Приветствую нового ПЧ -  Steenie.)
Располагайтесь, надеюсь, Вам у меня понравится.)

@темы: Тем временем в Р`льехе, Приятные Человечки

---

Zeichen der Venus

Знак Венеры
Автор:  Кьяроскуро
Фэндом: Ориджиналы
Пэйринг или персонажи: м/м
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Фэнтези, POV
Размер: Мини, 6 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Публикация на других ресурсах: Где угодно, но пришлите, пожалуйста, ссылку
Примечания автора: Название взято из песни группы Eisbrecher - Zeichen der Venus.


Как можно растянуть на полчаса три слова: «Дайте мне денег»? Никогда этого не понимал, да и не стремился понять, и всю свою сознательную жизнь считал данный навык скорее вредным, чем полезным. Но мои министры – причем все, поголовно – считали, по-видимому, иначе, и каждый раз усердствовали, соревнуясь друг с другом в витиеватости и запутанности своих речей.
Утомляло это невероятно. Хотя кому как не Вам знать об этом лучше? Ведь именно Вы вынуждены были общаться с этими «слугами народа» всякий раз, когда кому-либо из них начинало не хватать финансов на третий особняк или сотую лошадь.
Раздражало еще и то, что все они считали, будто я открыт для их болтовни всегда, в любое время дня и ночи – эдакий тренажер для оттачивания ораторского искусства. Даже сейчас, когда слово «неуместно» не описывает и сотой доли нынешней ситуации, один из них вертится вокруг меня и все втирает что-то насчет общественных конюшен. И на кой черт, спрашивается, если в городе их и так уже пять?..
Исчерпав свое терпение, резким жестом прерываю речь просителя и отсылаю его прочь. Бог свидетель, сейчас у меня нет никакого желания продираться сквозь колючие заросли его нудной, заумной речи – все мои мысли занимаете Вы: Вы, Вы, сто раз Вы…и немного он. Совсем чуть-чуть.
Наверное, в этот раз я думаю о Вас даже больше, чем обычно, и это могло бы послужить поводом для некоторого беспокойства, если бы не повод, на мой взгляд, весьма значительный. Все же не каждый день моих личных секретарей вешают за шпионаж, да еще и в пользу вампиров Эффы. Далеко не каждый день…

Со стороны Чайной улицы доносится шум, нарастая с каждой секундой, и мое сердце слегка замирает – как замирает каждый раз в предвкушении нашей с Вами встречи. Но я усилием воли не поворачиваю головы и сохраняю на лице скучающую мину. Помните, Вы как-то сказали, что она выходит у меня убедительнее всего? Так вот, теперь я дарю ее Вам, только Вам, всю без остатка.
Но ведь она Вам не нужна, верно? У Вас есть гораздо более мастерски выполненная маска – маска безразличия, которая, к сожалению, так глубоко вросла в Ваше лицо, что я уже и не надеюсь на то, что ее удастся когда-нибудь снять.

Когда шум доносится совсем близко, не удерживаюсь и скашиваю глаза. Так и есть, маска во всем своем великолепии уже надета на Вас. Чувствую, как начинаю улыбаться – незаметно для других, едва заметно для самого себя – забавно видеть в этом изменчивом мире что-либо настолько непоколебимое. Но потом мой взгляд соскальзывает с Вашего лица вниз, и мои губы снова сводит судорогой, превращая их в презрительную нитку.
Я всегда восхищался тем, с каким невероятным достоинством Вы всегда держитесь – ровный шаг, прямая осанка, словно игрушечный солдатик на параде. И это достоинство, отмечаю я, не оставило Вас и на пороге смерти. Но…
Как уместно он смотрелось, когда Вы проходили по лестницам и коридорам дворца, восседали за своим дубовым столом, работая с документами, держались в обществе высшего света. Вы выглядели тогда…внушительно? Величественно?
Теперь же, со всех сторон окруженный стражей, в оковах, в запачканной и местами порванной одежде, Вы со своим достоинством смотритесь уязвимым и беззащитным. Слишком слабым для той роли, которую я Вам уготовал. И меня начинают одолевать дурные предчувствия.
Чтобы от них отвлечься, я скольжу по Вам взглядом, ища, за что можно уцепиться. А, вот, например – Ваша некогда белоснежная рубашка порвана у воротничка, отчего рукав сполз вниз, и в нем то и дело мелькает молочно-белое плечо. Я впиваюсь в него взглядом. Мне почему-то кажется, что на ощупь оно твердое и холодное. Как кость, или мрамор, или алебастр…и так далее, в том же духе.

Толпа шумит и волнуется. От нее исходит неумолчный шум, как от растревоженного улья. Огромного, колоссального улья – и гудение от него соответствующее, громкое, оглушительное.
Но даже сквозь него я предельно ясно стук каблуков Ваших ботинок по брусчатке – за те годы, что Вы были моим личным секретарем, я успел наизусть выучить его и теперь узнаю из миллиона, если понадобится. Ровный, как часы, чистый, как сухой щелчок пальцев – стук, стук, стук. А когда под Ваш каблук попадает песок, то раздается хруст, словно Вы наступаете не на песок, а на стекло, или скрип, будто Вы идете по снегу. Как у Вас это выходит – ума не приложу…

Поймав себя на таких мыслях, нервически усмехаюсь. Вас ведут на смерть, а я думаю о Ваших ботинках. Но лучше уж о них, чем о том, что случится здесь через несколько минут – о том, что может здесь случиться.
Знаете, а ведь до некоторых пор я был уверен, что знаю Вас – что читаю Вас, как открытую книгу… Нет. Мне просто хотелось так думать.
На самом деле, я никогда не мог понять Вас до конца. Не знал Вас.
Ведь тот образ королевского секретаря, в котором Вы находились последние пять лет – он, этот образ, ведь тоже маска? Одна из многих? А Вы настоящий – какой Вы?
Я не знаю.
Я никогда этого не знал.
Хотя нет, стойте, я соврал Вам – один раз я сумел увидеть мелькнувшую тень того человека, которым Вы на самом деле были. Помните, я однажды пришел к Вам домой? В Ваш старинный, двухэтажный дом, спрятавшийся в переплетении крошечных улочек, узких, как талия модницы... Так вот, в тот миг, когда дверь передо мной распахнулась, и я заглянул в Ваши глаза, я успел ухватить взглядом то немногое, что можно разглядеть за доли секунды. Это можно было бы сравнить с тем, как если бы я заглядывал в темное окно чьей-то комнаты, годами не видя в нем ничего, кроме отражения, и вдруг в этой комнате загорелась бы свеча. И с предельной четкостью вдруг возникли бы из мрака мебель, картины, книги – все то, что находится обычно в комнатах… Но свет почти мгновенно погас – был задут Вашим испуганным дыханием, если быть точным – и окно вновь стало темно и непроницаемо, а в Ваших глазах я снова увидел лишь свое неверное отражение.
Вот и все. Больше никогда – ни до, ни после – свеч в этих метафорических окнах не зажигалось. И кроме этой поистине волнующей секунды у меня нет ни одного воспоминания о настоящем Вас.

Задумавшись, я слегка выпал из реальности. Вернули меня к жизни Ваши шаги по деревянным ступеням, громкие, как ружейные выстрелы – бах, бах, бах.
Еще одно «бах», и Вы застываете на помосте, равнодушно глядя на покачивающуюся перед Вами петлю виселицы. Я сижу не очень близко, но мое зрение сейчас необычайно обострено, и я хорошо вижу, что Ваши губы крепко сжаты, а веки полуопущены. Я вспоминаю, что подобное выражение возникало на Вашем лице всякий раз, когда Вы размышляли над особо трудными поручениями. Размышляли – и неизменно выдавали наилучший результат. А теперь? Найдете ли Вы правильный ответ теперь?
Неожиданно я чувствую боль в пальцах. Взглянув на них, я с удивлением замечаю, что они впились в ручку кресла так, будто она – последняя ниточка, связывающая меня с миром. Я торопливо разжимаю хватку и вздыхаю. Я слишком волнуюсь. К чему бы – Вы еще не давали мне повода в Вас разочароваться, так почему же это должно произойти сейчас?

Судья встает и, прокашлявшись, начинает зачитывать приговор. Я не прислушиваюсь – знаю его наизусть – и смотрю на Вас. А в голове вертится только по-детски наивное – пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.
Я знаю, что мой план ужасен.
Он на грани фола.
Полное фиаско…
…но, возможно, потому он и может сработать.
Простите меня за него.
Не держите на меня зла.
Вы же знаете, что я обязан думать о стране и подданных – хотя Бог свидетель, я хотел бы думать исключительно о Вас.
Хотя к черту это оправдание – оно никуда не годится. Послушайте лучше такое:
«Потому что виновник того, что произошло в городе, занимает чересчур много моих мыслей и совершенно невыносимо притесняет в этом плане Вас».
Так гораздо лучше, верно?
А, главное, так гораздо честнее.

Судья оканчивает чтение и предоставляет Вам последнее слово, но Вы отрицательно качаете головой. Жаль – я очень хотел послушать, что Вы скажете. Но, значит, не судьба.
Палачу дают отмашку. Он подходит к Вам походкой человека, уверенного в себе – хотя, между нами, он Вам в этом и в подметки не годится. Пенька змеей обвивается вокруг Вашей шеи, и заплечных дел мастер поворачивается ко мне. Его рука с расслабленным видом лежит на рычаге, но я знаю, что это лишь иллюзия – стоит мне только кивнуть, и…
Я не тороплюсь. Я ожидаю. Он должен себя проявить.
Секунды утекают сквозь пальцы, как вода. Пять, шесть, семь…почему он ничего не делает? Толпа начинает волноваться. Но я спокоен и тверд, как скала. Мне хватит выдержки. Я не сорвусь. Мой план может сработать – и сработает, даже если сейчас посреди площади разверзнется геенна огненная.
И вдруг Вы поворачиваете ко мне голову. Наши взгляды пересекаются – и адская бездна распахивается под одним мной.
Не свеча горит в комнате – настоящий пожар пожирает ее заживо! Отвернуться, не смотреть…поздно. Как подбитая птица, я с размаха пикирую в ревущий ад Ваших глаз, и мой хриплый крик проносится над площадью одновременно с одиноким выстрелом.

Боль. Боль. Боль. Я поворачиваю голову – из моего плеча растет огромный алый цветок. Я перевожу взгляд на толпу – но тут же закрываю глаза: слишком страшно выглядит колышущаяся из стороны в сторону масса, состоящая из сотен слепленный друг с другом тел, рук, голов. Мой мир поглощает тьма.

Мне кажется, что я падаю, но вот куда? Там, где я нахожусь, нет ни верха, ни низа, и я могу лететь, куда захочу.
Сколько это падение длится, мне тоже неизвестно. Но я даже не пытаюсь сосчитать время – мне неожиданно хорошо и спокойно, все проблемы ушли куда-то далеко и кажутся лишь какой-то ирреальной абстракцией.
Проходит около нескольких секунд – или, возможно, пары-тройки вечностей – и вдалеке возникает крошечная белая точка. Я начинаю в нее вглядываться – и тут мир с ревом устремляется на меня, и я проваливаюсь в свет.

Несколько секунд я не могу понять, где я – место кажется знакомым и незнакомым одновременно. Но постепенно я узнаю потолок своего рабочего кабинета. Там есть одна очень характерная трещинка, похожая чем-то на вампирскую ухмылку, и я гляжу на нее, пока глаза не начинает жечь.
Я чувствую, что рядом со мной кто-то есть, но не хочу смотреть, кто. Ведь тот единственный, кто мне сейчас действительно нужен, болтается сейчас, наверное, посреди площади с посиневшим лицом – исключительно по моей вине, ведь кто мог разобрать и, тем более, правильно интерпретировать то карканье, что вырвалось тогда из моего горла?..
Я слегка утешаю себя лишь тем, что стража смогла схватить стрелявшего. Иначе ничего на этом свете не имеет значения.

Человек рядом чуть слышно вздыхает, и я с обреченностью понимаю, что повернуться к нему мне все-таки придется. Я нехотя скашиваю глаза.
Знаете, как бывает – голова в один миг становится пустой-пустой, в ушах даже звенеть от этого начинает, и ни единой мысли не проскальзывает в этой пустоте? Если знаете, то Вам несложно представить, что я тогда чувствовал.
Рядом со мной сидели Вы. Живой и совершенно здоровый, разве что в тех же лохмотьях, которые были на Вас во время казни.

Наверное, у меня что-то делается с лицом. Вы слегка приподнимаете кончики губ в подобии улыбки – Вы, подумать только! – и негромко произносите:
- У Вас такое лицо, будто Вы увидели бабушку, поднявшуюся из гроба.
Другой бы ни за что не заметил, но мое ухо слышит, как слегка подрагивает Ваш голос. Восхитительно. Как будто я снова попал в тот сон, где мы с Вами вместе.
- Я ведь сплю, верно? – хриплю я.
Вы неуловимо пожимаете плечами.
- Если хотите.
- Я хочу никогда не проснуться, - я прикрываю глаза, но, испугавшись, что Вы исчезнете, вновь распахиваю их. Потом стараюсь сесть.
От резкого рывка мое плечо буквально взрывается болью. Меня перекашивает. Кажется, это выглядит не очень хорошо, иначе чем объяснить, что Вы так резко подаетесь мне навстречу, да еще и с таким испугом в глазах? Хотя что это я – во сне возможно и не такое.
- Вам нельзя вставать, сэр. Пожалуйста.
Ваши руки касаются моей спины, и когда задевают обнаженные участки кожи – там, где нет бинтов – я чуть вздрагиваю от удовольствия.
Я смотрю на Вас – Вы совсем близко, и мне кажется, еще чуть-чуть – и я смогу почувствовать Ваше дыхание на своем лице. Но что-то мешает мне поглядеть Вам в глаза, и я утыкаюсь взглядом в Ваше обнаженное плечо, совсем как тогда на площади. Но теперь я делаю то, что хотел – я осторожно провожу по нему кончиками пальцев.
- Сэр? – тянете Вы, добавив в свой голос ровно столько удивления, сколько того требуют приличия.
Если бы это был не сон, я немедленно убрал бы руку и принес Вам свои извинения. Но это мой сон, я волен делать, что захочу – и я продолжаю водить рукой по Вашей коже.
Как я и думал, она холодная и твердая. Но это не мрамор – скорее, отполированное до блеска белоснежное дерево. А это значит, что оно живое, и его можно согреть.
Провожу по Вашему плечу всей ладонью, обнажая его еще больше. А потом прижимаюсь к нему щекой.
Мне становится слышно, как ниже и чуть правее торопливо стучит Ваше сердце. Неужели я напугал Вас? Но рука, внезапно коснувшаяся моих волос, говорит об обратном.
Вы касаетесь неуверенно – что же Вы, где же Ваша смелость, позволявшая Вам стоять выше всех этих надутых аристократов и продажных министров? Неужели я страшнее их?
Я запечатлеваю на Вашем плече поцелуй. Как клеймо, видное только мне. Вот и все. Вот Вы и попались.
От этой мысли мне становится смешно, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть Вам в лицо. И при одном лишь взгляде я осознаю свою ошибку. Нет, смелость Вас не оставила. Вы даже смеете не краснеть.

Внезапно Вы издаете короткий хмык. Я вскидываю бровь:
- Я сказал все это вслух?
- Да, сэр.
Надо же. Я был почти уверен, что все это существует лишь в моей голове. Хотя это же сон. Тут и не такое бывает, верно? Впрочем, я повторяюсь.
Вы смотрите на меня сквозь веера ресниц. А потом вдруг спрашиваете:
- Почему Вы не рассказали мне Ваш план?
Вы спрашиваете это так бесстрастно, что я теряюсь. А и правда – почему?
- Вы шпион Эффы.
- Я перестал работать на вампиров в первый же год службы у Вас. И Вам это известно.
Ну разумеется, мне это известно.
- Все-то Вы знаете.
- Не все, - будто в воздухе свистнул клинок. – Я не знаю, почему Вы не посвятили меня в свой план.
Я снова поглаживаю Ваше плечо. Медленно, круговыми движениями. Потом неторопливо веду руку выше – по ключице, на шею, по кадыку и под самый подбородок.
Мои пальцы обхватывают Ваше горло, словно та так и не затянувшаяся петля.
- Почему? Почему. Почему… - повторяю я на разные лады. Мой голос наконец-то не хрипит, и мне нравится слушать его звучание. – Потому что я хотел увидеть в Ваших глазах мольбу о помощи – вот почему.
Чувствую, как под моей ладонью остро дергается кадык.
- Зачем? – почему Вы шепчете? Я не настолько сильно сжимаю Ваше горло.
Но я все же отвожу руку. А потом ложусь и снова начинаю вглядываться в вампирьи клыки на потолке.
- Потому что я хотел убедиться, что Вы все еще живы. Что Вы не превратились в кусок бездушного камня.
А потом зачем-то добавляю:
- Потому что я хотел убедиться в том, что влюблен в человека, а не в фарфоровую статуэтку.
Потрясенное молчание служит мне ответом.

- Я не вполне… Мне хотелось бы знать… Что Вы имели…
Боже, откуда у Вас это косноязычие? Оно Вам совсем не к лицу. Хотя, признаться, в этом есть что-то милое – сделайте так еще раз, и я привыкну.
- Вы хотите, чтобы я повторил?
- Я…
- Вы хотите, чтобы я повторил?
- Да.
Ну наконец-то. Я послушно бубню:
- Я хотел убедиться в том, что влюблен в человека, а не в фарфоровую статуэтку.
- Еще раз.
- Я хотел убедиться в том, что влюблен в человека…
- Еще раз.
- Я хотел убедиться в том, что влюблен в Вас.
- Еще раз.
- Я хотел…

Вы знаете, что перебивать монарха невежливо? Тем более таким вопиюще бесстыдным способом, как тот, каким Вы сейчас пользуетесь. Что Вы говорите? Что это всего лишь поцелуй? Возможно. Но он слишком…слишком. Просто слишком. Вам должно быть стыдно за него.
Что? Вам стыдно? Я Вам не верю. Вы мучили меня пять лет, но я даже не вижу Вашего раскаяния. Покажите мне его. Да, это приказ.
О, да. Так гораздо лучше.
Намного лучше.
Превосходно…
Ну вот, опять Вы затыкаете мне рот. А ведь я всего лишь хотел выразить Вам свое восхищение. Говорите, что я и так его выражаю? На мой взгляд, недостаточно. Пожалуй, я все же воспользуюсь своим языком.
Здесь? Или здесь? Вот тут, определенно. Я угадал? Ну, разумеется, я угадал, можете ничего не говорить.
Я сказал «можете не говорить», а вовсе не «можете перестать столь восхитительно стонать». И уберите руки от своего лица. А лучше сделайте ими что-нибудь. Что что-нибудь, спрашиваете Вы? Бог мой, ну Вы же не малое дитя. Придумайте.
О, господи.
Я уже говорил, что у Вас потрясающая фантазия?..

@темы: Тем временем в Р`льехе, Содомское греховодье, ...и в повисшей тишине раздавался натужный скрип пера

---

Стул подо мной сгорел :(((

Ребята-ребятушки, ALARM, дальше будут стоны на тему "бида-бида" и "куда катится этот мир".
Впечатлительным тоже лучше не читать.
В общем.

"На открытии выставки Зураба Церетели в Мраморном дворце гражданская жена скандально прославившегося художника Петра Павленского презентовала дочери скульптора книгу «Бомбастика». Оксана Шалыгина сделала это весьма необычным способом. На виду у всех женщина задрала платье и…достала из себя книгу. Таким образом она имитировала ее рождение" (с) spb.kp.ru/online/news/1752371/
Иными словами, для тех, кто хочет в двух словах.

Женщина
На выставке
Вытащила
Книгу
Из своего влагалища

Еще раз.

Книгу
Из влагалища

Женщиной этой была жена человека, который - цитирую - "прославился тем, что зашивал свой рот в поддержку Pussy Riot, прибивал гениталии к брусчатке Красной площади. Последняя его акция была в поддержку Майдана. У моста у Спаса - на - Крови они со сторонниками жгли покрышки" (с) оттуда же

И все бы ничего - нет, серьезно, каждый извращается как умеет - если бы только эти "человеки" не называли бы себя художниками. Артистами. Людьми искусства.

Ребят, я понимаю, что скажу сейчас банальную истину, но это уже ни в какие ворота.
Если зашивание рта, пляски в храме и вытаскивание книг из вагины стало искусством, то мы с вами, господа, не просто в аду, мы на девятом круге.

Я еще могу взъяриться и разразиться гневным постом насчет оскорбления чувств читающих, неуважения к книгам и всего такого прочего, но, знаете, я не буду. Кому это понятно, тому не надо этого говорить. А кому не понятно, тот...ну, тот может посмеяться над клиентами Кащенко, которые почему-то разгуливают на свободе.
Скажу только одно - из-за таких людей я боюсь связывать свою жизнь с искусством.
Потому что я не желаю признавать искусством то, о чем говорится в статье, ссылку на который я привела выше. Но если бы в этом было все дело.
Все дело в том, что людям такое нравится.
Им нравятся такие вот перформансы, фильмы от Enjoy movies, русская попса и русский рэп - и прочая, прочая, прочая.
И это, к сожалению, нравится большинству.
А чтобы войти в искусство, ты должен делать то, что нравится большинству.
А я не собираюсь в угоду - простите - быдлу писать подобия "Сумерек" и "50 оттенков серого". Этим я переболела еще в раннем детстве и, видит Бог, сделаю все, чтобы к подобному никогда не вернуться.

@темы: Люди такие люди, (с)тыбзено, Тем временем в Р`льехе, Вопросы жизни, Вселенной и всего такого, Азъ есмь слезливецъ, Былинное лицеладонiе, Нечленораздельные вопли ярости, Светопреставление как предвестник Апокалипсиса

---

Осалила  Laen-y, а я сплю и не вижу.

03.10.2014 в 22:51

Пишет  Laen-y:

забрала у  MandoDiao:

Осалила  1234-fires-in-your-eyes
квешчонз


1. Что на вашей постели? одеялко и две подушки
2. На какой стороне постели вы спите? по диагонали х)
3. Вы спите голым? нет, холодно же
4. Что на вашем холодильнике? магнитики, конечно.)
5. 5 наименований из вашего холодильника? остатки борща, груша, ополовиненный МаунтинДью, масло в масленке, банка яблочного варенья
6. 5 наименований из вашей морозилки? заледеневшая вареная колбаса, мороженое, лед в формочках, окаменевший фарш, замороженный кусок сала
7. 5 наименований вокруг вашего компьютера? кружка Стар Варс с карандашами, блокнот, бумажные платочки, флэшка, корректор
9. Любимое время приема пищи? вечер
10. Что вы сегодня ели на завтрак? чай и бутерброд с бужениной
11. Что вы обычно пьете в течение дня? утром и вечером чаек, днем лимонад (если имеется в наличии)
12. Белый хлеб или зерновой? белый
13. Любимые чипсы? Русская картошка хдд
14. Моете посуду руками или в машинке? увы, руками
15. Как часто вы едите вне дома? не так часто, как могла бы
16. Самое гадкое, что вы когда-либо ели? овсянка. И маслины.
17. Какой зубной пастой пользуетесь? какую купим, такой и пользуемся)
18. Вы только что выиграли полную коллекцию фильмов с участием одного актера. Какой это актер? Юэн Макгрегор
19. Какой последний фильм вы посмотрели в кинотеатре? Дракула ==
20. Какой последний DVD или видео вы покупали? Дракула с Гэри Олдманом
21. Какой фильм вы готовы смотреть снова и снова? Отель "Гранд Будапешт"
22. В каком отделе книжного магазина вас можно чаще всего найти? классика. И фэнтези.
23. Лучший подарок, который вы когда-либо получали? телефон, который я хотела полгода...и который сдох через два месяца. ><
24. Приближается праздник. Вы покупаете подарки заранее или в последнюю минуту? стараюсь заранее, но обычно получается в последнюю минуту
25. Вы жаворонок или сова? ворона.) Но ближе к сове.
26. Если бы вам выдался совершенно свободный, ничем не загруженный день, как бы вы его провели? посмотреть фильм-полистать картинки-попеть под плеер-почитать
27. Скажите что-нибудь неожиданное о себе. я верю в реинкарнацию.
28. Что было в этом году самым приятным? я сдала экзамены и перешла на третий курс.)
29. Что было в этом году самым неприятным? смерть бабушки
30. Ваша первая работа? ноуп, пока что таковой не имеется)
31. Ваш первый концерт? Алиса, на которую меня потащила одноклассница, фанатеющая от Кинчева. А что я? А я сырок.
32. Вы можете сутки обходиться без сотового телефона? без телефона - легко, без плеера в телефоне - нет.
33. Как часто вы пользуетесь компьютером? 50-60 % своего времени
34. От каких запахов вас выворачивает? рвота, тухлые яйца, мамин лак для волос
35. Какой запах нравится вам, но не нравится окружающим? не думаю, что таковой имеется
36. С какой страницы загружается Интернет? стартовая страница Оперы
37. Любимый поисковый сервер? Опера же
38. История появления шрамов. на руке - меня царапнула девочка на переменке в художественной школе; над левым глазом - в возрасте полутора лет съезжала с горки и приложилась башкой, хорошо хоть глаз цел остался; на коленке - в возрасте пяти лет встала на колени в снег, и мне туда воткнулся кусок стекла; несколько на предплечьях - любила в свое время чисто в экспериментальных целях поводить ножичком по своей руке и посмотреть, что будет =D
39. Отпуск вашей мечты? Сибирь зимой.) Или озера летом.
40. Любимое животное. хорек
41. На что у вас аллергия? судя по словам врача - книжная пыль, кошачья шерсть, лошадиный пот
42. Любимое занятие вне дома? в универе - писать, на улице - гулять или сидеть в киношке
43. С кем из знаменитостей вам хотелось бы пообедать? я не смогу ни с кем пообедать, я умру от смущения
44. Первое, что вы делаете утром? выключаю будильник. И тянусь за очками.
45. Последнее, что вы делаете перед отходом ко сну? чищу зубы
46. Вы живете в доме или квартире? квартира
47. Любимая ручка? синяя Корвина. и черный Бик.
48. Любимое мороженое? вафельный рожок. Хотя я мороженое вообще не очень люблю.
49. Ваши планы на выходные? универ-бассейн-уборка-отдых, может еще на проду меня хватит
50. Список жертв: кто хочет, тот возьмет.)

@темы: (с)тыбзено, Тем временем в Р`льехе, Приятные Человечки

---

И я передаю эстафетную палочку...

Правила фм:
Осаленный и любой желающий размещает у себя в дневнике эту запись, а его ПЧ, друзья, подруги, или просто случайные встречные оставляют в комментариях под записью комплимент одному или нескольким качествам автора.
Не важно, за что Вы будете хвалить, главное хвалите! Победим осеннюю хандру дружеским теплом!
Осаливаем по 5 человек обязательно, ну и всех желающих по широте душевной)

Осаливаю  Aauthanithil,  madagaskarka,  RainbowFife,  ArioP и  Bri An.

@темы: (с)тыбзено, Приятные Человечки

---

Переписываю конспект по лингвистическим средствам БО - всякую хрень вроде компонентов ИТ и средств лингвистического обеспечения, - причем делаю это под музыку из "Alice: Madness returns". И поэтому на словах вроде "оптимальные для данных условий затраты", "человеческие ресурсы" и "процессы и операции" чувствую себя просто сумрачным гением, этаким доктором Франкенштейном, осененным гениальной идеей и торопливо пытающимся ее записать до того, как она выветрится из головы. Драматические завитушки над "д" и яростные росчерки на хвостике "ц" прилагаются.

О, как это странно звучит... ==

@темы: Тем временем в Р`льехе

---

Смотрю "Бэтмен против Дракулы" да, я упоролась
Момент: В склеп, где спит Дракула, припирается Джокер. Решает, что в гробу деньги, отодвигает крышку гроба, после чего задумчиво лицезреет Дракулу. И изрекает:
- Какой симпатичный труп. (sic!)
Труп открывает глаза, хватает Джокера за грудки и затаскивает в гроб.
Крышка ме-едленно задвигается на место.

Нет.
Я ни на что не намекаю.
Я не вижу тут совершенно никаких слэшных намеков.
Продолжим просмотр.

@темы: Движущиеся картинки, Тем временем в Р`льехе, Содомское греховодье

---

Странное

Ради скуки подписалась на сообщество вк, где можно выкладывать картинки собственного производства, стишки и все такое прочее.
И вот сегодня решила заглянуть.
Скроллю вниз, скучаю, натыкаюсь на это:

"это не любовь
ведь при встрече
ты прячешь глаза"

О, ломаный ритм, думаю. Гляну ради интереса.
Зря я это сделала...

"это не любовь
ведь при встрече
ты прячешь глаза
и вагина твоя
суха и сжата"

Что?..
То есть, ЧТО?
К чему это? Как это? Что это?..
Короче, ступор и ржач мне был обеспечен.
И вот не знаю теперь - сказать "аффтору" за это спасибо или как обычно профэйспалмить и постонать о том, куда катится мир?
Дальше, впрочем, тоже было довольно...внезапно:

"это не любовь
ведь при встрече
ты прячешь глаза
и вагина твоя
суха и сжата
как черствый
мозолистый
кулак
мирового
пролетариата"

Короче, спасибо, аффтор, жжОшь. :/

@темы: (с)тыбзено, Тем временем в Р`льехе, Былинное лицеладонiе, В Лэнге тоже смеются

---

Узнать о себе

@темы: Сивiлла, Тем временем в Р`льехе

---

Красный тюльпан, желтый тюльпан
Автор:  Кьяроскуро
Фэндом: Ориджиналы
Пэйринг или персонажи: м/м
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Слэш (яой), Романтика, Драма
Размер: планируется Миди, написано 19 страниц
Кол-во частей: 3
Статус: в процессе

1 часть

depre-ss-tobi.diary.ru/p200127135.htm

2 часть

depre-ss-tobi.diary.ru/p200265867.htm

Тем временем лето кончилось, и в свои права вступила осень, а вместе с ней все жарче и жарче с каждым днем стало разгораться пламя войны. Тысячи внимательных глаз обратились к линиям фронтов, миллионы пытливых умов искали и не находили ответа на вопрос «Что же будет дальше?». Европа бурлила, подобно гигантской водяной воронке.
Но природе не было до этого решительно никакого дела. Солнце все так же всходило и садилось за горизонт, дни сменялись ночами, листья стали блекнуть и желтеть, а ягоды рябины, растущей под окном комнаты Тадеуша, наливались багрово-алым цветом, знаменуя тем самым суровую, морозную зиму. Впрочем, до этого было еще далеко, и ночи стояли теплые, влажные и душные, после сумерек накрывающие собой Кельце будто бы необъятным ватным одеялом.
Одна из таких ночей выдалась особенно жаркой. Агнешке не спалось – взбудораженная духотой и новостями с фронта, прочитанными накануне в газете, она до самого рассвета ворочалась на постели, сбивая простыни, а когда стало совсем невмоготу, встала, оделась и вышла на воздух.
Солнце должно было вот-вот выйти из-за горизонта. На востоке было уже совсем светло, и полнеба заливало мягким золотисто-розовым цветом. Глядя на это, Агнешка замерла, ибо, созерцая подобное, не хотелось ни говорить, ни двигаться. Она думала простоять вот так долго, до самого появления светила, но вскоре ее колени заныли от непосильной нагрузки, и экономка, тяжело шаркая по дорожке, углубилась в сад – ей вспомнилась вчерашняя просьба графини проверить, в порядке ли ее любимые гладиолусы, только-только раскрывшие самые нижние свои бутоны.
Клумбы смотрелись яркими островками посреди зеленовато-желтой гаммы листвы и травы – астры, хризантемы, бархатцы, золотарник привлекали к себе взгляд оттенками красного и оранжевого, белоснежного, нежно-фиолетового и пурпурного. Агнешка присела на корточки перед крупной, клонившейся под своей тяжестью веткой гладиолуса и кончиками пальцев погладила упругие, влажные от росы, ало-бордовые лепестки. Потом тень воспоминания набежала на ее лицо, и экономка слегка улыбнулась, продолжая механически поглаживать бутоны. Странный шум, долетевший издали, отвлек ее от мыслей.
Недоумевая, Агнешка поднялась и поспешила на звук. Пройдя сад насквозь, она подошла к ограде, за которой пролегала дорога на Кельце. И то, что предстало перед ее глазами, заставило женщину ахнуть и побледнеть.
По дороге шли русские солдаты – совсем не те, что видел Тадеуш из своего окна месяцем ранее. Эти солдаты, казалось, явились прямиком из какой-то адской мясорубки. Форма их была нечиста и оборвана, сапоги были серыми от пыли, на многих виднелись темные от грязи или от крови бинты, а на лицах лежала печать тупой, нечеловеческой усталости. Солдаты были на пределе сил. Но при этом они умудрялись соблюдать некое подобие порядка и сохранять строй, и это послужило причиной того, что в душе Агнешки поднялась волна невероятного уважения к этим несломленным мужчинам.
Солдат было немногим более шести десятков человек. Еще около десяти – офицеры, судя по погонам – ехали вдоль строя на лошадях, столь же измученных, как и люди. А совсем в конце колонны медленно двигалась повозка, где, по всей видимости, лежали раненые – те, кто не мог уже идти самостоятельно.
Но Агнешка увидела это все лишь мельком – более всех ее внимание привлек молодой красивый офицер, ехавший впереди строя. Он чуть сутулился от усталости и слегка покачивал головой в такт шагу своего скакуна, а глаза его неподвижно глядели прямо перед собой так, что, казалось, он грезит наяву. Но когда Агнешка пошевелилась, офицер резко повернул голову и уставился на экономку внимательным, цепким взглядом. Женщина оцепенела, а он толкнул пятками коня, одновременно натягивая повод вправо. От неожиданности животное всхрапнуло, дернуло головой и, неловко переступая с ноги на ногу, загарцевало на месте. Офицер досадливо ткнул его в бок еще раз, после чего конь послушно подошел к ограде, за прутья которой держалась Агнешка.
- Пани, - начал офицер хрипло, потом смущенно откашлялся в кулак и начал еще раз. – Пани, правильно ли мы движемся к Кельце?
Агнешка только согласно кивнула.
Серое от дорожной пыли лицо офицера буквально просияло.
- А далеко ли до него?
- Нет…нет, - экономка помотала головой. – Пяток верст всего.
Мужчина в порыве чувств прижал руку к груди, и губы его шевельнулись. «Ну, слава тебе, Господи» - угадала экономка по их движению. Потом офицер повернулся к бредущим мимо солдатам и красивым, хорошо поставленным голосом прокричал:
- Эскадро-он! Бодрее шаг! Пять верст всего осталось, братцы!
Он уже было направил коня обратно в строй, но на полпути обернулся и одарил Агнешку благодарной улыбкой.
- Спасибо Вам, пани. Век не забуду.

Разумеется, Агнешка о произошедшем без промедления рассказала господам, когда те спустились к завтраку. Графиня, слушая ее рассказ, то и дело поглядывала на мужа, и в ее глазах мелькал неприкрытый страх. Но граф не обращал на жену ровно никакого внимания – он все еще не простил ей глупого плана. Вместо этого он расспрашивал экономку, уточняя подробности.
- Так это были русские?
- Да, пан.
- А сколько?
- Около шести десятков. Да офицеры еще. И раненые.
- Негусто… Как, ты говоришь, их командир к ним обратился?
- Он крикнул «эскадрон», пан.
- Странно, - Фредерик пожевал губами, уставясь взглядом в портрет императора, висящий напротив него, и о чем-то задумался. Агнешка не сразу решилась его побеспокоить вопросом.
- Почему странно, пан?
- Эскадрон – конный отряд, - будто бы обращаясь к себе, отозвался граф. – И к тому же довольно значительный, под две-четыре сотни. А ты говоришь, что их было шесть десятков, и все шли пешком.
Экономка поспешила оправдаться, сочтя слова хозяина упреком.
- Шесть десятков и офицеры. Которые были на конях. Хотя, конями их назвать… - и женщина махнула рукой.
- Это почему же? – заинтересованный, граф оторвался от созерцания усов Николая и повернулся к ней. Женщина смутилась.
- Одна кожа да кости, пан. Хотя и солдаты выглядели не лучше. Где уж им о скотине заботиться, - Агнешка покачала головой, явно не одобряя подобного обращения с лошадьми.
Брови Фредерика взлетели высоко вверх.
- Да что ж ты молчала? – Фредерик от волнения подался вперед, вцепившись в ручки кресла. – С этого-то и надо было начинать. Очевидно теперь, что они только что из боя. Поэтому и коней при них нет, все полегли.
Агнешка хотела просить прощения, но граф остановил ее взмахом руки. О чем-то поразмыслил пару секунд, а потом решительно отъехал от стола.
- Вот что, Агнешка, - экономка знала такой тон графа. Знала она и то, что возражать ему в такие моменты нельзя. И она напустила на лицо самое внимательное выражение. – Зови Вацлава и вели Ирджи готовить коляску. Я поеду в город, узнаю сам, что да как.
Агнешка присела в реверансе и торопливо удалилась.
Графиня наблюдала за разворачивающейся сценой со все возрастающим беспокойством. Когда экономка исчезла за дверью, она порывисто поднялась и с мольбой посмотрела на мужа.
- Фредерик, пожалуйста… - начала было она, но граф не удостоил ее даже взглядом. Он двумя крупными глотками допил почти остывший кофе и отправился вслед за Агнешкой.

Тадеуш поднялся уже тогда, когда граф уехал в Кельце. Позавтракав в одиночестве, он хотел было пройтись по саду, но Каролина встретила его на пороге столовой и тускло улыбнулась.
- Доброе утро, сынок, - начала она, загораживая собой весь дверной проем. – Я хотела бы поговорить с тобой. Ты ведь не откажешь мне?
Как ни хотелось Тадеушу очутиться на воздухе, посидеть в своей любимой беседке, что стояла в дальнем конце сада и открывала прелестный вид на маленький пруд, куда по весне слетались утки, он послушно склонил голову и ответил, коснувшись губами протянутой материнской руки:
- Конечно, матушка, как пожелаете.
Графиня снова улыбнулась и повернулась к сыну спиной. Она отвела его в маленькую гостиную, чьи окна выходили на келецкую дорогу, и, усадив юношу напротив себя, взяла его руки в свои.
- Сынок, - начала она проникновенным голосом, - ты всегда меня понимал и не перечил мне.
- Да, мама.
- Ты был моим умненьким сокровищем, Тадзиу.
- Конечно, мама, - Тадеуш покорно кивал в такт ее словам. Он не мог спорить с матерью, когда она принимала подобный вкрадчиво-ласковый тон – ни в детстве, ни сейчас.
- И ты понимаешь сейчас, что твой отец может погубить нас всех?
- Погубить?
- Если он расскажет про наш план…Если выдаст тебя…
- Мама, не говорите так, - как можно мягче возразил ей Тадеуш. – Разумеется, отцу не нравится план, - «Как и мне» - мелькнуло у него в голове, но юноша не стал этого говорить, - но он не будет нас губить. А кроме того, - Тадеуш сделал маленькую паузу, обдумывая свои дальнейшие слова, - кроме того, отец слишком печется о своей чести, чтобы признаться хоть единой живой душе в том, что его родной сын…
- О, да, - горько поджала губы Каролина. – Это все его польская кровь. Порой он бывает просто одержим своей честью, - она помолчала секунду и добавила. – Я рада, что ты не такой.
Эти слова неприятно резанули слух Тадеуша. Не такой? Значит ли это, что мать считает его бесчестным человеком? Он чуть поджал губы, но переспрашивать не стал.
- Но ты ведь понимаешь, что наш план – это единственный выход? – не дождавшись от сына ответной фразы, продолжила графиня еще более вкрадчивым тоном.
- Почему же единственным? – Тадеушу совершенно не нравился тот оборот, какой принимал его разговор с матерью, и он решился возразить. – Отец мог бы пристроить меня к штабу – помнишь, в июне к нам приезжал его бывший командир…
- Нет! – вскрикнула Каролина, отталкивая от себя руки сына. – Нет, - повторила она. – Я не позволю тебе. Ты должен остаться здесь, со мной.
Мысль о штабе пришла Тадеушу в голову пару недель назад, когда он читал выписанную недавно книгу Гюго. Обдумав пришедшую к нему идею как следует, юноша пришел к выводу, что она способна на существование – несмотря на страх войны, заперший его, точно узника Бастилии, в четырех стенах дома, крохотной части его натуры (скорее всего, той самой польской крови, о наличии которой у отца столь небрежно высказалась Каролина) была не чужда жажда славы и желание стать героем, впрочем, желательно без особых усилий и тем более телесных увечий. Но часть эту без труда подавляло чувство самосохранения и благоразумие. А вот слова Каролины смогли пробудить ее в юном Корс-Красовицком, и лишь по этой причине он решился вступить с матерью в спор.
- Работа в штабе совсем иная, нежели сражение на поле боя, - Тадеуш предпринял еще одну попытку переубедить мать. – Никакой угрозы почти нет.
- Почти? Почти?! Да это та же самая война!
- Но, мама, войдите и Вы в мое положение, - видя, что на доводы рассудка Каролина не реагирует, Тадеуш попробовал достучаться до нее с помощью эмоций. – Я умру со стыда, если мне придется выйти в женском платье на люди. Как я им потом в глаза буду смотреть?
- Со стыда ты не умрешь, никто еще со стыда не умирал, - в голосе графини послышалась сталь. – Тем более, что ты будешь далеко не первым, кто переодевался в женский костюм, дабы сохранить себе жизнь. Вспомни хотя бы мсье д`Эона.
- Мсье д`Эон надевал женское платье не для того, чтобы спасти себя, - Тадеуш вспомнил господина, о котором говорила мать – он читал о нем в какой-то книге. – Наоборот, он пользовался этим приемом, чтобы добывать информацию.
- А Филипп Орлеанский?
- Ради развлечения.
- А мсье де Шуази?
- Он считал себя женщиной, потому и переодевался в женские наряды, - парировал Тадеуш. В свое время книга «Графиня де Барр» весьма сильно впечатлила его, но, скорее, в смысле более отрицательном, нежели положительном – женоподобный юнец, говорящий о себе в женском роде и сходящий с ума при виде платьев, украшений и прочей женской мишуры вызвал у него легкое чувство гадливости. А теперь, получается, он должен будет стать вторым де Шуази?
- Ах, ну какое это имеет значение, - Каролина, исчерпав свои аргументы, досадливо отмахнулась. – Я лишь хотела сказать, что в этом нет ничего бесчестного.
- Общество и отец думают иначе.
Графиня нахмурилась и отвернулась к окну. И вдруг она будто окаменела.
- Матушка, что случилось? – Тадеуш обеспокоенно привстал из кресла.
Вместо ответа Каролина молча указала ему на главную аллею. К дому Корс-Красовицких приближался настоящий конный отряд – около двадцати человек верхом.
- Кто они? – выдавила графиня. – Что это значит?
-Я не знаю, - Тадеуш прильнул к окну. – Я не знаю их. Но…вон отец! Он…говорит о чем-то с одним из них.
- Идем, - графиня, вскочив с кресла с резвостью, поразившей Тадеуша, схватила его за руку и поволокла в свою комнату, игнорируя его попытки к сопротивлению.
Каролине хватило двадцати минут, чтобы превратить сына в племянницу. И все это время она без устали ворковала, не давая Тадеушу вставить ни слова поперек, а руки ее тем временем одевали, затягивали, завязывали, вплетали и поправляли. Но как только был нанесен последний мазок, и графиня приумолкла, юноша отшатнулся к двери и, в сердцах припечатав дрожащим от унижения голосом:
- Я не выйду в этом на люди. Это уж слишком, - выбежал за дверь с намерением запереться в своей комнате. Но на полпути Корс-Красовицкий наткнулся на неожиданное препятствие в виде отца и незнакомого мужчины в военной форме.
Узрев сына в подобном виде, граф побагровел от ярости, но вынужден был смолчать, хоть и губы его задрожали от делания наброситься на Тадеуша с упреками. Тадеуш же не обратил на это внимания – спутник, сопровождавший Фредерика, отвлек его на себя.
Присутствуй при этой встрече Агнешка, она немедленно признала бы в нем офицера, что говорил с ней этим утром. Он по-прежнему выглядел смертельно усталым и оставался все в той же пропыленной форме, что и была надета на нем с утра. Но глаза его горели решимостью и колоссальной внутренней силой – прекрасный образчик бравого русского офицера, хоть сию же минуту на холст.
До появления Тадеуша офицер и граф, по всей видимости, что-то обсуждали. Но когда перед ними возник юный Корс-Красовицкий, гость осекся и уставился на него во все глаза. И после этого на протяжении всего дальнейшего разговора его горящий взгляд почти ни на минуту не покидал лица Тадеуша, что последнего весьма нервировало.
Немую сцену прервало появление графини. Она выплыла вслед за сыном, окинула быстрым взглядом место действия, после чего мило улыбнулась офицеру.
- Добро пожаловать в наш дом, - светским тоном обратилась она к незнакомцу, после чего повернулась к мужу и мягко попросила. – Ma cher, будь так добр, представь нас гостю.
Граф в ответ ожег ее яростным взглядом, но все же сумел процедить, соблюдая приличия:
- Счастлив представить Вам мою жену, Каролину Генриховну…
- …и нашу племянницу, - торопливо перебила его графиня, после чего одарила гостя торжествующей улыбкой, предназначенной для мужа. – Аделаида Казимировна.
- Очень рад, - отозвался офицер и, склонившись, едва быстро коснулся губами протянутой графининой руки, а потом протянул ладонь Тадеушу, глядя на него так, будто бы стараясь прочесть его душу, словно иную книгу. Юноша замялся, но графиня незаметно толкнула его в бок, и он был вынужден подать гостю свою руку. Офицер склонился над ней, не отрывая взгляда от лица Корс-Красовицкого, и столь медленно, сколь только позволяли приличия, прижался губами к тыльной стороне его ладони.
Тадеушу было дико и неловко смотреть на это, и потому он немедленно выдернул свою руку из пальцев мужчины, как только перестал чувствовать на своей коже его горячие губы. А потом уставился на пейзаж, висящий на стене, стараясь не замечать проникновенного взгляда офицера, вновь, как стрелка компаса к северу, обратившегося к нему. Впрочем, через несколько секунд гость усилием воли перевел глаза на графиню и, слабо улыбнувшись, повторил:
- Очень рад. Позвольте представиться, лейб-гвардии ротмистр Кленовский, - он выпрямил и без того ровную спину и молодцевато щелкнул каблуками.
- А по батюшке? – графиня чуть зарделась от удовольствия, отнеся этот щелчок на свой счет.
- Николай Дмитриевич.
- Чудесно.
Каролина желала сказать ротмистру что-то еще, но тут в разговор вмешался молчавший до сих пор Фредерик, медленно багровеющий от злости.
- Не кажется ли тебе, ma chère, - поинтересовался граф у жены самым ядовитым тоном, на какой был способен, - что господин офицер устал и что ему требуется отдых?
- О, конечно, - графиня сделала вид, что не замечает мужниной злости. – Покорнейше прошу меня простить, Николай Дмитриевич.
- Настуся, отведи господина офицера в гостевую комнату, - не давая жене закончить и не предоставив Кленовскому ответного слова, обратился граф к появившейся в коридоре служанке. Та присела в реверансе.
- Пожалуйте за мной, - обратилась она к офицеру и поспешила к лестнице на второй этаж.
Кленовскому ничего не оставалось, кроме как следовать за ней. Впрочем, до того, как уйти, он успел почтительно кивнуть всем троим Корс-Красовицким и ожечь Тадеуша очередным горящим взглядом.
Как только его шаги стихли, Фредерик взялся за колеса кресла.
- Мне кажется, нам есть, что обсудить, - процедил он, ни к кому конкретно не обращаясь, и покатил прочь. Мать и сын переглянулись и поспешили за ним.

Корс-Красовицкие устроились в маленькой гостиной. Как только дверь была закрыта, граф обратил к жене свое багровое от ярости лицо.
- Как Вы смели, - заговорил он прерывающимся голосом, - как только посмели это сотворить? Это…это… okropnie*!
Подчеркнутое «Вы» и проскальзывающие то и дело польские слова не обещали Каролине ничего хорошего.
- Что за brzydka** идея! Я сразу сказал Вам, что подобный план решительно невозможен. Господи, да это же была всего лишь bezsensowny dowcip*** моего брата! А Вы…во что Вы только посмели превратить моего сына?!
- И во что же? – Каролина, хоть и была напугана видом мужа, держалась неприступно. Она гордо вздернула подбородок и смерила графа холодным взглядом. – Я, в отличие от Вас, сделала хоть что-то, чтобы защитить нашего сына.
- Я собирался предложить ему место при штабе, - Фредерик, не ожидавший от жены контратаки, немного сбавил тон. – Я хотел сказать Вам…
- Штаб, армия – какая разница, - графиня отмела его слова с той же легкостью, с какой отмела ранее аргументы сына. – Я хочу, чтобы мой сын был здесь, со мной, а не где-то в чистом поле под градом пуль. Я не хочу, чтобы мой сын, - она на миг остановилась, но после продолжила, медленно цедя одно слово за другим, - превратился в еще одного Александра.
При этих словах от лица графа отхлынула вся кровь, и оно стало белее его накрахмаленного воротничка. Тадеуш, до тех пор сидевший молча и разглядывающий доски паркета, вскинулся и со страхом поглядел на отца, боясь, что слова матери окажут на него чересчур большое действие. Но Фредерик, к счастью, скоро пришел в себя. Запал его, тем не менее, весь вышел, и продолжать обмен упреками стало уже решительно невозможно.
Тадеуш знал, чем попрекнула отца Каролина – знал тайно, от Агнешки, считавшей, что сын своего отца имеет право быть в курсе. А речь шла вот о чем.
До Каролины Фредерик уже был однажды женат. Его супругой являлась некая русская не то графиня, не то княгиня (ни имени ее, ни фамилии, ни титула Тадеушу вызнать у экономки так и не удалось). Как говорила Агнешка, о любви меж мужем и женой речи не стояло – холодный расчет и не более. Тем не менее, от этого брака был рожден сын, названный Александром – в честь правившего в те годы императора Александра III.
Когда мальчику минуло пять лет, тогдашняя графиня Корс-Красовицкая скоропостижно скончалась от туберкулеза. Но граф недолго оставался неутешным вдовцом. Спустя полгода он повстречал на одном из приемов юную и ослепительно прекрасную австриячку Каролину Рейхенхоф, почти немедленно сделал ей предложение, и оно, разумеется, было с радостью принято.
Но маленький Александр так и не сумел принять новой матери. И так не очень привязанный к отцу, после свадьбы его он и вовсе едва ли не возненавидел графа – ему казалось, будто Фредерик своим поступком предал память его матери.
Сам граф, конечно, пробовал изменить ситуацию к лучшему, но тщетно. И в итоге Фредерик махнул на упрямого ребенка рукой, погрузившись в семейную жизнь с красавицей женой. А уж когда у четы Корс-Красовицких родился сын, граф, кажется, и вовсе забыл о существовании первенца. Тем не менее, когда подошло время, Александр был отправлен на учебу в Петербург. Кто бы мог знать, что он оттуда больше никогда не вернется в отцовское имение? Спустя несколько лет от него Фредерику пришло письмо, оказавшееся первым и последним. В нем писалось, что Александр, с отличием окончив Владимирское военное училище, решил идти по военной стезе, что он взял фамилию матери, от своей доли отцовского наследства отказывается в пользу второго ребенка и более не смеет докучать господам Корс-Красовицким. С тех пор имя Александра в доме оказалось под негласным запретом.
То, что Каролина сейчас так внезапно и безжалостно вспомнила о нем, говорило о твердом решении графини идти до конца. И что оставалось делать Фредерику? Первый сын был для графа сплошной незаживающей раной, и когда слова Каролины так мучительно резанули его по больному, Корс-Красовицкий разом растерял все те упреки, всю ту злость, все те немногие силы, что еще у него оставались, и понял, что этот бой для него проигран. И потому он лишь устало проговорил:
- Если кто узнает…это будет страшный позор. Бесчестье.
Каролина взглянула на мужа, и он вдруг показался ей таким старым и беспомощным, что у нее сжалось сердце. Она подошла к мужу и сжала его руку в своих ладонях.
- Прости меня. Но я была так испугана… Ты же знаешь, что Тадеуш попадает под четвертый разряд****. Его могут забрать в любой момент. И когда я увидела тебя с этим офицером… Я подумала…
- Что это воинский начальник? – грустно усмехнувшись, закончил за Каролину граф и едва ощутимо пожал ее руку. – Глупенькая. Разве я привел бы его в свой дом?
Несколько минут гостиная была погружена в тишину. Потом графиня едва слышно вздохнула.
- Но ведь сделанного не воротишь?
- Уже нет, - Фредерик с сожалением покачал головой. – Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы правда не вышла на поверхность. Хоть и считаю это поступком, недостойным дворянина.
Каролина благодарно улыбнулась супругу и поцеловала его ладонь. Тот лишь слегка нахмурился.
- Ладно, оставим это. Я хотел бы объяснить вам появление этого офицера в нашем доме.
Каролина и Тадеуш обратились в слух. И граф, слегка пожевав губами, начал рассказ.


*okropnie – чудовищно (польск.)
** brzydka – отвратительная (польск.)
*** bezsensowny dowcip – глупая шутка (польск.)
****…под четвертый разряд – в царской России существовало 4 разряда призывников, которым предоставлялись льготы по семейному положению. И по необходимости пополнить ряды призывников до требуемого количества сначала призывали сначала льготников 4 разряда, затем, 3 и 2. Льготники 1 разряда призыву на службу не подлежали совсем. Ко льготникам четвертого разряда относились лица, следующие по возрасту после брата, находящегося на действительной службе.

Вопрос: Ну как вам?

1. Отлично, пиши дальше.)		0	(0%)
2. Eh.		0	(0%)
3. Обоснуя ноль, характеры слабые, КГ/АМ		0	(0%)
Всего:		0

@темы: Тем временем в Р`льехе, Содомское греховодье, ...и в повисшей тишине раздавался натужный скрип пера

---

Пишу Тюльпаны и прямо физически чувствую, как они сосут из меня силы.
Но я допишу их во что бы то ни стало, даже если сдохну прямо за тетрадкой/монитором/открытой страницей ФБ.
Буду дописывать уже трупом.
Ибо слово было сказано. :[

@темы: Тем временем в Р`льехе, Любо, погибель!

---

Не мог не.

Житие Ивана Васильевича 4 Грозного за авторством некоего А. Захарова.
Это прекрасно, ребят.

Глава 1. Вечерело над Москвой.
- А я тебе еще раз повторяю, не надо Милорадовичу голову рубить, - спорил Иван IV c Малютой Скуратовым.
...У Скуратова с вечера проснулось чувство природной жестокости и желание отрубить кому-нибудь чего-нибудь лишило его аппетита, но оставило чувство голода. Целый час, с семи до восьми вечера, размышлял Малюта над сложившийся ситуацией, но это не помогало. Причем не помогало не то чтобы как-то, а совсем. В конце концов (не люблю этой фразы, но так оно и было) Малюта пошел к царю с челобитной.
- Иван, - начал Скуратов, - Васильевич, - продолжил он, - давай Милорадовича посадим на кол.
- Эх-ти, - выдохнул царь, - что это вдруг тебя, - и искоса посмотрел на Малюту.
- Ну так, - не смогя ответить на вопрос, Малюта дернул рукой.
Это не осталось без внимания смышленного Ивана IV.
- Эк как тебя расперло, - не без удовольствия заметил он.
Малюта уперся взглядом в пол и постарался как мог.
- Я тебе вот, что скажу, - почти без паузы продолжил Иван Грозный, - есть против меланхолии парочка приемов. Первый - водочкой побаловаться.
- Не берет, - угрюмо вставил Скуратов.
- Совсем или как?- поинтересовался царь.
- Да никак, - с долей раздражения оправдывался Малюта, - только рожа мятая, да на песни тянет.
- Да-а, - задумался царь, - дело плохо. Остается еще одно конкретное средство. Перечитай мой друг "Женитьбу Фигаро".
- Спаси меня господи, - перекрестился Скуратов, - так ведь и сраму не оберешься. Давай лучше Милорадовича на кол посадим.
- На кол мы его сажать не будем, - серьезно возразил царь.
Малюта это понял слишком дословно и поспешил исправиться:
- Точно, точно, - с жаром зачастил он, - достаточно и голову рубануть.
Тут то и сказал Иван Грозный слова из начала главы.
Скуратов сначала даже опешил он неожиданности, но после того как он попешил еще немного, ничего не изменилось. С другой стороны царь не хотел обижать своего приспешника (в хорошем смысле этого слова) и разрешил ему подержать державу.
Малюта осторожно взял державу и, взвешивая ее на руке, как бы мимоходом заметил:
- Тяжелая какая, фунтов эдак на восемь потянет.
- А ты что думал, - довольно отвечал Иван Грозный, - нынче царям какие попало державы не делают. Вещь сам понимаешь незаменимая и поэтому производство ведется с пристрастием и отличается завидным качеством.
- Ну? - удивился Скуратов, - а скипетр тоже?
- Про скипетр и говорить не приходиться. Что это за царь без скипетра. Так, одна шапка Мономаха, в общем проходимец и..., - тут Иван Грозный бросился в уме подбирать нужное слово, однако на лице это не отразилось, как было с прищуром, так и стояло себе дальше.
- Кавалерист, - почтительно подсказал Малюта.
- Вот-вот, - согласился царь, - и даже хуже.
Наступила небольшая пауза, Малюта Скуратов смотрел в окно, а Иван Грозный решил напасть на Казань. Так прошло около трех часов.
- Кстати, - спохватился царь, - может партию в шахматы.
- Лучше в чапаевцы на щелбаны, - согласился Скуратов.
Позвали прислугу и начали забавляться. Если выигрывал Иван Грозный он давал прислуге щелбаны, а если выигрывал Скуратов, то щелбаны давали вдвоем.
Прислуга по этому поводу азартно болела за Ивана Грозного и подбадривала его дружным скандированием. Раздасадованный Малюта попробовал было давать щелбаны вне очереди, но царь сурово одернул эти поползновения. "Нечего мол государственное имущество попусту нервировать".
Тут весьма кстати подоспел ужин, в нем в частности находились - лебеди в маринаде обсыпанные шоколадом, обжаренные бананы с кетчупом, икра черная со взбитыми сливками и много всяких консервов, например тушенки и сгущенки. По традиции подали также селедку и соленные огурчики. За стол сели в следующем порядке - царь сел во главу стола поближе к грибочкам, Малюта сел по правую руку, поближе к царю, остальные придворные сели на стулья.
Обычно бояре и опричники весь день ошивались где попало, но под вечер все приходили в Грановитую палату. Халявный ужин безусловно экономил семейный бюджет, да к тому же здесь можно было позабавиться от души.
Забава состояла в следующем: опричники и бояре садились друг напротив друга и во время ужина перебрасывались скользкими замечаниями и огрызками.
Наибольшей удачей этого дня стало то, что опричник Шелепский с помощью канделябра надетого на шест сумел незаметно подпалить боярину Морозову бороду, отчего тот сильно поперхнулся и к восторгу присутствующих, скоропостижно скончался.
<>.
После ужина, как обычно, те кто помоложе стали плясать под народные песни, остальные подпевали как могли. Иван же Грозный незаметно стянул со стола сосиськи в собственном соку, якобы для царевны и пошел якобы почивать, якобы в спальню. На самом же деле сосиськи он решил припрятать себе на завтрак. Напоследок царь погрозил Малюте Скуратову, чтобы тот не трогал Милорадовича, а уж если трогал, то по-крайней мере не сильно.
Такое отношение Ивана Грозного к Милорадовичу объяснялось просто. Как-то поехал царь с сотоварищи каяться в Ново-Троицкий монастырь, что находиться в Подмосковье. Покаялись они там денек-другой, тут чувствует царь, что уже достаточно и решил по поводу отпущения грехов пикничок устроить, к тому же и батюшка не возражал. Но как назло в погребе монастыря не оказалось ни одной бутылки, только бочки, да и те с подсолнечным маслом. После бурного разбирательства и взаимных обвинений выяснилось, что все выпили в прошлый раз, а что не смогли выпить разбили или покидали в окна. К тому же монастырь как на грех оказался мужским, что конечно же плохо отразилось на самочувствии кающихся. Общую сумрачную картину дополняла погода, которая как нарочно стояла хорошая и словно призывала к человеческим чувствам и достоинствам.
В тот раз всех выручил Милорадович. Он откуда-то достал и закуски, и запивки, и девок гулящих, и пару работящих мужиков. Последних правда за ненабностью тут же пристрелили.
И вот теперь задумывая поход на Казань, Иван Грозный хорошо понимал, что услуги Милорадовича могут оказаться как нельзя кстати. Дальнозорко вглядываясь в глубины грядущих лет Иван Грозный нашел в них место подвигу, величию, славе и чему-то еще очень эпическому, присмотрел он также и теплое местечко, которое решил посетить в ближайшем будующем.
Так обуреваемый радужными перспективами споткнулся на лестнице царь московский, но не упал, а только выругался про себя в окно и проследовал дальше. Его величественная осанка тронулась вслед за ним, колыхаясь на легком дуновении ветра, исходящем из незаметных простому глазу трещин в стене и, незакрытых от любопытного взгляда царя, замочных скважин.
Вскоре царь очутился у своей спальни, которая предусморительно была закрыта на заcов.
- Тук, тук, - постучался Иван Грозный.
- Кто там? - нежно спросил женский голос.
- Это я царь, - сказал Грозный и в свою очередь переспросил, - а ты кто?
- А я царевна, - ответил все тот же голос.
Послышался звук открываемого засова. И в самом деле в спальне была царевна Марфуша.
- Заходи Вань, - просто сказала она.
- Никого не было? - поинтересовался царь.
- Да пару раз приходили за тобой опричники, я им сказала, что ты на работе.
- Правильно, - одобрил Иван Грозный и уже засыпая попросил, - разбуди завтра пол седьмого.
- Что так рано? - удивилась царевна.
Но Иван Грозный уже спал, наполняя окрестность московского Кремля веселым перезвончатым храпом. Царевна немного постояла в нерешительности, потом все-таки растолкала царя и словами: "Вань, а Вань", - стала ненавязчиво ему намекать, на что царь спросонья ответил:" Приходите завтра, я сейчас занят".
А Марфуша хоть и отвязалась, но с горечью подумала:"Он так много работает", и уже без горечи добавила:"Феминист проклятый".

Глава 2. Шагом марш!
Проснувшись рано утром Иван Грозный открыл глаза и в тот же момент поток света хлынул в его глаза, сужая зрачки и наполняя мозг сознанием утренней прохлады.
- Василич, - вдруг раздалось с улицы.
"Это меня зовут", - решил Иван Грозный и посмотрел в окно. Там никого не было. "Ослышался", - подумал царь и хотел было успокоиться, но тут снова прогремело:
- Василич.
Не на шутку встревоженный Иван Грозный спросил осторожно:
- А ты кто такой.
- Я утренний глюк, - ответил голос.
- А что тебе надо? - успокоился царь.
- Спички есть? - спросил глюк.
- Не курю, - сердито сказал Грозный.
- Да мне в ухе почесать, - обиделся глюк и исчез.
"Ничего себе денек начался", - думал царь поглаживая бороду одной рукой, в то время как другая занималась чисткой зубов. А планы на сегодня были весьма глобальные и сулили много. Первым пунктом стояло обсуждение новых инициатив Ивана Грозного на собрании бояр. Вторым пунктом стояло либо обезглавливание тех же самых бояр, либо принятие боярами царских инициатив.
По уже сложившейся традиции сбор был назначен на девять часов утра в Грановитой палате. Так что время поджимало, и Иван Грозный постарался поспешить. Он шел легко и расковано, временами переходя на припрыжку. Но войдя в зал заседаний царь сразу же уловил какое-то ненормальное стечение обстоятельств. Бояре сидели хмурые, а на прямой и открытый царский взгляд опускали глаза или сводили их к переносице. Малюта
Скуратов стоял в глубине зала и казался настолько озабоченным, что его лицо приняло весьма редкий в наших краях лиловый оттенок. "Милорадович", - мелькнула было мысль. Однако Милорадович был тут же и даже в полном здравии.
Иван Грозный привычным жестом бросился в трон. И выдержав небольшую паузу (для солидности) начал свое выступление с вопроса:
- Ну что, паразиты, допрыгались?
И долгим-долгим взглядом вперся в первого попавшегося. От неожиданности первый попавшийся усомнился в своих жизненных принципах и перспективах придворной карьеры. Но царь всевидящим оком уже скользил дальше, цепко выхватывая из толпы экономические выгоды и перспективы развития сельской молодежи.
Тут слово взял боярин Шуйский.
- Не вели казнить, вели слово молвить, - следуя тогдашнему этикету начал боярин и даже не дождавшись ответа продолжил, - приехали давеча к нам послы испанские.
- Когда это давеча? - перебил его побледневший дальше некуда Малюта, -требую строго блюсти хронологическую последовательность исторических событий.
- Попрошу не выражаться, - обиделся Шуйский.
- Продолжай, - ободрил его Иван Грозный, - мое величество внимательно тебя слушает.
- Так вот, - снова заговорил Шуйский, - приехали к нам послы, а Скуратов за ними по улице с дрыной гонялся.
Сразу стало тихо. Можно было раслышать как медленно жужжа пролетает над собранием муха. Наперерез ей летела другая муха меньшего диаметра, но зато зеленая. К счастью мухи разминулись.
Иван Грозный сердито посмотрел на Скуратова и спросил:
- Догнал послов заморских?
- Догнал, - чуть слышно молвил Скуратов.
- Прошу почтить память испанских послов вставанием, - вклинился Шуйский.
- Двадцать отжиманий за пререкания, - как бы между делом бросил царь и пока Шуйский занимался спортом стал обдумывать ситуацию. После чего взяв соответствующие атрибуты, что само по себе говорило о серьезности намерений, Иван Грозный обратился к присутствующим с речью.
- Сограждане, в нашей жизни бывают моменты, когда приходится выбирать между лучшим врагом хорошим и всякие другие ситуации. Надеюсь все понимают, что как бы ни случилось, в любую минуту может случиться что-то другое. Из этого следуя логике и, я бы даже сказал больше, мы видим несоответствие жизненных концепций и сиюминутных интересов.
"Мягко стелет", - подумал Шуйский, но промолчал. И царь продолжал дальше:
- Конечно послы испанские - дело полезное и даже нужное. Однако заглядывая себе в душу, кто увидит там географическое место вышеназванной Испании?
Ответом было полное молчание. Некоторые конечно знали географию, но все были несколько ошарашены или говоря другими словами настолько обалдевшими от выступления Ивана Грозного, что решили не ввязываться или просто подумали нецензурно.
- Положим на другую чашу весов Малюту, - при этих словах Скуратов вздрогнул, - что мы увидим? Простого русского парня с хорошей биографией и репутацией примерного семьянина.
После этих слов все с интересом посмотрели на Малюту Скуратова, а тот даже покраснел от нахлынувшего ощущения скромности.
- И вообще, - закончил Иван Грозный, - предлагаю пойти войной.
- Ура, - закричал примерный семьянин Скуратов, - а с кем воевать?
- Это наша с вами военная тайна, - загадочно ответил Иван Грозный и тоном не терпящим возражений закончил мысль, - Вообщем завтра в 9 часов 17 минут сбор около Кремля с вещами. При себе иметь саблю и по возможности шанцевый инструмент.
... Весть о грядущей войне быстро распространилась по Москве. Народ собирался кучками и обсуждал новости. Мнение было единодушным, а именно радостнным. Надо заметить, что в те далекие времена туризм отсутствовал как таковой и возможность попутешествовать напрямую увязывалась с боевыми действиями. Сначала путешествовали в пределах своего государства, потом потребности возросли и большим спросом пользовались круизы зарубеж. К тому же тяга к всевозможным трофеям была национальной традицией и всячески поддерживалась.
Несколько беспокоила неизвестность врага. Некоторые хотели воевать с литовцами и далее на запад. Это были в основном те, кто стремился к просвещению и цивилизации. Многие хотели идти на Турцию, под предлогом того, что там тепло и растут цитрусовые. Романтиков тянуло на Восток, где по слухам находились йоги и китайцы. На север желающих не находилась, но как показала история шведам тоже вломили, но потом.
Итог подвел опричник Мулин. В частности он заметил:
- В принципе конечно все равно с какой женой спать, но с чужой гораздо интереснее.
Все с этим согласились, кроме некоего боярина Пырина, но все знали. что на это у него были свои причины.
Опричник Милославский наоборот ходил смурный и о чем-то рассуждал. Потом все-таки не выдержал и обратился к Мулину с вопросом, где бы взять хороший шанцевый инструмент.
- А у меня всегда с собой, - весело ответил Мулин, делая сексуальные движения, - и еще ни разу не отказывал.
- Дурак, это же лопата, - обиделся Милославский.
- Кто бы мог подумать, - озадачился в свою очередь Мулин.
... Как бы там не было, но назавтра к Кремлю пришло вполне достаточно
народу, чтобы начать воевать. Огласили список присутствующих. В нем оказалось пехоты 20 тысяч, конников 10 тысяч, 3 змея горыныча и мародеры, как-то священослужители и другие юродивые. Шанцевый инструмент имели двое - Милославский и Мулин.
- Нет, так не годиться, - отреагировал Иван Грозный, - Горынычей надо вычеркнуть.
- Как так, - встрепенулся Скуратов, - хорошие боевые зверюги. Они могут пригодиться.
- Нет, - отрезал царь и пояснил, - сейчас в Европе никто на Горынычах не воюет. Несовременно это, да и девок на них не напасешься.
- Ну нет, так нет, - степенно ответил Скуратов и вычеркнул змеев. Они растроились и улетели. С тех пор их никто не видел. А царь уже командовал:
- В походную колонну становись. Равнение на меня и моего коня.
Кавалеристы поехали, остальные пешком шагом марш. Песню запевай.
Над Красной площадью рванулся ввысь и зазвенел мотив:

Из-за острова на стрежень
На простор речной волны
Выплывали расписные
Стеньки Разина челны ...

Это была любимая песня Ивана Грозного.


Глава 3. Head to head на свежем воздухе.
Небо подернулось тучами и накрылось пеленой.
Иван IV сидел с удочкой и ловил рыбу. Рыба была мокрая и скользкая, но это не самое главное. Важнее было то обстоятельство, что войска перевалили за границу московского царства и могли себе позволить немного расслабиться. Прежде всего разделились по интересам. Кто-то решил выспаться, кто-то дрался с местными мужиками, а кто-то, пользуясь этим, расширял московский генофонд.
Грозный же с Малютой и Милорадовичем выбрались на рыбалку. Причем царь со Скуратовым вели беседу, а Милорадович отгонял от них комаров и любителей автографов.
- Что ни говори, а мало все-таки у нашего народу душевной культуры, - заметил Иван IV, прислушиваясь к воплям доносившимся из деревни, - плохое поведение становиться визитной карточкой нашего среднего образования.
- Что поделаешь, - пожал плечами Скуратов, - люди военные, времена средневековые.
- Это не отговорка, - отвечал Грозный, - современная нам мадона Рафаэля отнюдь не свидетельствует о серости быта и являет собой образчик искусства в смутное время.
- Это ты хорошо сказал, - заметил Малюта.
- К тому же посмотри на наши шутки. Прямо скажу шутки у нас плоские и поверхностные.
- Не каждая поверхность является плоскостью, но любая плоскость содержит в себе элементы поверхности, - парировал Скуратов.
- Пифагор? - спросил царь.
- Молва народная, - уклонился от прямого ответа Малюта.
- Вот-вот, - подхватил Иван IV, - тем более.
- Ну это спорный вопрос, - позволил себе усомниться Скуратов, - тонкая пошлость в некотором роде возвышает человека до уровня эротики.
- Возможно, - согласился Грозный, - но без фактов это просто оголтелые цифры.
Оба замолчали, и чтобы как-то развлечься стали смотреть по сторонам. И не напрасно. Закат был оглушающе красив или говоря иными словами.
- Клюет, - неожиданно прервал тишину Скуратов.
- У кого? - спохватился Иван Грозный.
- У Вашего величества, - шептал Малюта.
- Ну это вряд ли, - не поверил царь.
- Почему? - переспросил Малюта.
- А я червяка на крючок не посадил.
- Как так? - совсем изумился Скуратов.
- Понимаешь, - объяснил Иван IV, - не царское это дело.
- Конечно, конечно, - подтвердил Малюта. После чего вынул удочку, снял червяка и продолжил рыбачить.
Царь искоса посмотрел на него, но Малюта поспешил заметить:
- Это чтобы разговор не прерывать.
Тут Ивана Грозного прорвало на откровения. Обладая импульсивным и вздорным характером, царь нередко находил минуты для душевной разрядки.
При чем это могло произойти где угодно и как угодно, но чаще все-таки выходило боком.
Предпоследний раз например, царя пробило на хи-хи. Дело происходило утром во время стрелецкой казни. Не той которая, была потом и даже осталась писанная маслом на полотне, а так, просто обычное, даже можно сказать рядовое сведение счетов. Такие мероприятия часто проводились в те времена в качестве массовых зрелищ. Оно и понятно, и народу интересно и правительство при деле. Так вот напало на царя чувство абсолютного понимания юмора, и давай Иван Грозный смеяться, да так заразительно, что палач смеется, жертва смеется, народ тоже радостный.Кое-как отрубили в тот раз голову и решили устроить праздник, чтобы поддержать хорошее настроение. С тех пор на Руси 1 апреля отмечается как день юмора и смеха.
На этот раз царя потянуло на что-то высокое, он попытался залезть на дерево, но после того как сорвался решил понимать под высоким склонность к искусству и эстетике.
- В театр хочу, - сказал царь в частности, - лучше всего в оперу.
На худой конец сойдет балет или какой-нибудь Гамлет.
"Головой наверно ударился" - подумал Малюта, а вслух сказал:
- Трудно у нас в России с Гамлетами, перевелись все.
- Это когда же они успели, - подивился царь.
- Да вот на днях, - соврал Скуратов.
- Обидно, - расстроился Иван Грозный но спохватился и спросил, - Почему не доложили?
- А царевна ваша наверно скучает, - перевел разговор на другую тему Скуратов.
- Ты мне тут не надо, в общем, всякое такое как бы тебе объяснить, - насторожился царь.
- Да я так просто, - начал оправдываться Малюта, - анекдот вот вспомнился.
Царь подумал и сказал:
- Ну.
- Приезжает как-то муж из командировки, - начал было Малюта,
Но Иван Грозный гневно прервал его:
- Это ты на кого намекаешь?!
Скуратов понял что дал маху, но быстро выкрутился:
- На евреев намекаю, - сгоряча выпалил он.
- Логично, - согласился царь, - знавал я одного еврея, так он всегда после командировки домой возвращался.
- Да, я тоже его знал, - подтвердил Малюта, - он страдал избытком холестерина, но по счастью попал под лошадь и недолго мучился.
- А холестерин?- спросил Иван Грозный.
- Холестерин по наследству достался его жене, и она хранит его в малахитовой шкатулке, - пояснил Скуратов.
...Было уже темно, хотелось спать, есть, пить, гулять, скакать, кричать, бежать и еще чего-то для души.

Глава 4. Тайвань.
С близлежащих холмов открывалась панорама с видом на Казань. По ночам панорама закрывалась, но с утра все повторялось с изнова. Войска удобно расположились вокруг города, большей частью на пляже, где и купались по-царски. Иван Грозный вызвал Милорадовича и надиктовал ему указ следующего содержания:

"Сим царским указом
ПОВЕЛЕВАЮ: напасть на Казань
и овладеть ей как женщиной."

- Мне кажется, что с женщиной ты переборщил, - высказался Скуратов.
- Это я называю, интуитивной аналогией, - объяснил царь, - видишь ли многие просто не знают как надо штурмовать крепости.
- Но бывают и обратные ситуации, - предположил Скуратов.
- Они будут учиться на тренажерах, - заключил Иван Грозный, полностью
исчерпав тему для разговоров.
Выйдя на свежий воздух царь стал с интересом наблюдать за установкой пушек и рытьем подкопов. И если подкопы считались делом привычным и даже обязательным для солидного штурма, то пушки были большой редкостью и числились национальным раритетом.
- И что в самом деле стрелять будет? - сомневался царь.
- А кто ее знает, - успокаивали его артиллеристы.
- Может попробуем? - предложил Иван Грозный.
Стали пробовать и выяснили интересную закономерность, что ядра летают во все стороны. Это обстоятельство произвело сильное впечатление и поэтому перед каждым выстрелом начиналось радостное оживление в войсках.
Довольный результатами проверки Иван Грозный назначил штурм на завтра, сразу после завтрака.
К этому времени успели сделать подкоп и подложить бомбу. Когда бомба, взорвалась обнажив дырку в крепостной стене, наши радостно закричали: " Ура!". Враги тоже закричали "Ура!", но как-то грустно и без огонька.
Штурмовую колону поручили возглавлять Скуратову. Царь же осуществлял общее руководство, а именно махнул рукой.
- За мной, - закричал Малюта и бросился вперед
- За ним, - закричал Иван Грозный и сел в кресло.
Войска пошли на приступ весело и c азаpтом. Неприятель лил смолу и всячески отсреливался. Наши сначала воспринимали это как должное, потом немного занервничали, а некоторые совсем обиделись.

Эпилог.
- Безобразие, - ругался Скуратов, - такие короткие рассказы писать, - это просто издевательство какое-то. Не успеешь развернуться, как на те вам.
- Мы еще вернемся, - сурово ответил Иван IV Васильевич (Грозный) исделал заключительную позу.

The Happy End.
Весна 1995 г

Приложение к "Житие Ивана IV Васильевича (Грозного)"

Марципан блю.

С утра ждал вдохновения. Потом решил позавтракать. И не напрасно. Из всех слов сегодня мне больше всего нравились "гвозди".

Франция.
Многие считают что во Франции самые красивые женщины. Неправда, но я тоже так считаю. Мне это нравиться.

Италия.
Родина спагетти и Джузеппе Верди. Оба они похожи на разрушенный Колизей. И это разуино, ведь спагетти безусловно имеют растительную структуру, а Верди иногда был дирижером. Некоторые мысли не имеют под собой научной гипотезы - в этом Италия.

Буркина-Фасо.
Негры, негры, негры, негры, негры, а вот и белый человек - это я. "Здравствуйте", - говорят мне негры на своем языке.

Китай.
Сидя на Тибете думаешь о вечном, а не о китайцах.

От себя.
Некоторые спрашивают, иногда им отвечают, или наоборот. Но смысл в другом и это возмущает некоторых детей природы. Ибо состоит из трех букв, но это не о чем не говорит.

Испания.
Многие думают, что Испания особая страна - однако в Барселоне также можно купить пепси-колу.

Греция.
Древние греки были большими шутниками. Но не все.

Англия.
Вот где бы я не хотел побывать, так это не в Англии. Склонность к королеве стимулирует дух и заставляет по-доброму относиться к природе, например к рыбам.

Шотландия.
Северный характер вынудил беззащитных шотландцев к выпасу овец. Но кто в этом видит умысел и щепетильное настроение. Нет и еще раз нет, да и еще два да. В последнем предложении я насчитываю до пяти букв "а"; за это время родился еще один шотландец.

Норвегия.
Здесь дикие бегемоты не встречаются, а если встречаются, то считаются пушными зверьками.

От себя.
Дерево большей частью состоит из древесины, остальное занимают листья, хвоя, гнезда и собственно пернатые.

Индокитай.
Условное место для скрещивания индусов с китайцами. Также здесь выращивают рис и часто идут дожди.

Стих.
Видит глаз и слышит ухо
Как ползет по стенке муха.

Демонстрация.
В праздничной колонне мелькнуло знакомое выражение лица. Потом лицо отвернулось и обнажило знакомый до боли затылок.

Сон.
Утром хочется спать, вечером не хочется. Эти разногласия напоминают незрелые соленые помидоры. Такие зеленые и скользкие.

Стих
Укусил тебя комар в дорогой участок кожи
Я и сам его кусал когда был моложе.

@темы: Писарь возжегаше, Тем временем в Р`льехе, В Лэнге тоже смеются

---

киномания октября

На самом деле, я хотела весь этот пост посвятить "Дракуле", но потом я вспомнила про другие фильмы, которые посмотрела в октябре, и решила заодно написать и о них.
Так что вот.)
А, да, точно: SPOILERS ALERT!!! BE CAREFUL!!!

"Великий уравнитель"
Что могу сказать? Фильм мне понравился. Полностью оправдал мои ожидания, сформировавшиеся при просмотре трейлера. Ненапряжный боевичок с крутым бывшим спецназовцем, круто расправляющимся с чуть менее крутыми злодеями в лице русской мафии в целом и злёго рюсского Николая которого сволочи-прокатчики за каким-то фигом обозвали Николасом, хотя в его деле было четко написано латиницей "Nicolai", бур-бур-бур в частности. Николай вообще повеселил, особенно в первых трех сценах. И да, татуировки у него зачет. х)
В общем, твердые 4+ из 5. Не 5, потому как на один раз. Особой глубины в фильме нет.

"Семейка монстров"
Мультик. Кукольно-пластилиново-рисованный, но это даже круто. Хорошая идея, интересные герои, неплохой злодей, который

спойлер

весьма доставляюще косил под женщину и

спойлер

весьма жутковато раздувался от сыра. Сделано все это было, на мой взгляд, с закосом под Тима Бёртона, но в отличие от самого Тима, который

ИМХО

стал штамповать сам себя, убивая на корню всю прелесть картины, этот мультфильм привнес в стиль Бёртона какой-то новый мазок, придавший ему прелести и глубины. Может, дело в том, что в основе лежала книга, может, создатели молодцы, но я лично думаю, что на результат повлияли оба эти фактора в равной степени.
5 из 5, люто рекомендую к просмотру.

"Париж: город костей"
Откровение октября. Сколько пересмотрела голливудских ужастиков, ни разу ничего похожего на страх не ощущала. Иногда было противно, иногда я вздрагивала от неожиданности, но выходила я всегда совершенно спокойной, а кое-где и зевая. То же "Последнее изгнание дьявола" - я помню, как он позиционировался в кинотеатрах: "Самый страшный фильм 2012 года, ууу!". Ну что, посмотрела я самый страшный фильм. Было ли мне страшно? Нет.
А тут - не совру - полсеанса тряслась, вцепившись ногтями в ручку кресла, и сдерживала порыв заорать или закрыть глаза. Я не знаю, что там было такого нового - те же выскакивания из-за угла, тот же меркнущий свет, те же страшные рожи внезапно и на весь экран. Но французы как-то умудрились высчитать пропорцию так, что все это смешалось в действительно жуткий коктейль. А кроме того, были и разговоры ни о чем, оставляющие после себя мурашки по коже, и безобидные моменты, которые пугали до усрачки (тот же момент с пианино из трейлера, например). А когда

спойлер

негр-оператор копался с тросами, а за его спиной прошмыгнула девочка, или когда

спойлер

они проходили мимо пустого кресла, а когда оборачивались, видели, что там сидит фигура в черном, становилось просто нереально пиздецки страшно.
Мне по крайней мере.
4+ из 5 по шкале ужасов. Не 5, потому что я все-таки не заорала.
Хотя и очень хотелось.

"Дракула"
О, этот фейл всего октября, да что уж там - всего года. Я, когда увидела трейлер, приятно удивилась - надо же, мол, историю хотят вспомнить, молодцы какие. Но как только фильм начался...

СПОЙЛЕР

Окей, сказали, что детство он провел у турок, отданный им своим же родным папаней. Но! Реальный Влад, насколько я помню, просто находился в заложниках у султана - дабы папаня его, Дракул, то бишь, не рыпался и не ходил против этих самых турок. А тут у нас что? "Из него сделали идеальную машину для убийств...". Не, ну а фигли? Не будет же он нам, врагам своей страны, своей семьи и лично себя, мстить?..
Но просчитались коварные турки, и вот уже Влад с помощью хитрого финта ушами уже сидит на Валашском - ой, простите, Трансильванском - троне. А почему не показали, как он этого добился? Почему не осветили, например, кончину Дракула, папани Владова, и старших его братьев? Почему не показали, как Владик занял трон Валахии (не Трансильвании, ска! Не Трансильвании! Да сколько можно?) как ставленник султана, откуда был с треском выперт? Почему не продемонстрировали его блуждания и приход, в конечном счете, к венграм, которые и помогли ему в итоге усесться-таки на трон? Почему не упомянули, как он отправил к праотцам бывшего правителя этой самой Валахии Владислава Дэнешти II и как наводил порядки в стране, истребив дофигищу бояр и прочего знатного люда?
Но нет, Владик у нас белый и пушистый. Герой, сбежавший видимо, подразумевалось именно это от турок, вознесенный на престол перстом божьим и правящий страной аки агнец, кротко и по справедливости. Ага, щаз.
Но ладно - ладно, и не такое хавали. Едем дальше.
Турки притаскиваются за данью. Ага, раз смеют этого требовать, да и Дракула им весьма любезно насыпает сундуки серебром, значит, является Владик ставленником султана. Окей, сценарист, ты меня обманул. Проглотим.
К монетам турки требуют 1000 мальчиков (в оригинале было 500, но who cares). Дракула молчит, играет желваками и ничего не может сделать. Турки дают сроку до полудня и уматывают вместе с серебришком. Страна в печали. А дальше просто разгул фантазии. Коротко - есть высокая гора, в ней глубокая нора, в той норе во тьме печальной...нет, не гроб хрустальный - живет в этой норе лютый вомпэр, и к нему прется наш герой, дабы заполучить силу Силу, юный падаван. Вомпэр оказывается добрым и понимающим - не убивает, не калечит, даже крови не пьет, а дает, наоборот, пососать свой...простите, своей, дабы смог этот румынский джедай обрести силу невиданную. Но сроку дает бля, простите три дня. Через три дня, мол, если ты не будешь пить человекокровь, ты снова станешь человеком, а если выпьешь...п*зда рулю, короче. Станешь вомпэром. Влад, ессесина, соглашается, пьет кровь, просыпается в реке, вертается в город, кидает пару пафосных фраз и в одиночку убивает тысячу турок. Затемнение.
А теперь все подробнее.
По всей видимости, тут подразумевался эпизод из жизни Дракулы, когда к тому явился некий Хамза-паша - за данью, да. Но явился он не просто так, а еще и с приказом отвести борзого и начавшего выходить из-под султанского контроля Владика в Константинополь. Но Владик оказался не промах, привел с собой народу поболе, и выпил турок прошел благополучно. После чего Влад отправился далее на юг, переодев своих солдат под турок, имея хитрый план по взятию турецких крепостей. План был прост, но эффективен, и итогом операции стал захват почти всего юга Валахии.
Но это так, история. А тут же у нас фэнтезя.
И первое, что хочется высказать в лицо...создателям, наверное.
Слово. Вампир. НЕ. ГРЕЧЕСКОГО. ПРОИСХОЖДЕНИЯ.
Оно, мать вашу, самое что ни на есть славянское - или, по крайней мере, пришло в западноевропейские языки именно из восточноевропейских. Вот только звучало оно чутка по другому, но это мелочи.
Далее. Монах, который рассказывает Владу о вампирах, точнее, вампире. Как я поняла из его речи, он говорит, что существует один-единственный вампир, который и живет в той горной норе. Но елки, вампиры же известны еще с древнейших времен - привет, Вавилон. И где?
Подытоживая все вышесказанное, процитирую: "Предания о вампирических существах были также обнаружены у древних римлян и у романизированных жителей Восточной Европы, румын (известных как валахи в историческом контексте). Румыния окружена славянскими странами, так что неудивительно, что румынские и славянские вампиры похожи. Румынские вампиры называются стригои, от древнегреческого термина strix, означающего кричащую сову, который также стал обозначать демона или ведьму". И? И где?
Бляха-муха, у вас под рукой такой материал, а вы размениваетесь на ход, сравнимый разве что с введением английского картографа и арсенал юного инквизитора в "Вия". Короче, челодлань.
Ну а далее просто карусель нон-стоп. Люди бегут к монастырю. Турки за ними. Дракула клянется убить их за три дня. Ведет себя странно. Люди начинают подозревать. В конце концов его чуть не сжигают, но ему пофиг. Драчка-драчка-драчка, Владик кладет турок сотнями тысяч, но все равно всех беженцев истребляют, жену спихивают с крыши, а сына крадут. А потом создатели с трепетом берут в руки "Сумерки" и...
- Выпей моей крови.
- Нет, я не могу. Я люблю тебя.
- Мне все равно не жить. Пей и спаси страну.
- Я без тебя умру, и на страну я клал - я же доказывал тебе это в течение всего фильма.
- Да вперед уже, чё ты как баба.
- Окай.(
Итог: жена мертва, народу чуть и то еле дышит. Тем не менее Дракула успевает ее похоронить, превратить всех оставшихся в живых двух с половиной землекопов в себе подобных и понестись мстить. Эпичная драчка под серебряным дождем на этом я угорала страшно. Хотелось сказать: "Эх, Влад, не того ты в жены взял. Какой еще мужик тебя будет монетами осыпать?". Султан убит, сын с монахом, вампиры истреблены под песню "Я тучи разведу руками", Влад кокнулся. Но потом из тумана выходит Игорь на самом деле, он был нонеймом, но то, что он нес, как двигался и как выглядел, позволило мне с точностью 146% опознать его как Игоря и Влад снова жив.
А потом мини-отсылка к Стокеру богомерзкая отсылка, скажу я вам и... "Game is on, Sherlock Vlad". Зы энд.

А теперь о прочих фейлах, тоже нон-стоп.
1. Лазеры в глазах. Лазеры, черт возьми, в глазах! Я понимаю, когда радужка становится красной, это прикольно. Но когда зрачок?!
2. Управление летучими мышами. ГлавВомпэр ясно сказал: "Контроль над всеми живыми тварями". Епт, почему только летучие мыши? Собери армию волков и медведей, ну или оленей на худой конец, ты же видел их в лесу. Всяко олень побольше может, чем летучая мышь.
Хотя в таком случае создателей бы забил тапками ПиДжей.
3. Инфракрасной зрение, в частности, эпизод в норе. Если человек для главВомпэра светился настолько интенсивным огнем, свет от факела должен резать его глаза неимоверно. Он должен был бы мгновенно ослепнуть! Но нет, в инфракрасном спектре свет от факела такой же, как свет от человеческого тела. Магия!
4. Колосажатель. Вот это вообще бугурт. Его прозвали так уже после того, как он был 30 лет как мертв, и вот почему: во время обороны одного из городов была катастрофическая нехватка людей. Зато трупов было хоть отбавляй. А турки подходили неуклонно. И Владик придумал план под кодовым названием "Раз нас не могут защитить живые, пусть защищают мертвые": вокруг города были понатыканы колья, и на них были посажены трупы. Грязища-вонища-жуть, и турки устрашились. Алсо, сажание на кол было излюбленнейшей казнью Дракулы. Но! Сажание на кол производилось в прямом смысле - человека попой сажали на кол, и он умирал за пару часов-пару дней в сильнейших муках. А о, что показали в фильме...это "Копьепротыкатель", а не "Колосажатель". И слово-то каое придумали...
5. Адовое фэнтези после превращения в вомпэра. Реальный Дракула с переменным успехом воевал с турками, не гнушаясь заниматься партизанщиной по горам и лесам, благо таковых в Валахии было хоть попой ешь, потом постепенно потерял армию, отсидел под домашним арестом энное количество лет, после чего был выпущен на свободу, некоторе время еще развлекался на поле боя, и в одном из сражений был убит, а по окончании его собран и похоронен. Аллес.
Да, я понимаю, что создателям надо было показать крутую вампирскую сущность. Но так издеваться над фактами...
6. Кстати, о фактах. За каким чертом он князь? Нет, я, конечно, понимаю, что в Америке действует аксиома "Трансильвания=Румыния, Румыния=Славяния, Славяния=Россия, а в России все мало-мальски знатные - или бояре, или князья". Но переводчики-то куда смотрели? Что, ни один не вспомнил такого слова, как господарь? Никто? Серьезно?
Если так, то мы на дне.

Таким образом, 2+ из 5. Плюс за визуальную часть. Все остальное же...
Ей-богу, лучше Стокера перечитать.:|

@темы: Тем временем в Р`льехе, Все по Станиславскому

---

ОРУ_РЫДАЮ_ПЛАКАЮ

@темы: Тем временем в Р`льехе, Содомское греховодье, Азъ есмь слезливецъ, Любо, погибель!, Отрада для глаз

---

Преступление и наказание

Подсадила человека на Макса Фрая.
Расплачивалась тем, что ездила к нему в ночи через весь город, дабы отдать вторую, третью и четвертую части, ибо он кричал дурным голосом, что умрет, если не получит сегодня продолжение.
Вот такая вот карма.

@темы: Писарь возжегаше, Тем временем в Р`льехе

---

А еще я таки купила себе губную гармошку. :З
Но зацените степень идиотизма: вместо того, чтобы купить обычную, с 10 отверстиями, я купила тремоло - с 24 отверстиями в два ряда.
Теперь делаю челодлань.

Пыталась вчера научиться играть Августина. Кривовато.
Зато "Маленькой елочке холодно зимой" получается. хдд

@темы: Тем временем в Р`льехе, Раммштайн на арфе, Былинное лицеладонiе

---

Печальное

Приняла 70 г ликера, выкурила две сигареты. В голове наконец-то приятный туман.
А то с утра как натянутая тетива, чуть что сразу в слезы.
А все мать.
Зато поняла, что от 70 г ликера меня нехило так развозит.
Мда, не умею я пить, не умею...

@темы: Тем временем в Р`льехе, Былинное лицеладонiе

---

Про Тадеуша (не Костюшко) и тюльпаны, дубль 2

Название: Красный тюльпан, желтый тюльпан
Автор:  Кьяроскуро
Фэндом: Ориджиналы
Пэйринг или персонажи: м/м
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет (проходной), Слэш (яой), Романтика, Драма
Размер: планируется Миди, написано 12 страниц
Кол-во частей: 2
Статус: в процессе

Глава II

Впрочем, разговор о плане с перевоплощением в девицу после того вечера не поднимался. Пан Фредерик был слишком возмущен и оскорблен тем способом, с помощью которого жена хотела уберечь сына, и, несмотря на всю свою немалую любовь к Каролине, не мог заставить себя с ней поговорить – предложить ей, к примеру, иной вариант, до которого граф додумался лишь на следующее утро, а именно: поднять старые связи, оставшиеся у него еще с русско-японской войны, и попытаться пристроить Тадеуша к штабу. Посему Корс-Красовицкий пустил дела семейные на самотек, давая себе время остыть, и с головой ушел в проблемы соляных шахт.
Последние, к слову, были весьма значительны, ибо шахтеры, прознав о войне, почти единодушно решили отправиться на фронт – многие из них имели семьи в России и горели желанием их защитить. Подобное развитие событий категорически не устраивало Корс-Красовицкого, хотя он и был в глубине души горд смелостью своих рабочих: контракты, что он заключил с ними, утрачивали свою силу лишь в конце декабря сего года, а это значило немногим менее пяти месяцев простоя шахт и потери немыслимой суммы денег, какую граф позволить себе никак не мог. И потому он целыми днями пропадал в кабинете с управляющим, а тот, в свою очередь, дневал и ночевал с начальниками шахт. Последние же бились, как могли, упрашивая рабочих, увещевая их и угрожая им, но успехи были ничтожны: из двух с половиной тысяч человек согласились остаться лишь семь сотен (в основном, жители Кельце), остальные же ратовали за скорейшее расторжение контрактов. И пан Корс-Красовицкий, видя это, мрачнел все более с каждым новым днем.
Не радовалась и графиня – все сновала по дому, занимая себя лихорадочной деятельностью, долженствующей помочь ей отогнать от себя тяжелые мысли: то следила за тем, как горничные убирают дом, то уходила на кухню и подолгу сидела там, не обращая внимания на запахи и глядя, как работает повар, то выходила в сад и тенью скользила за садовником, провожая глазами каждую травинку, вытянутую им из земли. Лишь к вечеру отводила она от слуг свой зоркий глаз и усаживалась у камина с вязанием. Но получалось у нее необычайно дурно – Каролина беспрестанно отвлекалась, забывала считать петли, нити путались, спицы выскальзывали из рук. Порой, устав от этого, она бросала вязание, и тогда на глаза графини волей-неволей наворачивались слезы. Но после Каролина со злостью их утирала и с удвоенной силой принималась за рукоделие, с тем лишь, чтобы снова, спустя несколько минут, отвлечься и позабыть петли, не пройдя и одного ряда.
Но ей было отчего изнывать от беспокойства и страха – сама она была родом из Австро-Венгрии, из небольшого городка Эйзенштадта, близ Бадена, и когда империя объявила России войну, почувствовала себя будто между молотом и наковальней. Здесь, в Польше, была ее семья – муж, сын, – был ее дом, ее хозяйство, взлелеянное ею за почти три десятка лет упорного труда. Но в Эйзенштадте оставался ее старик-отец, трое ее братьев, бывшие совсем маленькими, когда она восемнадцатилетней девушкой покинула отчий дом и перебралась в мужнино имение. И братья теперь, наверняка, уже воевали с русскими где-нибудь подо Львовом. И сердце ее рвалось напополам.
Мучения Каролины умножал и муж. Граф категорически запретил ей писать к родным, объясняя это все той же пресловутой войной – перехватят, мол, твое послание, и обвинят тебя в сношениях с врагом, а вместе с тобой и нас с Тадеушем заодно. И графиня не могла не признать его правоты. Она согласилась – чтобы потом все мучиться, мучиться неизвестностью, пытаясь утолить свою жажду знания газетными статьями да разговорами келецких сплетниц. Но этого ей было катастрофически мало, и беспокойство грызло ее все сильнее с каждым днем.
Тадеуш на фоне родителей выглядел почти беспечно – он все также почивал до полудня, после неспешно завтракал, читал, катался на лошади. Все было как обычно, лишь вечерние выходы в город и ужины с друзьями пришлось заменить полудобровольным затворничеством в доме. Он почти не выказывал признаков беспокойства, и лишь очень внимательный глаз мог бы заметить, что улыбка его, не так давно бывшая открытой и искренной, стала натянутой, едва ли не искусственной, что во взгляде Тадеуша затаился страх, а на дне серых глаз заплескалась тоска, что все чаще и чаще юный Корс-Красовицкий стал будто бы уходить в себя, в свои мысли, не замечая в эти мгновения никого вокруг и не реагируя на раздражители извне.
А дело было в том, что внутри Тадеуша шла напряженная, беспрестанная работа мысли. Юный граф раз за разом пытался найти однозначный ответ на вопрос «правильно ли я поступил?». Правильно ли, что он не пошел защищать свою страну, свой народ? Правильно ли, что согласился выдавать себя за девицу, лишь бы избежать мобилизации? Правильно ли, что он, слабый человек с ничтожными силенками попытался противостоять современному могучему, паровому Аресу, пусть и подобным унизительным способом?..
Ответа на эти вопросы у него не было. Тадеушу казалось, будто он ходит по замкнутому кругу и никак не может найти выхода, и это истощало его душевные силы не менее, чем изводил матушку вопрос о своей семье, оставшейся в Австро-Венгрии, или отца проблема с шахтерами.
Между тем время шло. Лето медленно, но верно приближалось к концу, и в воздухе с каждым днем все явственнее становился пьянящий запах поздних цветов и наливающихся яблок в садах.
Однажды утром Тадеуш проснулся от глухого, стройного грохота снаружи. Зевая, он поднялся с постели, раздвинул занавески и выглянул в окно. По дороге, ведущей в Кельце, маршировали русские солдаты.
Они двигались быстро, ровными рядами, и на взгляд Тадеуша были похожи меж собой, как братья – дорога на Кельце находилась почти в сотне метров от усадьбы, и с такого расстояния все они виделись лишь небольшими фигурками, вроде заводных кукол. Они двигались в молчании, и лишь их сапоги выбивали по дороге четкий, сильный ритм, придававший им окончательное сходство с марионетками.
Солдаты уходили на фронт – минуя Кельце, Енджеюв и Пильчув, – получив приказ как можно ближе подойти к Кракову. И Тадеуш, глядя на них, от всей души пожелал, чтобы поход их удался, чтобы Австро-Венгрия поскорее капитулировала и чтобы война не дошла до Кельце.

Когда русские прошли, оставив за собой лишь пыль, все клубящуюся за ними по дороге, навестить Тадеуша пришел его университетский приятель, Миклош Подлуцкий – несмотря на свой весьма именитый род, ярый националист и фанатичный поклонник Юзефа Пилсудского.
Подлуцкий был членом ППС, Польской социалистической партии. Вступив в нее в 1905 году (ему тогда едва минуло восемнадцать; родители его отнеслись к подобному увлечению сына с восхитительным равнодушием), он уже в конце января принял участие в Варшавской забастовке, требуя вместе с другими студентами возвращения в курс польского языка и отмены полицейского контроля. Спустя пять лет Подлуцкий стал членом «Стрелка» - полувоенной организации, готовящей юношей к войне, одним из руководителей которой был вышеупомянутый Юзеф Пилсудский. Последний, к слову, был в Польше довольно известной личностью – приговоренный в двадцать лет к ссылке в Сибирь за подготовку покушения на Александра III, вернувшийся оттуда ярым социалистом, ставший впоследствии организатором и главой ППС, Пилсудский был одним из тех, кто не сомневался в неизбежности войны и делал ставки на Германию и ее союзников.
Голова Миклоша была забита идеями Пилсудского – он перенял их еще до вступления в партию, но после того, как сумел познакомиться с Юзефом ближе (этому весьма поспособствовали отличные результаты Миклоша в «Стрелке»), буквально врос в них, впитал, как губка, всеми фибрами своей души. И потому Тадеуш не особенно любил общаться с ним – взгляды Подлуцкого, по поводу и без критикующего шляхту, не нравились ему. Но Корс-Красовицкий отчего-то не спешил порывать с приятелем отношения – было в Миклоше что-то такое, что не позволяло юному графу отказать Подлуцкому от дома.
Миклош возник в усадьбе Корс-Красовицких в своем обычном виде: залатанная, застиранная одежда, являющая собой не то подобие, не то пародию на национальный польский костюм, папироса в зубах, на губах изменчивая, подобострастно-брезгливая полуулыбка. Приятели пожали друг другу руки, и Тадеуш провел Миклоша в гостиную, попутно велев встреченной на лестнице служанке принести кофе ему и его другу.
- Я очень рад тебя видеть, - начал Тадеуш, когда они с Подлуцким уселись у незажженного по причине жары камина. – Как ты?
Корс-Красовицкий говорил с приятелем по-польски – Миклош, хоть и знал русский, ненавидел его и пользовался исключительно językiem polskim.
Подлуцкий дернул плечом.
- Хорошо.
В эту минуту в гостиной появилась служанка с подносом, на котором стояли две чашки, кофейник, исходящий ароматным паром, сахарница и молочник. Все это она торжественно водрузила на кофейный столик и удалилась, повинуясь кивку молодого графа. Тадеуш отослал ее, памятуя еще об одной особенности натуры Подлуцкого – если слуги начинали что-либо делать на его глазах, он тут же разражался тирадой про эксплуатацию свободных людей, равноправие всех классов общества или другой, не менее утопической идеей, от которой пани Каролина лишь качала головой, Казимир презрительно усмехался, Фредерик страдальчески морщился, а Тадеуш скрипел зубами, стараясь изо всех сил удержать на губах вежливую улыбку. И по этой причине кофе Корс-Красовицкий вынужден был разливать самолично.
- Сахар? Сливки?
- Нет, не нужно, - покачал головой Подлуцкий, посасывая папиросу. Дождавшись, пока Тадеуш наполнит его чашку, он подхватил ее и отхлебнул большой глоток, будто бы не чувствуя ни горечи кофе, ни его высокой температуры.
В отличие от приятеля, Тадеуш щедро насыпал себе сахару и плеснул сливок – едва ли не вполовину чашки. Он сделал маленький глоток и стал дожидаться продолжения разговора. Корс-Красовицкий не сомневался, что Миклош в конце концов не выдержит и скажет, зачем пришел. Ибо внезапному визиту последнего должна была быть какая-то причина – Подлуцкий был не из тех, кто коротал свои дни в праздности, гуляя по ресторациям или кафешантанам или просиживая вечера у друзей за картами и лафитом, как это делали те сокурсники Тадеуша, что принадлежали, как и он, к высшей шляхте.
Юный граф успел допить кофе и налить себе еще, когда Миклош, наконец, протянул:
- Видел сегодня, как эти по городу прошли.
Под «этими» Подлуцкий, разумеется, понимал русских солдат.
- Я тоже их видел, - осторожно кивнул Корс-Красовицкий.
- Поразительная наглость, верно? – Миклош быстро взглянул на приятеля.
- Наглость? – переспросил Тадеуш. – Отчего же наглость? Они лишь прошли мимо…
- …прошли мимо, словно по своей собственной земле! – Подлуцкий хлопнул себя по колену. – Словно они хозяева здесь! Как будто мало нам этого трижды бесполезного гарнизона!
- Почему же бесполезного? – поинтересовался Корс-Красовицкий, ставя чашку на блюдце. Ему вовсе не хотелось ввязываться с приятелем в спор, но что-то словно подталкивало его вперед, буквально срывая слова с губ юного графа. – Они нас защитят, если…
- Если война придет сюда – это ты хочешь сказать? – вновь перебил его Подлуцкий, после чего громко фыркнул, как пес, которому в нос залетела мошка. – Чушь. Германские войска не дойдут до нас.
- Откуда такая уверенность? – Тадеуша покоробил высокомерный тон Миклоша и его бесцеремонность, но он задал вопрос самым дружелюбным тоном, на какой был способен.
- Оттуда, - Подлуцкий ухмыльнулся, а потом, понизив голос, пояснил. – Мне Юзеф сказал.
- Тебе? – изогнул бровь Корс-Красовицкий. Миклош, конечно, хвастался порой, что с самим Пилсудским пребывает на короткой ноге, но Тадеуш сомневался, что настолько – говорить с двадцатипятилетним мальчишкой о планах на войну?..
- Мне, мне, не кричи только. Так вот, - Подлуцкий, не обращая внимания на скептическое выражение лица собеседника, склонился к нему ближе и зашептал, - Юзеф собирается создать под Варшавой польский полк. Туда войдут лучшие члены «Стрелка». И он хочет, чтобы этот полк сражался на стороне Германии. А раз поляки будут сражаться на стороне Германии, то Польшу не тронут. Ясно тебе?
Тадеуш не ответил, пораженный, как громом, словами приятеля. Но потом все же выдавил:
- Но ведь Польша – часть России. Со стороны Пилсудского и солдат его полка это будет предательство, военное преступление…
Глаза Миклоша яростно полыхнули, и он резко подался к собеседнику.
- Россия лишила нас независимости, - прошипел он с неприкрытой ненавистью в голосе. – Мы лишь стремимся вернуть нашей стране ее былое величие. Это не преступление. И Германия нам в этом поможет.
- Каким образом?
- Когда Вильгельм выиграет эту войну, он подарит Польше все права государства.
- Откуда вам знать, что он не захочет присоединить ее к своей империи?
Лицо Миклоша окаменело, и он откинулся назад.
- Не захочет, - в его тоне явственно слышалось нежелание развивать эту тему дальше. – Впрочем, это не все, что я хотел тебе сообщить.
- Я весь внимание, - Тадеуш к этому моменту успел оправиться от шока и тоже не горел желанием продолжать разговор о победе Германии.
- Как я уже сказал, Юзеф создает полк под Варшавой. Туда войдут лучшие бойцы. И одним из этих бойцов стану я. Сегодня же я еду туда.
- Ты…ты собираешься сражаться против России? – вторая новость шокировала Тадеуша еще сильнее, чем первая. – Но это же безумие!
- Я все решил, - Подлуцкий вскинул подбородок и смерил Корс-Красовицкого холодным взглядом. – Не смей меня останавливать.
- Тебя не пугает, что ты станешь предателем?
- Я не стану предателем! – Миклош дернулся, как от удара, и так сильно сжал зубы на папиросе, что перекусил ее пополам. Откушенная половинка упала на пол, рассыпав табак вокруг себя. – Я стану спасителем своей страны!
Тадеуш раскрыл было рот, чтобы попытаться переубедить приятеля, но после прикусил язык и промолчал. Пусть делает, как знает. Какая, в сущности, теперь разница?..
- Что ж, - спустя некоторое время пробормотал Тадеуш, избегая встречаться глазами с Миклошем и тщательно подбирая слова, - раз ты все решил, не смею идти тебе наперекор. Скажу лишь, чтобы ты поберег себя. Будь осторожен и…возвращайся.
Миклош вновь усмехнулся, но усмешка получилась какой-то неуверенной, едва ли не робкой – он явно ожидал услышать иные слова. Несмотря на это, отозвался Подлуцкий как всегда грубовато:
- Зачем это, интересно? Мне терять нечего. Кто будет плакать обо мне?
- Я, - неожиданно для себя откликнулся Тадеуш, и пока Миклош удивленно на него глядел, осознал, паче чаяния, поражаясь самому себе – он действительно будет плакать, если Подлуцкий не вернется с войны. Все же Миклош был, несмотря на весь свой нестерпимый национализм и социализм, несмотря на взгляды на жизнь, резко расходящиеся со взглядами Тадеуша, несмотря на характер и манеры, порой вызывавшие у Корс-Красовицкого острое неприятие, – несмотря на все это Миклош был его другом.
- Я буду, - повторил он твердым голосом и, поднявшись, подал Подлуцкому руку. А когда тот ответил на рукопожатие, притянул его к себе и крепко обнял.
Корс-Красовицкий хотел сказать Миклошу: «Я считаю Польшу частью России, ты же ратуешь за ее независимость и желаешь победы Германии. Ты идешь воевать на стороне Вильгельма, а я, будь чуточку смелее и безрассуднее, вступил бы в русскую армию, и в этом случае мы могли бы встретиться с тобой на поле боя, по разные стороны линии фронта. Мы могли бы сразиться с тобой, даже убить друг друга могли бы. Но если это бы произошло – даже в том случае я не отрекся бы от тебя и назвал бы Миклоша Подлуцкого своим другом, тем же самым, коим расстаюсь я с тобой сейчас. Ведь что за несусветная глупость вся эта война! Во много раз глупее всех прошлых войн в истории человечества. Это же не битва наций и стран, это битва интересов императоров, королей и кайзеров! Им безразлично, кто пойдет под их знаменами, им нет дела до того, что брат поднимет руку на брата, сын на отца, друг на друга. Скоро, скоро братья моей матери придут к нам, чтобы поднять нас на штыки, а ты помчишься в атаку на русских, среди которых будут твои же сограждане-поляки. Но ты не виноват, ты лишь жертва войны, одна из первых, но, увы, далеко не последняя. Сколько их еще будет? Сколькими Миклошами придется пожертвовать, чтобы насытить пламенный меч всадника на коне кроваво-красном?.. Я не знаю. Никто не знает. Но не думай об этом. Помни лишь одно, помни крепко, помни, стреляя по полякам, слушая их предсмертные стоны и крики, сжимая зубы и оправдывая себя великой целью – помни, что я навсегда останусь твоим другом. Я не поддамся красному коню и его всаднику, я не стану чувствовать то, что чувствует ко всем живым это чудовище. Даже если меня отправят на войну, даже если дадут в руки винтовку и прикажут убивать людей, даже если меня самого убьют, я ни на секунду, ни на миг не почувствую ненависти и злобы – ни к ним, ни к тебе. Помни, что я всегда буду любить тебя как брата, и мои чувства останутся тверже стали и непоколебимее скалы – ты можешь быть в том уверен».
Но Тадеуш так и не смог раскрыть рта, он смолчал и лишь крепче прижал Миклоша к себе.
- Будь осторожен, - еще раз попросил Корс-Красовицкий.
И Подлуцкий тихо отозвался:
- Обещаю.
На том приятели и расстались.

@темы: Тем временем в Р`льехе, Содомское греховодье, ...и в повисшей тишине раздавался натужный скрип пера

---

Эрнест и Селестина

Я болею.
Я ничего не соображаю.
Мне нужно до понедельника опубликовать вторую главу.
Я не знаю, как я это сделаю.
Но это все фигня.

Немотивированной любви пост.
Не посмею эту красотищу засунуть под кат.
























Чудные акварельки.
Чудный мультик.
Чудная книжка.

И угадайте, кто мне понравился больше всего. ==

@темы: Движущиеся картинки, Тем временем в Р`льехе, Отрада для глаз

---

...

О, ну твою же ж мать... ==

"Страх любви" возникает у людей, очень заинтересованных в любви. Они связывают с любовью осуществление всей своей жизни и условия для великолепного, красивого, добротного существования. Они стремятся к любви, но подавляют это в подсознание. Из-за такого подавления и возникает страх любви.
Это происходит очень рано, еще в детском возрасте, когда у ребенка начинается процесс полового созревания. В этот период он читает соответствующие книги, смотрит соответствующие фильмы и становится взволнованным любовью. У него появляется надежда, что когда он подрастет, то обязательно встретит большую, красивую и счастливую любовь. Так вводится идеал любви.
Когда вводится идеал любви, все надежды этого ребенка связываются с любовью. Вводится такая вершина, которая никогда достигнута не будет. Ставка так высока, что любовь становится несбыточным наваждением, а идеал - прокрустовым ложем. Ребенок этого не осознает, это происходит на подсознательном уровне.
Идеал превышает все человеческие нормы, он слеплен из определенных образов, из определенных книг, из определенной поэзии, из определенных фильмов. Ребенок начинает подбирать, каким будет этот мужчина или эта женщина, какой внешности, какого размера, как будет одеваться, как пахнуть и так далее.
Это присуще тревожно-мнительным детям. До 7-ми лет они уже сформированы. Секс начинает их беспокоить где-то к годам 12-ти – 14-ти, а в промежутке, с 9-ти до 14-ти, они создают собирательный образ своего будущего возлюбленного или возлюбленной. Готовя себя к неземным радостям с другим мужчиной или женщиной, они отдаляются от самих себя, а все надежды на другого человека начинают расти и крепнуть.
Этот собирательный образ остается на уровне подсознания в виде идеала. С этого момента ребенок закрывается, защищается и чем недостижимей он создает идеал, тем обреченней он становится на нелюбовь. Идеал становится его защитой от жизни. Ребенок утрачивает свое простодушие, невинность, чистоту и закрывается таким способом, чтобы никогда не рисковать, чтобы никогда не ввести в свою жизнь человека другого, не идеального.
Теперь этот ребенок закрыт от других. Девочка, например, говорит: "Мне этот мальчик не нравится", то есть она предупреждает всех, что ей нравится только определенный тип мальчиков. Мальчик же предупреждает, что ему нравится определенный тип девочек. На самом деле, в них возникает страх - боязнь любви.
Такой ребенок демонстрирует себя, показывая свое равнодушие другим. У него еще есть время ждать, но напряжение, связанное с ожиданием любви, растет. При этом он сканирует и контролирует, как к нему относятся другие дети, особенно, если это красивые мальчики или девочки, и становится зависимым от их оценки. В связи с этим у него развивается тревожно-мнительный синдром. Он демонстрирует пренебрежение и равнодушие, никого к себе не подпускает, а сам мечтает и грезит о любви.
Из-за закрытости, этот ребенок везде усматривает равнодушие к себе. Теперь мир отражает его соответствующим образом, и он внутренне начинает испытывать боль. От нестерпимости душевной боли он становится еще равнодушнее, не проявляет себя, не развивается полноценно, не взрослеет и закрывается еще больше. Теперь он не верит, что любовь ему вообще когда-нибудь случится.
Однажды к нему приходит любовь. В определенном возрасте, другой мальчик или другая девочка говорит: «Я тебя люблю!». Но он не может открыться, он рад бы, он ждал, пусть не идеал, он так хотел, так мечтал, заглядывая во все глаза, но теперь… Он не знает что делать, у него нет адекватности, нет понимания, как поступить, он боится той боли, которую познал внутри самого себя.
Этот ребенок болеет душой. Теперь, он или категорически отказывается от отношений, боясь, что его бросят, или атакует другого. Если это девочка, и к ней подошел мальчик, она начинает демонстрировать пренебрежение, равнодушие, показывая, что не заинтересована в нем. В то же время, она внутренне цепляется за него и страдает, не зная как поступить и не имея возможности открыться перед другим

А нет, чтобы сказать, как с этим бороться. Сволочи.

@темы: Зигмунд Фрейд одобряет, Тем временем в Р`льехе