрая легкость в моей душе! Она вместе с весенним дуновением ветерка вздымается и куда-то летит! Да! Вздымается она и куда-то летит! А думе моей нет предела. Я так поглощен созерцанием этого прекрасного времени года, что не могу рассеять настроения. Вся равнина заросла - и что за роскошные цвета и узоры! Но, травы ароматные! Люблю вас и жалею. Жалею так, как будто острый нож вонзается мне в сердце! Ведь это последние дни весны... Конец последних дней весны! Мне жаль их! Охватывает меня скорбь, и скорбь не малая! Моя мысль летит. На излучине (реки) Хань, у берегов стремнин (реки) Сян, беру в руки волшебно красивые цветы - и все не могу превозмочь своей думы. Вот я на северных склонах гор Сянь и думаю о тех эпических женщинах, гулявших здесь по берегу реки Хань. Вот я на южной полосе (реки) Сян и тоскую душой о погибших здесь дочерях государя Яо. Чувство обиды за них ужасно, беспредельно. Им полна вся душа моя. Глаз уходит в пространство и теряется. Тоска подступает к сердцу беспорядочным наплывом. Вот я на реке Цзи, где даю простор чувству, воспетому в одах царства Вэй... Вот я в "Башне Туч", где меня, как некогда известного Чуского князя, охватывает сон, сладостный, волшебный. Каждый год та же картина. Приходит весна - распускаются цветы. Но вот цветам конец - и весне смена. Быстро, быстро мчит свои воды длинная река. Слежу взором за бегом ее волн и мысленно провожаю их туда на восток, до самого моря. Увы! Также и весна - она не остается у нас, раз ее время проходит... Вот уже совсем скоро природа повеет дряхлою старостью. И как досадно мне, что нельзя перекинуть по лазоревому небу какой-нибудь длиннейший канат, чтобы привязать им летящее к закату белое светило! Есть некий человек, близкий моему чувству. Он покидает юг и идет на запад, в страну древней Цинь. Гляжу я, как застилают путь блуждающие в воздухе цветочные ивовые нити. Они сплетаются в сеть, чтобы ею поймать весенний свет и удержать (до конца весны) человека. Погружаюсь в стих - и песнь моя жалобна. Разлука с тобой ранит мое сердце и делает мои шаги нерешительными. Я провожаю тебя в дальний путь. Гляжу на небо - и вижу, как несется караван гусей, постепенно тая вдали. Пьянею грустью у плакучей ивы. Даю тебе на прощанье ее гибкую, мягкую ветвь и с нею чувство крепкой дружбы. Гляжу - не нагляжусь на тебя, государь мой, и горестно вздыхаю. Брызжут внезапными потоками из глаз моих слезы... о, как зол я на эту преходящую красочность весны! Вот уже далеко ты. Поручаю тень твою ясной луне. Провожаю тебя, государь мой, на край света.
Весенняя грусть
Вернулся восточный ветерок. Вижу, как зеленеет трава и понимаю, что пришла весна. Водные потоки пришли в смятение. Плакучая ива мягко веет своими длинными ветвями. Какая грусть для человека в этом ее движении! Прекрасный, ласковый, лазоревый небесный свет. Ароматный, свежий, зеленоватый морской воздух. Яркие краски по изумруду, уходящая в даль полуясной пеленой - вот какова стала земля! Тучки нежно реют в вышине одна другой свежее. Сплошными потоками бегут бурные воды. Падает взор мой на мох, растущий у ручья. Как легки и проворны его движения по ветру! Вот закрутилась дымка блуждающих в воздухе нитей... Гляжу, и душа моя хочет вырваться и закружиться вместе с ними. О, этот воздух и свет! Я пьянею от вас! Пьянею - и погружаюсь в грусть. Тот, кто прислушивался к бегущей с высот Луны воде и звукам страны Цинь; тот, кто внимал обезьяньему крику на берегах Янцзы и напевам страны Ба; та знаменитая красавица Ван Чжао-цзюнь, которая видела пред собой последнюю ("Яшмовую") заставу родной земли; тот славный Чуский поэт, воспевший (равнодушный) кленовый лес, о, эти люди знали, что такое грусть! Вот и я, если поднимусь куда-нибудь повыше и гляну вдаль, то, вспоминая их, чувствую острую боль тоски, пронизывающей меня до костей, ранящей меня прямо в сердце. Душа человека волной бурлит, когда приходит весна. Однако, есть и грусть весенняя, грусть, которая - ровно падающий снег - вносит в нашу душу смятение. Но и грусть и радость, в бесчисленной толпе человеческих ощущений, как-то одновременно пробуждаются и единятся на этом ароматном празднике природы! Что, если есть у меня один человек далеко там, на берегах р. Сян? Тучи разделяют нас, и нет возможности свидеться. Над малой волной лью я слезы разлуки и ей, уходящей на восток, наказываю передать другу мой душевный, любящий привет. О, если б мне ухватить, задержать этот весенний свет, не дать ему исчезнуть! Я подарил бы его тебе, прекрасный, далекий друг!
Ясная осень. Скорбные строфы
Поднимаюсь на гору Цзю-и. Гляжу на чистые реки. Трехсторонний Сян мчит свои воды, струит холодом, отдаваясь морю. Тучи вторгаются в осеннюю природу и застилают небо... Я теперь (на чужбине) в странах Цзин и У, и несчетные тысячи верст трудного, лишь птицам ведомого пути отделяют меня от родимых мест. Сейчас вечернее солнце своим полудиском сияет по острову и хочет зайти. Чистое озеро начинает блестеть - это луна восходит там, над далеким морем. Я погружаюсь всей думой в мощную красоту осенней природы. Смутно мечтаю о (северной) Янь, ищу глазами, где (южный) Юе. Опадает лотос. Река подернулась осенними красками. Долгий, долгий ветер... Длинная, длинная ночь! Хотелось бы невероятного... Лететь к океану и помечтать у берегов его... Поймать у острова в синем море шесть чудовищ - да нет такой длинной уды! Ласкаю рукой волнующуюся стихию и еще глубже предаюсь скорби. Ах, уйду я! Ах, уйду я! Оставаться на людях больше невмоготу. Там, в волшебной стране Пхынлай, я буду себе рвать траву бессмертия!
Перевод В. М. Алексеева
Гао ШиГао Ши (Гао Дафу) (702-765)
Написал в канун нового года
Гостиница. Холодно. Перед свечой
сижу один и не сплю.
Но в сердце у странника отчего
так не выносима боль?
О родине мне сегодня всю ночь
грустить от дома вдали:
Вискам, что под инеем, завтра к утру
ещё один минет год!
Провожаю Дуна Старшего
Жёлтые тучи на десять ли,
в сумерках белый день.
Северный ветер гонит гусей,
сыплется, вьётся снег.
Ты не печалься, что в дальний путь
не едет с тобою друг:
Есть ли под нашим небом такой,
кто бы не знал тебя!
Инчжоуская песня
Юношей инских в этих краях
пленяет степная ширь.
В лисьих мохнатых шубах они
охотятся под Стеной...
Тысяча чжунов их луских вин
людей не сбивают с ног.
Местные отроки в десять лет
умело ездят верхом!
Перевод Л. Эйдлина
Чан ЦзяньЧан Цзянь (701-765)
Написано в монастыре за храмом Пошаньсы
Чистое утро,
Вступаю в старинный храм.
Взошедшее солнце
осветило лес в вышине.
Тропинкой в бамбуке
Прохожу среди тайных мест.
Келья монаха
скрывается меж цветов.
В отсветах горных
веселье для горных птиц.
В воде отраженья
очищают сердце людей.
Все тысячи звуков
утихли, - их больше нет, -
Слышится только,
как в колокол бьют и в цин.
Перевод Л. Эйдлина
Чжан СюньЧжан Сюнь (709-757)
Слышится флейта
Выглянув с башенной вышки, вижу:
Конница варваров у самых стен.
Столько их, сколько пылинок в вихре!
Насмерть стою, - но решит судьба.
Вот озаряет луна их лагерь...
Дума о тяготах вечной войны...
Утром и вечером я на вышке...
Вражеской флейты впиваю печаль!
Перевод А. Адалис
Лю ЧанцинЛю Чанцин (709-780)
В снег ночую у хозяина дома на горе Фужуншань
День вечереет.
Синие горы вдали.
Пасмурно небо.
Беден невзрачный дом...
Ночью в воротах
слышу - собачий лай...
Ветер со снегом.
Вернувшийся человек!
Перевод Л. Эйдлина
Снова провожаю Пэя из штата министра, ссылаемого в область Цзичжоу
Вой обезьяны... Гости ушли... Вечер сейчас над цзяном.
Люди, конечно, ранены в сердце; воды, конечно, текут.
Вместе мы оба чиновники в ссылке, - вы ещё дальше, чем я.
Синие горы на тысячи вёрст, и одна лишь лодка-сиротка.
Перевод В. Алексеева
Ду ФуДу Фу (712-770)
Взирая на Священную вершину
Великая горная цепь -
К острию острие!
От Ци и до Лу
Зеленеет Тайшань на просторе.
Как будто природа
Собрала искусство своё,
Чтоб север и юг
Разделить здесь на сумрак и зори.
Родившись на склонах,
Плывут облака без труда,
Завидую птицам
И в трепете дивном немею.
Но я на вершину взойду
И увижу тогда,
Как горы другие
Малы по сравнению с нею.
Написано в лодке в последний день "холодной пищи"
Себя я принуждаю
Пить вино
Из-за того,
Что пища холодна.
На мне -
Убор отшельника давно,
Вокруг меня -
Покой и тишина.
Плыву я тихо
В лодке по реке,
А кажется,
Что по небу плыву,
И старыми глазами
Вдалеке
Цветы я различаю
И траву.
А бабочки
Танцуют танец свой
У занавески
Моего окна.
И белых птиц,
Слетевшихся гурьбой,
Уносит по течению
Волна.
За облака,
За кручи темных гор
Гляжу я вдаль
За десять тысяч ли:
Хочу увидеть
Севера простор,
Там, где Чанъань
Раскинута вдали.
Лунной ночью с лодки смотрю на храм, расположенный вблизи почтовой станции
Глубокая полночь вокруг меня,
Но я не зажгу свечи -
Так ярко горит в небесах луна,
Что с нею светло в ночи.
За сонными кленами - старый храм
С пагодой золотой.
Почтовой станции красный дом
Над белой стоит водой.
Замолкло карканье ворон
На городской стене,
И цапли на отмели у реки
Застыли в блаженном сне.
А я, путешествующий старик,
Белый от седины,
Подняв занавеску, один не сплю,
Любуясь блеском луны.
Записал свои мысли во время путешествия ночью
В лодке с высокою мачтой
Тихою ночью плыву я.
Гладя прибрежные травы,
Легкий проносится ветер.
Мир заливая сияньем,
Светит луна, торжествуя,
И над великой рекою
Воздух прозрачен и светел.
Если бы литература
Мне помогла хоть немного:
Освободила от службы -
Вечной погони за хлебом.
Ныне ж мое положенье
Схоже своею тревогой
С чайкой, которая мечется
Между землею и небом.
Деревня на берегу реки
Река почти что
Обняла деревню,
Внезапный
Совершая поворот;
Здесь испокон веков
В тени деревьев
Все тишиной
Объято круглый год.
Здесь ласточки
Гнездятся на стропилах,
То прилетят,
То скроются вдали;
Играют стайки
Чаек белокрылых,
Чтоб любоваться ими
Мы могли.
И занята жена
Весь вечер долгий
Сооруженьем
Шахматной доски.
Сын молотком
Колотит по иголке,
Готовя
Рыболовные крючки.
А я болею.
Горькое лекарство -
Вот вся моя
Земная благодать,
Вот все,
Что нужно мне от государства...
Чего еще
Могу я пожелать?
Перевод А. Гитовича
День человека
С самого первого дня
и до дня человека
Не было часа без облака
в небе от века.
Град и снега...
вот и иволги не появились.
Стужей встречает весна,
и цветы не раскрылись.
За водопадами вслед
осыпаются тучи,
Ветер в печаль повергает
лиловые кручи.
Пряди всклокочены -
путы индийской полыни
Толку что - с нитями шелка
их сравнивать ныне!
Перевод Э. В. Балашова
Поднимаюсь на городскую башню в Яньчжоу
Восточный район
распахнулся навстречу заре,
И Южная башня
взметнулась вдали предо мной.
Плывущие тучи
повисли меж гор и морей,
Степные просторы
окутаны синею мглой.
На каменных плита
минувших времен письмена,
Под диким бурьяном -
развалины древних дворцов.
Здесь издавна веет
великого прошлого дух, -
Всхожу по ступеням,
не слыша своих же шагов.
Перевод Л. Е. Бежина
@темы: Писарь возжегаше, Высокая поэзия (с)