Путь к сердцу монстра зависит от строения его тела
Мне сегодня снился сон про то, как я читаю новую книгу Пратчетта. Начинается она с того, что некий асассин (да, он так там и назывался) в форме, чем-то похожей на форму британских солдат века эдак 18-го - знаете, такие красно-синие мундиры и белые штаны до колена - сидит на высокой башне с ружьем. Он кого-то выслеживает, но нам жертву так и не показывают - в какой-то момент асассин то ли передумывает, то ли еще чего, и уходит из башни.
Он направляется в казарму, поскольку официально служит в некоем аналоге местной полиции. Там у него происходит беседа с одним из сослуживцев, который рассказывает ему, что они вышли на след каких-то криминальных авторитетов, узнать которых можно по наличию у них паровоза. Далее был небольшой кусок, который я забыла, а потом асассин зачем-то пошел в подвалы под казармами. Помню, как он спускался по лестнице в темноту, как шел наощупь, поскольку ничерта не видел. Дальше его путь вел по длинному коридору, в конце которого была приоткрытая дверь. Ему удалось заглянуть в нее одним глазком, но даже этого хватило, чтобы увидеть там тот самый пресловутый паровоз. Но в этот момент его окликнули сзади. Это оказался еще один сослуживец асассина. Он держал в руках ребенка - мальчика лет шести - и угрожал асассину его смертью, после чего побежал прочь. Асассин, разумеется, кинулся за ним, по пути осознавая, что криминальные авторитеты засели, как и он, в органах правопорядка.
Он бежал за сослуживцем с ребенком очень быстро, но тот был быстрее. Он буквально птицей летел по коридорам и лестницам, и в конце концов оказался на башне. А вот дальше я помню смутно - не то он сам схватил ребенка в охапку и кинулся с ним из окна, не то всучил ребенка какому-то рандомному чуваку, ошивающемуся на башне, после чего столкнул их обоих вниз. Последнее, что я помню - расширенные от ужаса глаза человека, стремительно летящего к земле головой вниз, судорожно сжимающего ребенка в своих объятиях, и слившийся воедино наш общий крик - асассина и меня. Мы кричали какое-то слово, не то "Помоги!", не то "Перестань!", но орали мы его так громко и самозабвенно, как я не кричала, наверное, никогда.
Собственно, от этого я и проснулась.
Потом, конечно, долго думала, к чему бы это. И пришла к такому выводу.
Мой троюродный брат с женой, о которых я уже рассказывала, собрались покрестить ребенка. И так как Рома из старообрядцев, как и вся наша семья, они приняли решение сделать это в нашем храме. Они спросили у батюшки про крестных родителей, на что он ответил, что родитель может быть и один (как у меня, например), но он обязательно должен быть из старообрядцев, и предложил им кандидатуру мамы и меня. И Рома, как мне передали, сказал, что не против того, чтобы именно я стала крестной Андрея.
И я задумалась, очень крепко. С одной стороны, я сама изъявляла такое желание, но делала это скорее не всерьез, готовая к тому, что они возьмут на роль крестной матери кого-то другого. Поэтому когда они стали рассматривать мою кандидатуру в числе возможных, я была очень обрадована и польщена.
А с другой стороны, быть крестной матерью - это ответственность, пусть и не такая огромная, как материнская, но все же. И самым главным пунктом тут стоит тот факт, что крестный или крестная должен быть ответственным за духовное воспитание ребенка, приводить его к вере, быть неким духовным наставником, что ли. И я как-то очень сильно сомневаюсь, что подхожу на эту роль.
То есть я знаю, что совершенно на нее не подхожу.
Мой максимум - это быть кем-то вроде Сириуса Блэка - сидеть в Азкабане чуть больше десяти лет, а потом свалиться, как снег на голову, и с этого момента быть страшным предупреждением и плохим примером. А потом через пару-тройку лет откинуть коньки, разбив тем самым крестнику сердце. Мда, фиговая перспектива.
А если серьезно, то как крестной матерью может быть человек, которому вообще крещение младенцев не по душе? Который считает, что выбор религии должен быть осознанным решением взрослого человека? Который сам, конечно, в бога верит, но как-то странно, не так, как написано в церковных канонах? Имеет ли такой человек право претендовать на звание крестного?
Что-то мне подсказывает, что нифига.
Но сказать об этом брату с женой я не смогу. Просто язык не повернется.
И поэтому если они все-таки решат привлечь именно меня, придется брать на душу еще один грех, который, пожалуй, будет потяжелее всех предыдущих. И не то, чтобы меня это очень пугало - просто все это в итоге выльется еще в одну причину посамоедствовать, которые в конечном итоге меня доканают.
Вот даже теперь, поразмыслив об этом, у меня одна реакция - разрывные, пожалуйста.
Он направляется в казарму, поскольку официально служит в некоем аналоге местной полиции. Там у него происходит беседа с одним из сослуживцев, который рассказывает ему, что они вышли на след каких-то криминальных авторитетов, узнать которых можно по наличию у них паровоза. Далее был небольшой кусок, который я забыла, а потом асассин зачем-то пошел в подвалы под казармами. Помню, как он спускался по лестнице в темноту, как шел наощупь, поскольку ничерта не видел. Дальше его путь вел по длинному коридору, в конце которого была приоткрытая дверь. Ему удалось заглянуть в нее одним глазком, но даже этого хватило, чтобы увидеть там тот самый пресловутый паровоз. Но в этот момент его окликнули сзади. Это оказался еще один сослуживец асассина. Он держал в руках ребенка - мальчика лет шести - и угрожал асассину его смертью, после чего побежал прочь. Асассин, разумеется, кинулся за ним, по пути осознавая, что криминальные авторитеты засели, как и он, в органах правопорядка.
Он бежал за сослуживцем с ребенком очень быстро, но тот был быстрее. Он буквально птицей летел по коридорам и лестницам, и в конце концов оказался на башне. А вот дальше я помню смутно - не то он сам схватил ребенка в охапку и кинулся с ним из окна, не то всучил ребенка какому-то рандомному чуваку, ошивающемуся на башне, после чего столкнул их обоих вниз. Последнее, что я помню - расширенные от ужаса глаза человека, стремительно летящего к земле головой вниз, судорожно сжимающего ребенка в своих объятиях, и слившийся воедино наш общий крик - асассина и меня. Мы кричали какое-то слово, не то "Помоги!", не то "Перестань!", но орали мы его так громко и самозабвенно, как я не кричала, наверное, никогда.
Собственно, от этого я и проснулась.
Потом, конечно, долго думала, к чему бы это. И пришла к такому выводу.
Мой троюродный брат с женой, о которых я уже рассказывала, собрались покрестить ребенка. И так как Рома из старообрядцев, как и вся наша семья, они приняли решение сделать это в нашем храме. Они спросили у батюшки про крестных родителей, на что он ответил, что родитель может быть и один (как у меня, например), но он обязательно должен быть из старообрядцев, и предложил им кандидатуру мамы и меня. И Рома, как мне передали, сказал, что не против того, чтобы именно я стала крестной Андрея.
И я задумалась, очень крепко. С одной стороны, я сама изъявляла такое желание, но делала это скорее не всерьез, готовая к тому, что они возьмут на роль крестной матери кого-то другого. Поэтому когда они стали рассматривать мою кандидатуру в числе возможных, я была очень обрадована и польщена.
А с другой стороны, быть крестной матерью - это ответственность, пусть и не такая огромная, как материнская, но все же. И самым главным пунктом тут стоит тот факт, что крестный или крестная должен быть ответственным за духовное воспитание ребенка, приводить его к вере, быть неким духовным наставником, что ли. И я как-то очень сильно сомневаюсь, что подхожу на эту роль.
То есть я знаю, что совершенно на нее не подхожу.
Мой максимум - это быть кем-то вроде Сириуса Блэка - сидеть в Азкабане чуть больше десяти лет, а потом свалиться, как снег на голову, и с этого момента быть страшным предупреждением и плохим примером. А потом через пару-тройку лет откинуть коньки, разбив тем самым крестнику сердце. Мда, фиговая перспектива.
А если серьезно, то как крестной матерью может быть человек, которому вообще крещение младенцев не по душе? Который считает, что выбор религии должен быть осознанным решением взрослого человека? Который сам, конечно, в бога верит, но как-то странно, не так, как написано в церковных канонах? Имеет ли такой человек право претендовать на звание крестного?
Что-то мне подсказывает, что нифига.
Но сказать об этом брату с женой я не смогу. Просто язык не повернется.
И поэтому если они все-таки решат привлечь именно меня, придется брать на душу еще один грех, который, пожалуй, будет потяжелее всех предыдущих. И не то, чтобы меня это очень пугало - просто все это в итоге выльется еще в одну причину посамоедствовать, которые в конечном итоге меня доканают.
Вот даже теперь, поразмыслив об этом, у меня одна реакция - разрывные, пожалуйста.