Путь к сердцу монстра зависит от строения его тела
Хань ЮйХань Юй (768-824)
Камни горы
Неровные щербатые камни,
едва заметна тропа.
Пришёл я в сумерки к храму,
летают нетопыри.
Я в зале сел на ступени,
влажные от дождя.
Огромны бананов листья,
пышен гардений цвет.
Монах мне сказал: на стенах
буддийские росписи есть.
Принес огня посветить мне, -
отменное мастерство!
Циновку встряхнул для ложа,
похлёбкою угостил;
Мне пищи простой довольно,
чтоб голод мой уталить.
Всё тихо, лежу спокойно,
не слышен стрёкот цикад.
Встал чистый месяц над кряжем,
сияние входит в дверь...
Светает. Иду на воздух.
Нигде не видно дорог.
Блуждаю кругом бесцельно,
лишь дым и туман окрест.
В сиянье алеют горы,
лазурью блещут ручьи,
И вижу: в десять обхватов
и сосны здесь и дубы.
На камни ручья спокойно
ступаю босой ногой;
Журчит вода, убегая,
мне ветер треплет халат.
При жизни такой нетрудно
возрадоваться всему -
Зачем же сидеть непременно
на привязи у других!
В одном желанье признаюсь
моим немногим друзьям:
Хочу до старости жить здесь,
отсюда не уходить!
В пятнадцатый день восьмой луны дарю Чжан Гунцао
Облака подвёрнуты кругом,
нет Реки среди небес.
Чистый ветер дует в пустоте,
сгладил волны свет луны.
Спит вода, спят ровные пески,
образов и звуков нет.
Пьем с тобой из кубка одного
спой мне что-нибудь прошу.
Ты поёшь - с кислинкою напев,
а слова твои горьки.
Не могу дослушать до конца -
слёзы льются, словно дождь.
«С небесами высота Цзюю
сводит озеро Дуинин,
Всплыл дракон и снова в глубь нырнул,
слышны крики обезьян.
Десять жизней, девять в них смертей —
вот как выслужил я чин.
А теперь один в глуши живу,
точно скрывшийся беглец.
Покидая ложе, змей боюсь
и отравы жду в еде.
Воздух моря увлажнил червей,
мяса, крови смрад вокруг.
Пред ямынем барабан большой
бил торжественно вчера:
Новый государь у нас теперь,
Гао будет вознесен.
За день о прощении указ
десять тысяч ли прошел:
Всем, кто к казни был приговорен,
жизнь дарована была;
Возвращают ссыльных, служба ждет
всех, кто отрешен от дел,
Будет смыта грязь, сметен порок,
стихнут козни во дворце.
В списки некий чин меня вписал —
имя вымарал другой,
Не везло мне — только удалось
к варварам забраться в Цзинь.
Что судебный исполнитель? Тля!
если жалобу подам,
То накажут палками меня
да затопчут в пыль и в грязь.
А из тех, кто начинал со мной,
в гору многие пошли...
Тяжко подыматься в высоту
по Небесному пути».
Ты окончил песню, а теперь
слушай то, что я спою,
Подарю тебе я песнь мою,
столь несхожую, с твоей:
«Ночью ныне ярок лунный свет —
хватит и на целый год,
Жизнь стремится по стезе судьбы,
и другого нет пути.
Если есть вино, а ты не пьешь,
то зачем луне светить?»
Лю ЦзунъюаньЛю Цзунъюань (773-819)
Утром в храме наставника Чжао читаю Буддийскую сутру
Рот полощу водой колодца,
и холодно зубам.
Очищен разум, чисто сердце,
с халата пыль стряхнул.
В руках сжимаю праздно книгу
из пальмовых листов.
Источник истинный навеки
от разума сокрыт,
По следу ложному так часто
стремятся в наши дни.
Словам оставленным, надеюсь,
нас просветить дано;
Добросердечье очень редко,
и как созреть ему?
Даосский дворик тих и мирен,
ни шороха кругом,
Сливается с глухим бамбуком
темно-зеленый мох.
Восходит солнце, и от влаги
тумана и росы
Как будто залил зелень сосен
густой, блестящий лак.
Во мне все тает, растворилось,
и трудно говорить..,
Со мною радость просветленья
что надо мне еще?
Снег над рекой
Вздымается тысяча гор -
а птицы над ними летать перестали,
Лежат десять тысяч дорог -
но только следов на них больше не видно,
Лишь в лодочке старый рыбак
в бамбуковой шляпе, в плаще из соломы
Согнулся закинув крючок,
а снег всё идёт и река холодеет.
Старый рыбак
С ночи на западный темный утес
старый рыбак взошел,
Сянской воды на рассвете набрал,
чуский бамбук зажег.
Дым разлетелся, вот и заря,
нет ни души кругом,
Зелены горы и воды, в тиши
только уключин скрип.
Вижу, что к середине реки
снизился неба край,
А над утесом резво летят
легкие облака.
Ранняя весна в Линлине
Спрошу весну
о том, когда она
Направится
отсюда в Циньюань,
Чтоб с ней послать
мои о доме сны -
Пусть хоть они
войдут в родной мне сад.
Лю ЮйсиЛю Юйси (772-842)
Осенний ветер
Откуда же к нам
явился осенний ветер?
Со свистом, со свистом
летит за гусиной стаей...
Сегодня с утра
проник он в деревья сада,
И гость одинокий
всех раньше его услышал.
Перевод Л.Эйдлина.
Волны омывают песок
В девяти излучинах Хуанхэ
песку десять тысяч ли.
Ветер играющую волну
возносит до края небес.
Вверх по течению Млечный Путь -
Серебрянная река:
Пойди, поплыви - и войдёшь в дома
Ткачихи и Пастуха.
Стихотворения в жанре Цы
Весна ушла,
С лоянцами простясь.
Ей на ветру
Ветвями машет ива.
Сверкнет на листьях орхидей роса,
И кажется, —
Стоят они в слезах..
И грустно на душе,
И сиротливо.
На мелодию "Ицзяннань"
* * *
Видны повсюду персика цветы,
От них вершина горная красна.
И Шу-река стремится с высоты,
И бьет о берег вешняя волна.
Любовь твоя — как персиковый цвет,
Что отцветет, едва лишь расцветет.
Тоске ж девичьей и предела нет,
Как нет преграды для весенних вод.
На мелодию "Чжучжи"
* * *
Цвет этих ив лазоревый такой,
И гладь такая безмятежных вод!
И песня раздается над рекой —
То вдалеке любимый мой поет.
Вот на востоке солнышко взошло,
На западе — дождь моросит едва.
Я говорю: «Светло и не светло»,
И снова повторяю те слова.
На мелодию "Чжучжи"
Бо ЦзюйиБо Цзюйи (Бо Сяншань, Бо Лэтянь) (772 - 846)
Ночной снег
Я вдруг просыпаюсь -
постель холодна, как лёд.
Глаза открываю -
бумага окна светла.
Глубока полночь...
Наверное, снег тяжёл:
Я слышу порою -
ломаясь, хрустит бамбук.
В северной беседке провожу ночь
В немой тишине
у прохладной стены кровать.
За шёлком цветным
догорающая свеча...
И ночь настаёт, -
я один в беседке лежу,
А чудится мне,
что я в храме буддийском сплю.
Ранней осенью ночью один
Утун у колодца
колышет прохладной листвою.
Валёк у соседки
разносит осенние стуки.
Один направляюсь
я спать под нависшую кровлю.
Проснулся и вижу:
луны - половина постели.
В Запретном Государевом Дворце
Вход запрещён, -
недвижны все девять врат,
Окна тихи, -
свободна зала одна.
Лучше всего
воспитывать сердце здесь,
Незачем жить
вдали от людей, в горах!
Снежной ночью в деревне
Окно на юг -
сижу спиною к лампе,
Под ветром хлопья
кружатся во тьме.
В тоске, в безмолвье
деревенской ночи
Отставший гусь
мне слышится сквозь снег.
Собираю траву дихуан
Все погибли хлеба:
не смочил их весенний дождь.
Все колосья легли:
рано иней осенний пал.
Вот и кончился год.
Нет ни крошки во рту у нас.
Я хожу по полям,
собираю траву дихуан.
Собираю траву —
для чего она мне нужна?
Может быть, за нее
мне дадут немного еды.
Чуть забрезжит свет —
и с мотыгой своей иду.
Надвигается ночь —
а корзина все не полна.
Я ее отнесу
к красной двери в богатый двор
И продам траву
господину с белым лицом.
Господин возьмет —
и велит покормить скакуна,
Чтоб лоснились бока
и от блеска светилась земля.
Я хочу в обмен
от коня остатки зерна.
Пусть они спасут
мой голодный тощий живот.
Мои чувства после прощания с Юанем Девятым
Горечь тоски
в дожде среди листьев туна.
Веет уныньем
ветер в отцветшем цзине.
О, как грустна
начальной осени дума,
Что возникает
в тихом уединенье.
Если ещё
добавить разлуку с другом,
Тут уж и вовсе
нет на душе веселья...
Не говори:
«Меня провожать не надо».
Сердце идет
с тобой к городским воротам.
Разве друзей
чем больше, тем они лучше?
Было бы только
с ними во всем единство.
С сердцем моим
один человек уходит.
Я ощущаю
город Чанъань пустыней.
На дороге за старой заставой
Горы и реки
на этой Ханьгуской дороге.
Пылью покрыты
у едущих путников лица.
Тягостно-грустно
с родной стороной расставанье...
Ветер осенний
поднялся из древней заставы.
Смотрюсь в зеркало
Чист и блестящ
круг бронзовый, зеркальный.
Рябят-пестрят
виски от белых нитей.
Да можно ли
упрятать глубже годы?
Моим летам
ты, зеркало, не веришь!
Перед ночным дождем
Сверчок предрассветный
кричит и опять затихает.
Свеча, угасая,
то меркнет, то снова светлеет.
За окнами ночью
дождя узнаю приближенье:
В банановых листьях
рождаются первые звуки.
Юань ЧжэньЮань Чжэнь (779-831)
Старый походный дворец
Заброшен, забыт
старый походный дворец.
Дворцовым цветам
зря суждено алеть.
На старости лет
дамам былого двора
Осталось вести
о Сюань-цзуне рассказ.
При известии, что поэт Бо Цзюйи назначен Цзянчжоуским Сыма
Огарок свечи мерцает во тьме,
и тени дрожат предо мною.
Сегодня вечером я узнал,
что ты в изгнанье в Цзянчжоу.
Смертельно больной, я с ложа привстал,
узнав о твоей недоле.
Холодный ветер капли дождя
забросил в окно ночное.
Дзя ДаоДзя Дао (779-843)
Ищу отшельника, не застаю
Под соснами где-то спрошу о нём ученика.
Он скажет: учитель ушёл собирать снадобья.
Он здесь пребывает, на этой самой горе,
Но тучи глубоки, и где он - я так и не знаю.
Ли ШэньЛи Шэнь (?-846)
Печалюсь о крестьянине
Весною посадит
он зёрнышко по одному,
А осень вернёт их
обильнее в тысячи раз...
Где Моря Четыре,
земли не возделанной нет,
А всё к земледельцу
приходит голодная смерть!
Ли ХэЛи Хэ (Ли Чан-цзи) (791-817)
Южный парк
Ветви деревьев и стебли трав
зацвели у всех на глазах.
Белые, алые лепестки -
словно щёки юэских дам.
Грустно подумать, что на склоне дня
их достоинства пропадут,
Свахи не нужно, чтобы цветам
сочетаться с ветром - и в путь!
Побеги бамбука в парке Чангу
Чуские строфы пишу на стволе,
кожицу сняв ножом.
На обнажённую зелень легли
чёрные точки слов.
Раз не умеет читать бамбук,
кто же стихи прочтёт?
Влага садиться, туман ползёт
между бессчётных стволов.
Ду МуДу Му (Му-чжи) (803-852)
Осенний вечер
На ширму свет серебристой свечи
навёл морозный узор.
Прозрачный шёлковый веер накрыл
танцующих светлячков.
Небесная лестница, словно река
в осенний день, холодна.
Лежу и смотрю на огни домов
Ткачихи и Пастуха.
Возвращение домой
Сынишка мой
за край одежды тянет:
"Ты почему
домой не возвращался
И с кем играл
на месяцы и годы,
Что выиграл
серебряные пряди?"
Поездка в горы
Еду к холодным вершинам гор,
дороги круты и узки.
Там, где рождаются облака,
живут, как всюду, люди.
Остановлю повозку, сойду
взглянуть на вечерние клёны.
В инее листья красней цветов
второго месяца года.
В дар отцу-рыбаку
Травы в цвету, озера прохладны,
удочки нить спокойна.
Лунные ночи, ненастные утра —
сколько десятков весен?
Сам говоришь с одинокой лодки,
вторя словам поэта,
Что не встречал на веку ни разу
трезвого человека.
Подплываю к набережной Циньхуай
Туман осел на холодную воду,
лунный свет — на песок.
Во мраке к берегу подплываю
возле веселых домов.
Продажным женщинам не оплакать
гибель страны отцов.
Слышу, на том берегу горланят
«Цветы на заднем дворе».
Думаю о прежнем путешествии
На храме к западу от Реки
стихи написал Ли Бо.
Старые сосны вокруг горы,
сквозняк под ветхим шатром.
А я, полутрезвый, полухмельной,
бродил здесь четыре дня.
Красно-белые лепестки
глядят сквозь полог дождя.
Камни горы
Неровные щербатые камни,
едва заметна тропа.
Пришёл я в сумерки к храму,
летают нетопыри.
Я в зале сел на ступени,
влажные от дождя.
Огромны бананов листья,
пышен гардений цвет.
Монах мне сказал: на стенах
буддийские росписи есть.
Принес огня посветить мне, -
отменное мастерство!
Циновку встряхнул для ложа,
похлёбкою угостил;
Мне пищи простой довольно,
чтоб голод мой уталить.
Всё тихо, лежу спокойно,
не слышен стрёкот цикад.
Встал чистый месяц над кряжем,
сияние входит в дверь...
Светает. Иду на воздух.
Нигде не видно дорог.
Блуждаю кругом бесцельно,
лишь дым и туман окрест.
В сиянье алеют горы,
лазурью блещут ручьи,
И вижу: в десять обхватов
и сосны здесь и дубы.
На камни ручья спокойно
ступаю босой ногой;
Журчит вода, убегая,
мне ветер треплет халат.
При жизни такой нетрудно
возрадоваться всему -
Зачем же сидеть непременно
на привязи у других!
В одном желанье признаюсь
моим немногим друзьям:
Хочу до старости жить здесь,
отсюда не уходить!
В пятнадцатый день восьмой луны дарю Чжан Гунцао
Облака подвёрнуты кругом,
нет Реки среди небес.
Чистый ветер дует в пустоте,
сгладил волны свет луны.
Спит вода, спят ровные пески,
образов и звуков нет.
Пьем с тобой из кубка одного
спой мне что-нибудь прошу.
Ты поёшь - с кислинкою напев,
а слова твои горьки.
Не могу дослушать до конца -
слёзы льются, словно дождь.
«С небесами высота Цзюю
сводит озеро Дуинин,
Всплыл дракон и снова в глубь нырнул,
слышны крики обезьян.
Десять жизней, девять в них смертей —
вот как выслужил я чин.
А теперь один в глуши живу,
точно скрывшийся беглец.
Покидая ложе, змей боюсь
и отравы жду в еде.
Воздух моря увлажнил червей,
мяса, крови смрад вокруг.
Пред ямынем барабан большой
бил торжественно вчера:
Новый государь у нас теперь,
Гао будет вознесен.
За день о прощении указ
десять тысяч ли прошел:
Всем, кто к казни был приговорен,
жизнь дарована была;
Возвращают ссыльных, служба ждет
всех, кто отрешен от дел,
Будет смыта грязь, сметен порок,
стихнут козни во дворце.
В списки некий чин меня вписал —
имя вымарал другой,
Не везло мне — только удалось
к варварам забраться в Цзинь.
Что судебный исполнитель? Тля!
если жалобу подам,
То накажут палками меня
да затопчут в пыль и в грязь.
А из тех, кто начинал со мной,
в гору многие пошли...
Тяжко подыматься в высоту
по Небесному пути».
Ты окончил песню, а теперь
слушай то, что я спою,
Подарю тебе я песнь мою,
столь несхожую, с твоей:
«Ночью ныне ярок лунный свет —
хватит и на целый год,
Жизнь стремится по стезе судьбы,
и другого нет пути.
Если есть вино, а ты не пьешь,
то зачем луне светить?»
Перевод В. Рогова
Лю ЦзунъюаньЛю Цзунъюань (773-819)
Утром в храме наставника Чжао читаю Буддийскую сутру
Рот полощу водой колодца,
и холодно зубам.
Очищен разум, чисто сердце,
с халата пыль стряхнул.
В руках сжимаю праздно книгу
из пальмовых листов.
Источник истинный навеки
от разума сокрыт,
По следу ложному так часто
стремятся в наши дни.
Словам оставленным, надеюсь,
нас просветить дано;
Добросердечье очень редко,
и как созреть ему?
Даосский дворик тих и мирен,
ни шороха кругом,
Сливается с глухим бамбуком
темно-зеленый мох.
Восходит солнце, и от влаги
тумана и росы
Как будто залил зелень сосен
густой, блестящий лак.
Во мне все тает, растворилось,
и трудно говорить..,
Со мною радость просветленья
что надо мне еще?
Снег над рекой
Вздымается тысяча гор -
а птицы над ними летать перестали,
Лежат десять тысяч дорог -
но только следов на них больше не видно,
Лишь в лодочке старый рыбак
в бамбуковой шляпе, в плаще из соломы
Согнулся закинув крючок,
а снег всё идёт и река холодеет.
Старый рыбак
С ночи на западный темный утес
старый рыбак взошел,
Сянской воды на рассвете набрал,
чуский бамбук зажег.
Дым разлетелся, вот и заря,
нет ни души кругом,
Зелены горы и воды, в тиши
только уключин скрип.
Вижу, что к середине реки
снизился неба край,
А над утесом резво летят
легкие облака.
Перевод В. Рогова
Ранняя весна в Линлине
Спрошу весну
о том, когда она
Направится
отсюда в Циньюань,
Чтоб с ней послать
мои о доме сны -
Пусть хоть они
войдут в родной мне сад.
Перевод Л. Эйдлина
Лю ЮйсиЛю Юйси (772-842)
Осенний ветер
Откуда же к нам
явился осенний ветер?
Со свистом, со свистом
летит за гусиной стаей...
Сегодня с утра
проник он в деревья сада,
И гость одинокий
всех раньше его услышал.
Перевод Л.Эйдлина.
Волны омывают песок
В девяти излучинах Хуанхэ
песку десять тысяч ли.
Ветер играющую волну
возносит до края небес.
Вверх по течению Млечный Путь -
Серебрянная река:
Пойди, поплыви - и войдёшь в дома
Ткачихи и Пастуха.
Перевод А. Сергеева
Стихотворения в жанре Цы
Весна ушла,
С лоянцами простясь.
Ей на ветру
Ветвями машет ива.
Сверкнет на листьях орхидей роса,
И кажется, —
Стоят они в слезах..
И грустно на душе,
И сиротливо.
На мелодию "Ицзяннань"
* * *
Видны повсюду персика цветы,
От них вершина горная красна.
И Шу-река стремится с высоты,
И бьет о берег вешняя волна.
Любовь твоя — как персиковый цвет,
Что отцветет, едва лишь расцветет.
Тоске ж девичьей и предела нет,
Как нет преграды для весенних вод.
На мелодию "Чжучжи"
* * *
Цвет этих ив лазоревый такой,
И гладь такая безмятежных вод!
И песня раздается над рекой —
То вдалеке любимый мой поет.
Вот на востоке солнышко взошло,
На западе — дождь моросит едва.
Я говорю: «Светло и не светло»,
И снова повторяю те слова.
На мелодию "Чжучжи"
Перевод М. Басманова
Бо ЦзюйиБо Цзюйи (Бо Сяншань, Бо Лэтянь) (772 - 846)
Ночной снег
Я вдруг просыпаюсь -
постель холодна, как лёд.
Глаза открываю -
бумага окна светла.
Глубока полночь...
Наверное, снег тяжёл:
Я слышу порою -
ломаясь, хрустит бамбук.
В северной беседке провожу ночь
В немой тишине
у прохладной стены кровать.
За шёлком цветным
догорающая свеча...
И ночь настаёт, -
я один в беседке лежу,
А чудится мне,
что я в храме буддийском сплю.
Ранней осенью ночью один
Утун у колодца
колышет прохладной листвою.
Валёк у соседки
разносит осенние стуки.
Один направляюсь
я спать под нависшую кровлю.
Проснулся и вижу:
луны - половина постели.
В Запретном Государевом Дворце
Вход запрещён, -
недвижны все девять врат,
Окна тихи, -
свободна зала одна.
Лучше всего
воспитывать сердце здесь,
Незачем жить
вдали от людей, в горах!
Снежной ночью в деревне
Окно на юг -
сижу спиною к лампе,
Под ветром хлопья
кружатся во тьме.
В тоске, в безмолвье
деревенской ночи
Отставший гусь
мне слышится сквозь снег.
Собираю траву дихуан
Все погибли хлеба:
не смочил их весенний дождь.
Все колосья легли:
рано иней осенний пал.
Вот и кончился год.
Нет ни крошки во рту у нас.
Я хожу по полям,
собираю траву дихуан.
Собираю траву —
для чего она мне нужна?
Может быть, за нее
мне дадут немного еды.
Чуть забрезжит свет —
и с мотыгой своей иду.
Надвигается ночь —
а корзина все не полна.
Я ее отнесу
к красной двери в богатый двор
И продам траву
господину с белым лицом.
Господин возьмет —
и велит покормить скакуна,
Чтоб лоснились бока
и от блеска светилась земля.
Я хочу в обмен
от коня остатки зерна.
Пусть они спасут
мой голодный тощий живот.
Мои чувства после прощания с Юанем Девятым
Горечь тоски
в дожде среди листьев туна.
Веет уныньем
ветер в отцветшем цзине.
О, как грустна
начальной осени дума,
Что возникает
в тихом уединенье.
Если ещё
добавить разлуку с другом,
Тут уж и вовсе
нет на душе веселья...
Не говори:
«Меня провожать не надо».
Сердце идет
с тобой к городским воротам.
Разве друзей
чем больше, тем они лучше?
Было бы только
с ними во всем единство.
С сердцем моим
один человек уходит.
Я ощущаю
город Чанъань пустыней.
На дороге за старой заставой
Горы и реки
на этой Ханьгуской дороге.
Пылью покрыты
у едущих путников лица.
Тягостно-грустно
с родной стороной расставанье...
Ветер осенний
поднялся из древней заставы.
Смотрюсь в зеркало
Чист и блестящ
круг бронзовый, зеркальный.
Рябят-пестрят
виски от белых нитей.
Да можно ли
упрятать глубже годы?
Моим летам
ты, зеркало, не веришь!
Перед ночным дождем
Сверчок предрассветный
кричит и опять затихает.
Свеча, угасая,
то меркнет, то снова светлеет.
За окнами ночью
дождя узнаю приближенье:
В банановых листьях
рождаются первые звуки.
Перевод Л. Эйдлина
Юань ЧжэньЮань Чжэнь (779-831)
Старый походный дворец
Заброшен, забыт
старый походный дворец.
Дворцовым цветам
зря суждено алеть.
На старости лет
дамам былого двора
Осталось вести
о Сюань-цзуне рассказ.
При известии, что поэт Бо Цзюйи назначен Цзянчжоуским Сыма
Огарок свечи мерцает во тьме,
и тени дрожат предо мною.
Сегодня вечером я узнал,
что ты в изгнанье в Цзянчжоу.
Смертельно больной, я с ложа привстал,
узнав о твоей недоле.
Холодный ветер капли дождя
забросил в окно ночное.
Перевод А. Сергеева
Дзя ДаоДзя Дао (779-843)
Ищу отшельника, не застаю
Под соснами где-то спрошу о нём ученика.
Он скажет: учитель ушёл собирать снадобья.
Он здесь пребывает, на этой самой горе,
Но тучи глубоки, и где он - я так и не знаю.
Перевод В. Алексеева
Ли ШэньЛи Шэнь (?-846)
Печалюсь о крестьянине
Весною посадит
он зёрнышко по одному,
А осень вернёт их
обильнее в тысячи раз...
Где Моря Четыре,
земли не возделанной нет,
А всё к земледельцу
приходит голодная смерть!
Перевод Л. Эйдлина
Ли ХэЛи Хэ (Ли Чан-цзи) (791-817)
Южный парк
Ветви деревьев и стебли трав
зацвели у всех на глазах.
Белые, алые лепестки -
словно щёки юэских дам.
Грустно подумать, что на склоне дня
их достоинства пропадут,
Свахи не нужно, чтобы цветам
сочетаться с ветром - и в путь!
Побеги бамбука в парке Чангу
Чуские строфы пишу на стволе,
кожицу сняв ножом.
На обнажённую зелень легли
чёрные точки слов.
Раз не умеет читать бамбук,
кто же стихи прочтёт?
Влага садиться, туман ползёт
между бессчётных стволов.
Перевод А. Сергеева
Ду МуДу Му (Му-чжи) (803-852)
Осенний вечер
На ширму свет серебристой свечи
навёл морозный узор.
Прозрачный шёлковый веер накрыл
танцующих светлячков.
Небесная лестница, словно река
в осенний день, холодна.
Лежу и смотрю на огни домов
Ткачихи и Пастуха.
Возвращение домой
Сынишка мой
за край одежды тянет:
"Ты почему
домой не возвращался
И с кем играл
на месяцы и годы,
Что выиграл
серебряные пряди?"
Поездка в горы
Еду к холодным вершинам гор,
дороги круты и узки.
Там, где рождаются облака,
живут, как всюду, люди.
Остановлю повозку, сойду
взглянуть на вечерние клёны.
В инее листья красней цветов
второго месяца года.
В дар отцу-рыбаку
Травы в цвету, озера прохладны,
удочки нить спокойна.
Лунные ночи, ненастные утра —
сколько десятков весен?
Сам говоришь с одинокой лодки,
вторя словам поэта,
Что не встречал на веку ни разу
трезвого человека.
Подплываю к набережной Циньхуай
Туман осел на холодную воду,
лунный свет — на песок.
Во мраке к берегу подплываю
возле веселых домов.
Продажным женщинам не оплакать
гибель страны отцов.
Слышу, на том берегу горланят
«Цветы на заднем дворе».
Думаю о прежнем путешествии
На храме к западу от Реки
стихи написал Ли Бо.
Старые сосны вокруг горы,
сквозняк под ветхим шатром.
А я, полутрезвый, полухмельной,
бродил здесь четыре дня.
Красно-белые лепестки
глядят сквозь полог дождя.
Перевод А. Сергеева
@темы: Писарь возжегаше, высокая поэзия (с)